Рыбак жестом велел нам сойти с лодки. Мы ступили на землю и пошли, пошатываясь, ещё не забыв о водной качке. Наконец, мы смогли увидеть пункт назначения: окружённые зубчатой стеной здания, соединённые общими стенами, строгих прямоугольных форм, как будто планы для них рубили, а не чертили, со стенами, украшенными вертикальным членением и рельефами, изображавшими мифических животных и длинноволосых людей в профиль. По обе стороны от ворот стояли статуи орлов с львиными головами. Рыбак подошёл к мужчине, стоявшему у ограды, несколько раз извинился, что-то рассказал, – скорее всего, про нас – после чего дальше нас повёл уже другой человек. Он представился как Дингирмумасум, верховный жрец храма Инанны. У него была массивная, наголо бритая голова и немного сплюснутый нос. На нём была набедренная повязка, доходившая почти до середины голени, свёрнутая на талии в жгут, заменявший пояс. По всей поверхности «килт» был украшен перекрывающими друг друга пучками, и, как мы с Машей ни приглядывались, не могли понять, вытканы они или пришиты.

Зайдя на территорию храма, мы увидели, что одно из зданий стилистически отличалось от остальных. Это была усечённая пирамида, напоминавшая об усыпальницах Древнего Египта, состоявшая из трёх ступеней. Нижняя была выкрашена в зелёный цвет и имела озеленённую террасу, средняя была красной, а по верхней прошлись белой краской.

– Что это? Какая-нибудь гробница? – полюбопытствовали мы.

– Зиккурат не предназначен для смертных, это жилище бога, – ответил жрец. – Но вы можете подняться на вершину, оттуда удобно наблюдать за небесными телами. Хотите?

– Нет, лучше в другой раз.

Священнослужитель провёл нас в одно из зданий, в широкий прямоугольный коридор, где, несмотря на дневное время, царил полумрак, потому что окон было мало. После всех наших миссий нам с Машей всё ещё было трудно привыкать к отсутствию электрического света. Вдоль стен располагались входы в другие комнаты, занавешенные пятнистыми шкурами, похожими на коровьи. Мы зашли в последнюю, где не было даже редких окон, в отличие от коридора, она освещалась только закреплённым на стене факелом. Пол, как и вход, украшали пятнистые шкуры. На стоявшей у стены скамье сидел мужчина с волосами на голове сбритыми до темени, в руках он держал глиняную табличку, по которой задумчиво постукивал скошенным концом костяной палочки.

– Вы ведь пришли в храм искать защиты? – деловито уточнил жрец.

– Да, можно назвать это так, – сказала Маша, переминаясь с ноги на ногу.

– И полотенце, – робко добавила я.

С нас всё ещё текло. С моих волос, белой рубашки-поло и чёрных джинсов, которые в жару заменяли мне школьную форму, на пол падали капли, и у Маши положение было не лучше. Наверное, в своих синтетических, почти стеклянных брюках и блузке она чувствовала себя совсем уж неважно.

– Добро пожаловать в храм Инанны города Урук! Чувствуйте себя как дома. В наше неспокойное время только храмы можно считать по-настоящему безопасными местами для приюта, – жрец счёл момент подходящим для произнесения полноценного приветствия.

– Это очень щедро со стороны храмов, – сказала я.

– Только непрактично, наверное, пускать сюда кого попало за просто так, – поделилась своими рассуждениями моя подруга.

– Почему «за просто так»? Нет, мы обязательно найдём вам применение. Храм обеспечивает всем необходимым целый город, поэтому нам нужен обширный штат работников, от писцов до грузчиков. Одних только ткачих у нас – триста человек! – объяснил священнослужитель. – Это Нансесум, мой помощник по надсмотру за работниками, – человек, сидевший на скамье, поднялся и кивнул. – Нансесум, обеспечь новоприбывших работой. И полотенцами.

Шкура у входа отодвинулась, и в комнату вошла молодая женщина. Она была одета в жёлтую робу с вертикальными чёрными полосками. Одна часть ткани была обмотана вокруг талии, а оставшаяся ткань проходила под правой рукой, обнимала спину и прикрывала левое плечо. Её тёмные волосы были заплетены в косу, обёрнутую вокруг головы, на оголённой руке, почти у самого плеча, был браслет в виде свернувшейся кольцом змеи, в мочках ушей покачивались серёжки в форме полумесяцев.

