Время шло, я всё ждал какого-то действия, но ничего не менялось — одетая во много раз латанные и перешитые обноски девочка смотрела и вздыхала, лишь пару раз неосознанно сменив цвет вожделенного тряпья, и любоваться, похоже, могла вечно. В конце концов мне надоело просто наблюдать, я подошёл ближе, взял это «цветное платье», в очередной раз поборов реальность сна посылом, что имею право и «продавец» не будет возмущаться, и протянул его девочке.

– Это… мне? – неверяще спросила она.

– Да.

– Правда?

– Правда.

– Просто так?

– Да, просто так, – чем дальше, тем более странным казался мне этот разговор, но… это Тень. Странность тут в порядке вещей, да и девочка сейчас не способна мыслить адекватно бодрствующему состоянию.

– Такого не бывает! – забавно нахмурилась малявка.

– Во сне — бывает. Хотя ты права, даже во сне верить никому нельзя.

– А тебе? – подозрительный взгляд лазурно-голубых глаз смешно упёрся в меня из-под сведённых бровей.

– А мне — можно, – невольно улыбаюсь абсурдности ситуации.

– Но ты только что говорил, что нельзя никому! То есть и тебе. Но если нельзя никому верить, то нельзя верить и этому… – теперь она свела глаза в кучку и потешно задумалась.

– А ты точно ребёнок? – спрашиваю без всяких шуток, ведь, если рассудить, ей могло лишь сниться, что она — ребёнок, а на самом деле передо мной может стоять взрослая женщина, банально переживающая некое детское воспоминание. – Рассуждаешь получше многих моих знакомых.

– Я не ребёнок! – возмутилась девочка, как могут делать только дети, задетые за самый важный вопрос — вопрос их возраста. – Мне уже одиннадцать!

– Молодец, но в Тени всё равно никому нельзя верить, – вновь пожимаю плечами, хоть и понимая полную бессмысленность своей фразы. Она спит, а потому не только не поймёт, о чём я, но и наверняка забудет нашу встречу, когда придёт время просыпаться.

Постояли. Помолчали.

– Так я могу забрать платье? – вернулась к насущному девочка.

– Конечно.

– Спасибо! – улыбнулась маленькая эльфийка и принялась с любовью тереться щекой о цветные тряпки, а я… ощутил толику сытости вместе с чуть прибавившейся маной, словно глотнул из фляжки слабого лириумного зелья и закусил булочкой на голодный желудок.

Сон начал терять стабильность. Образы домов вдоль площади затряслись, лотки и фантомы людей стали расплываться в белёсый туман, последней исчезла девочка, так и не прекратив своей радостной возни с тканью, а вместе с её исчезновением оборвалась и моя «связь с телом».

Несколько долгих секунд я висел в пустоте Фэйда неподвижно, а потом, создав волевым усилием опору под ногами, уселся на каменную плиту и рассмеялся. Зло, истерически.

Не нужно иметь семь пядей во лбу, чтобы понять произошедшее. Очнуться в Тени, пройти в сон чего-то страстно желающего разумного и ощутить сытость, когда твоими усилиями этот разумный утолил своё желание.

Новый образ, концепция, усилие — и вот передо мной висит ростовое зеркало. И я уже не удивлён, когда вижу в нём фигуру несколько более крупную, чем я привык помнить. Я не сравнился статью со Стэном, но Алистера в росте наверняка догнал, джаггернаутовский доспех всё так же отливал полированным сильверитом, лицо было таким же, как и прежде, да и уши никак не поменяли форму, зато из-за спины, плюя на прочную кирасу, торчали мощные чешуйчатые крылья, изо лба росли рога (сначала в стороны, а после чуть назад), волосы же окутались сиреневым огнём.

– Какая-то из меня брутальная Желание получилась. Драконья версия? – я дёрнул щекой, изображение повторило за мной. – У этого проклятого мира определённо есть чувство юмора — тот, кто постоянно «соответствовал ожиданиям» и исполнял желания других, после смерти стал демоном, чья суть и есть желания… Прелестно!

***

Драконья версия я или нет, но крылья мне и впрямь достались от Уртемиэля. По крайней мере, к этому выводу приходили все мои попытки покопаться в ощущениях. Из-за осколков его памяти я не ощущал какого-то дискомфорта от их наличия, отчего изначально и не заметил. Это как удивляться наличию рук, всю жизнь с этими руками прожив, — сознание просто не цепляется. К тому же они очень удобно складывались на манер этакого чешуйчатого неоднородно-фиолетового плаща, в расслабленном состоянии ни капли не мешая движениям. Ну а рога просто не попадали в поле зрения, морщить же лоб я по жизни не привык, вот и не ощутил аномальной твёрдости на его месте. Странное чувство, кстати, когда морщиться можешь только лицом, а выше бровей — твёрдая бронепластина до самых волос и два узких, прочных отростка от неё по бокам, которые ты не видишь, но которые есть. А вот хвоста, положенного демонам Желания, у меня не отросло, что меня изрядно порадовало.

Впрочем, за вычетом познания новой внешности, бытие одним из самых опасных демонов Тени оказалось на диво скучным занятием. Неудивительно, что они так жаждут прорваться в материальный мир, ведь даже за пару часов в изуродованном теле низшего одержимого можно получить на три порядка больше впечатлений и пережить на четыре порядка больше событий, чем возможно это сделать здесь за неделю. Возможно, в нормальном Фэйде и собственных доменах всё по-другому, но я, похоже, застрял в каком-то «донном иле» или, наоборот, «поверхностной взвеси» этого непостоянного измерения.

За первую гипотезу говорило то, что до меня не доносилось никаких отголосков людских эмоций и чувств, которые должны переполнять пространство Тени и действительно его переполняют — даже во время прохождения Истязания я краем сознания ощущал какую-то мешанину фоновых голосов и шёпота, отсутствие которой здесь оказалось довольно неприятным открытием. Мне на самом деле было физически некомфортно от тишины, первое время это не замечалось, но чем больше проходило времени, тем сильнее та давила на уши и вызывала что-то вроде нервного зуда в груди от чувства нехватки. Создание звуковых фантомов не помогало — я мог сформировать образ и концепцию песен Лелианы, шелеста древесной листвы, потрескивания костра и шумов лагеря, напитать их своей маной и заставить звучать в этой белёсой дымке, но даже временного облегчения это почти не приносило. Да и с тем малым облегчением, что всё-таки имело место, я не мог уверенно разобраться — оно могло быть и следствием того, что я сконцентрировался на воплощении и тем самым отвлёкся от чувства нехватки.

Вторая гипотеза подтверждалась, в сущности, только одним фактом — отсюда я мог очень легко войти в чужой сон. Причём именно в момент, когда человек или эльф только засыпал, а не успел проглядеть половину и больше. Впрочем, я понятия не имел, как на самом деле связана «поверхность» Фэйда с расположением снов — в Круге этот вопрос не изучали, а при тех разговорах с демонами, которые выпали на мою жизнь, я как-то не догадался поинтересоваться такими подробностями, тем паче что я и знать не знал, что в Тени есть такие пустые пространства, нас-то всех учили, что Чёрный Город виден из любой точки Фэйда, ну а линейная логика, что проникать в царство снов логичнее через поверхность, тут могла и не действовать.

Как бы то ни было, основной проблемой для меня сейчас выступала невозможность перейти из этого пространства в нормальную Тень. Простейшие флуктуации (вроде того, что, идя направо, сдвигаешься влево или, стремясь вверх, стоишь на месте) подавить Волей удалось легко, но на этом всё — летать туда-сюда, даже очень активно махая крыльями, было бессмысленно — ничего не менялось, хотя одно время я очень ждал, что туман в какой-то момент начнёт рассеиваться, и я угляжу за ним очертания Чёрного Города. Однако нет. К тому же, когда тянешься по нити чужого сна, ты всё равно перемещаешься в иную точку. Этого не увидеть, но это чувствуется.

Ах да, ещё была демоническая Воля. Это свойство отличалось от обычного воплощения, когда формируешь образ, концепцию его назначения и напитываешь это всё маной, создавая фактически самую примитивную форму заклинания, с которых, как нас учили в Башне, когда-то и пошло всё искусство магии, пока путём проб, ошибок и наблюдения за Фэйдом и его обитателями чародеи не вывели стабильные образы магических рун, несущих однозначный и не зависящий от исполнителя эффект. Комбинация этих рун в структуре образа-заклинания и давала все современные чары, однако с Волей демонов всё было иначе. Когда маг вкладывает в воплощаемый образ свои эмоции — своё желание успеха, — он просто неосознанно детализирует вложенную концепцию, концентрирует желаемые свойства, спаивает воедино понятия, которые сами по себе могут и не пересекаться, но он показывает им, как взаимодействовать и чем они должны стать в совокупности. Демон же своим желанием — своим концентрированным посылом — дополняет сами законы реальности этого измерения, вместо того чтобы «работать вопреки внешним факторам», подстраивает внешние факторы для облегчения работы. И фиксирует их. Вплоть до того, что чужое воздействие становится невозможно.