Сердце молотило под двести ударов в минуту, легкие с сипом втягивали прохладный воздух. В голове творился форменный бардак, мысли путались, пытались нестись вскачь и из-за этого не застревали в сознании. Меня слегка колотило от возбуждения.

— И-и-и-и-и! — с каким-то визгом на меня наскочило что-то розовое, схватило в охапку, закружило.

Не отдавая отчета, я ответил на объятия, прижал к себе хрупкое тельце. Наши глаза встретились. Оказывается у нее темно-карие глаза, а я никогда и не замечал. Какие же они большие... На секунду я утонул в их блеске.

— Рус, какой ты молодец! Ты понял? Ты же летел! Махал и парил!

Будучи ошарашенным, я не ответил.

Наконец девушка расцепила руки. Я тут же выпустил ее из своих объятий. Она отошла на шаг, вгляделась мне в глаза.

— Ну что? Ты как?

— Честно? — я на секунду замер, прислушиваясь к ощущениям, — пока даже не понял!

— Ну согласись! Это же кайф! Чистый, концентрированный кайф! Смотри, куда ты улетел!

Она вытянула руку. Только сейчас я увидел край склона, из-за которого еле-еле проглядывали верхушки самых ближних к нему пирамидок. Торчали пара верхних этажей общего дома. И все.

— Ничего себе... — в задумчивости почесал затылок.

— Перепад высот здесь восемьдесят метров, уклон — сорок процентов. Ширина поля — триста метров. Вот и считай.

— Что считай?

— Рус, не тупи, — правда сказано это было беззлобно, — считай расстояние своего полета.

— Как?

— Господи, тебя и этому надо учить? Ладно, учись, у мастеров! — она задрала нос, рассмеялась, — ну точно, ты же машину не водишь! Сорок процентов наклона, это значит на сто метров по горизонтали понижение составляет сорок метров. Усек? Раз перепад высот восемьдесят, значит длинна уклона по горизонтали — двести. Плюс тут триста. И до перегиба от камней метров сорок. Итого, ты пролетел пятьсот сорок, пятьсот пятьдесят метров, — она подмигнула, — можешь записать куда-нибудь. На память.

Возбуждение потихоньку отпускало, появилась усталость, слабость.

— Это же сколько обратно пехом тащиться! — вздохнул я.

— У ты какой! — заработал толчок в плечо, — шагать ему лень. Знаешь поговорку? Любишь кататься...

— люби и саночки возить?

— Гляди-ка ты! Знает! — девушка продолжала веселый троллинг. — Ничего, Русик, это по-первости. Как выносливость разовьешь, начнешь на старт садиться. Пойдем, — уже спокойнее она кивнула головой, — провожу тебя. А то ты сейчас прямо здесь рухнешь, и помрешь от усталости.

И мы, не торопясь пошагали обратно.

— Слушай, а почему ты меряешь уклон в процентах? — спросил я, когда мы уже поднимались в горку.

— Почему не в градусах? — улыбнулась девушка, — что, градусы привычнее? Особенно сорок? — Она подмигнула.

— Да я не пью, — смутился я, — в смысле крепкое.

— Спортсмен что ли? — опять стала подначивать Майка.

— Ну вообще-то да. Вернее, — я погрустнел, — был спортсменом.

— А, да, извини, — девушка тоже посмурнела, — я слышала, что ты Радаманту говорил.

— Ерунда, — я махнул рукой, — я уже привык.

— Русик, — через паузу спросила Майка, — извини, если лезу ... А что случилось?

— Травма, — вздохнул, — черепно-мозговая...

— Ладно, не говори, если не хочешь.

— Не такой уж это и секрет. — и зачем-то добавил, — Особенно для тебя.

Майка что-то хотела сказать, но я не дал.

— Я говорил, что занимался реконструкцией и участвовал в исторических средневековых боях?

— Было дело...

— Ну так вот. Был бой, по-нашему — «бугурт», уже заключительный этап, «все на все». Он, в зачет не идет, просто такая веселуха, когда на ринге толпа на толпу и молотят друг дружку мечами, топорами и алебардами.

— Погоди... Резиновыми надеюсь? — глаза у Майки начали округляться.

— Нет, зачем. Стальными. Все по-взрослому, — я усмехнулся, — не заточенными конечно.

— А как же... — девчонка остановилась, в изумлении уставилась на меня.

— Что? А! — до меня дошло, — в защите конечно.

— Да вы психи конченные! И что же за защита такая?

— Историческая, — я пожал плечами, — шлем, бригантина, наплечники, наручи... да полная рыцарская. Человек полностью закованный в железо. Пробить такую тяжело.

— Но, судя по тебе, — она опять заглянула мне в лицо, — все-таки пробили?

— Да-а-а... — развел руками, — пробили. Такого не должно было случиться, шанс на миллион. Понимаешь, у меня был новый шлем, сам делал. Мой первый опыт работы с железом! — вздохнул, — получается, не удачный. Я его даже никому показать толком не успел. Вернее, показывал, но так, ребята в руках повертели, торопились. Обещали после битвы посмотреть повнимательнее, оценить. А тут на моем рабочем застежка оторвалась. Ну я и решил выйти в новом шлеме, никому не говоря. ... Короче, я его цельнотянутым делал, из единого куска. Все исторично, никакого проката, никакой сварки, только кузнечная. И на затылке металл слишком тонким получился, а я еще и не до калил... ну в общем повторю, так совпало, что мне как раз туда алебардой и засветили. Сантиметром вправо-влево, и ничего бы не было...

Я посмотрел на девушку, пожал плечами, виновато улыбнулся.

— Вот так и получилось, что ФанВирт теперь для меня единственная реальность.

Майка вздохнула и последние метры до камня шла, уставившись себе под ноги.

Наконец мы до топали, я обессиленно свалился под валун.

— Устал?

Я кивнул.

— Ладно, — она подмигнула, — объявляю обеденный перерыв. Пойдем, у нас есть что отметить! Позволю тебе угостить себя комплексным обедом.

Глава 22 Тяжело в учении?

Подойдя к таверне, я обратил внимание что над обрывом было довольно людно... Или правильнее сказать: «икарно»? Не знаю, одним словом, по ощущениям в воздухе были все представители крылатой расы, кроме нас с Майкой. Впрочем, ожидаемо — сразу после собрания все как один ломанулись летать. Мы не прозанимались и пары часов, так что вряд ли кто-то за это время подрастерял шкалу "сытости".

Тем не менее внутри обнаружился Пьеро. Он сидел в одиночестве за маленьким столиком и уплетал «комплекс».

— Ты чего это, Вит? — удивилась Майка, — Уже оголодал?

— Так ведь как только бету введут, халява кончится, — не переставая жевать ответил тот, — Радамант же говорил, что сразу включат полноценный финансовый модуль. Значит бесплатной еды больше не будет. Вот и надо пользоваться последней возможностью.

Я непроизвольно пробежался взглядом по содержимому стола. Странная философия. Уж на такую простяцкую еду, что мы получали в «комплексных обедах» заработать можно было с первых же дней, буквально походя, будучи еще совсем нулевым «нубом». Не думаю, что и здесь, в Инкубаторе будет что-то особенное. Тот набор блюд, что был перед парнем, в «большом мире» стоил несколько медяшек, а их можно было заработать чуть-ли не доставкой письма в соседний дом, или убийством десятка низкоуровневых слизняков, разоряющих огород непися-крестьянина.

— Слушай цыпа, — Пьеро отодвинул от себя одну опустевшую тарелку и снял с подноса другую, — а ты еще долго будешь нянчится с этим нубом? Или он уже слился?

Майка, стоящая уже рядом с «грязным», взглянув на меня, виновато поджала губы и пожала плечом. Дескать ну что с него взять? Больной на голову пациент, за языком не следит.

— Вообще-то, этот нуб — я.

Я остановился так, чтоб нависать над его столиком. Теперь Пьеро чтоб ответить, надо было ощутимо задирать голову.

— Да-а-а? — растерянно протянул парень, взглянул на меня ... и опустил голову. Несколько раз он порывался что-то сказать, начинал набирать воздух, смотря куда-то мимо. Потом выдал, — Слушай, а ты не дашь мне с моей девушкой поговорить? Займись там чем-нибудь, ладно?

— Что? — выдохнула «его девушка» опускаясь на стул напротив парня с видом разъярённой кошки, — с твоей девушкой? Да я...

Не хватало мне их разборок!

— Я отойду на минутку, — перевел взгляд на Майку, — кстати, если помнишь, я обещал тебе обед!