– Это Алураг, наша врачевательница, – представил нам её жрец.

С мягкой вежливой улыбкой она обратилась к нам:

– В храме каждый может получить помощь целителя. Что бы ни случилось: раны, отравления, травмы – просто найдите меня.

– Спасибо, конечно, – ответила я. – Но будем надеяться, что ваша помощь понадобится нам не скоро.

***

Уже третий человек за сегодня взял нас под свою ответственность. Кстати, именно он наконец-то дал нам полотенца.

– Назовите свои имена, – попросил Нансесум, пока мы усердно вытирали волосы.

Решив не делать из этого секрета, мы представились. Надсмотрщик нацарапал что-то на глиняной табличке, потом убрал за ухо скошенную палочку и приложил цилиндрическую печать, которая всё это время висела у него на шее.

– Я занёс ваши имена в списки работников, чтобы вам назначили ежемесячную плату, – он вдруг прищурился и с сомнением посмотрел на нас. – И насчёт того, что вы иностранцы…

– Вы не любите приезжих? – поняла я.

– Будьте осторожны вне храма. В Междуречье чужаки не пользуются популярностью.

– Это было ценное предупреждение, – сказала Маша. – А если мы попадём в другой храм, там будет то же самое?

– Конечно. Каждый город Междуречья был построен вокруг храма одного из богов нашего пантеона. Здесь, в Уруке, территория разделена на два района: один принадлежит храму Инанны, богини любви, войны и плодородия, а другой – храму Ану, бога неба. Остальная часть города разделена на кварталы. Ближе к храмам селится элита: чиновники и писцы. Далее идут кварталы купцов, кварталы ремесленников, сгруппированные по профессиям, и на самой окраине стоят простые тростниковые жилища крестьян и бедняков.

– А в самом храме? Что нам делать? – спросили мы, когда закончилась неожиданная экспозиция.

– Только ткачество – это определённо не наше, – поспешила предупредить я.

– Ничего. Я всё равно найду вам занятие.

Пока мы говорили, он провёл нас обратно по коридору, стуча по полу подошвами сандалий. Потом мы вышли на улицу и вошли в другое здание, вход в которое располагался прямо напротив. Я проверила свой рюкзак, и, хотя он побывал в воде и намок, его содержимое почти не пострадало, и новый «Атлас звёздного неба» оставался пригодным к использованию.

Наш провожатый вывел нас во внутренний двор, окружённый четырьмя высокими стенами, затем по пристроенным ступенькам взошёл с нами на крышу. На крыше кипела жизнь. Туда-сюда ходили работники с босыми грязными ногами. Двое из них, несшие какую-то бочку, прошли мимо нас и задели моё плечо. Я зачем-то пробормотала извинения им вслед.

Мы остановились в углу, где соединялись две перпендикулярные стены. Там стоял чан с глиной, на котором было что-то нарисовано, но краска стёрлась от времени, и несколько деревянных ящиков.

– Любой справится с этой работой, – начал объяснять наш провожатый. – Наполняете форму глиной, оставляете сушиться на солнце, как затвердеет – складываете в ящики. Работаете до заката, потом можете идти отдыхать в общежитие – здание справа от того, которое ближе всего к зиккурату, отведённое под алтарь, а слева от него – комнаты жрецов.

Он ушёл, забрав полотенца, при этом чуть не прихватив мой рюкзак, что меня слегка разозлило.

Мы, конечно же, не были близко знакомы с таким занятием, как производство кирпичей, но нас это не пугало. Парочка строительных материалов не перевернёт историю, гораздо практичнее было бы использовать время для осмотра окрестностей. Мы подошли к другому краю крыши и глянули вниз. Там, казавшиеся сюда мелкими, как муравьи, переходили с места на место другие работники, носили тяжести, размахивали руками, неразборчиво, но слышимо для нас что-то выкрикивали. Потом мы вернулись к нашему рабочему месту. Я без восторга посмотрела на коричневую жижу, потом зажмурилась и быстро опустила руки сосуд. Глина оказалась тёплой и неожиданно приятной на ощупь. Я посмотрела на образовавшиеся на руках тёмные «перчатки» и вздохнула: