– А вы, леди Анна, – продолжала начальница, – останетесь при мне, мы с вами займёмся поиском русских фанатиков.
– Надеюсь, власти на нашей стороне? – уточнила леди Анна.
– О нет, не надейтесь на их большую поддержку; с тех пор как этот Бисмарк носится по всем германским княжествам с этой своей идеей объединения, немцы относятся к нашей короне… всё более прагматично, – отвечала ей герцогиня. – Нам всё сложнее отстаивать здесь свои интересы. И всё дороже.
– Значит, в основном мы будем полагаться на свои силы?
– Да, больше на свои.
Глава 3
Она встала, как всегда, рано, ещё до семи утра, уже успела сбегать на телеграф, который был за девять кварталов от её дома. Дала телеграмму Генриху Ройке и получила телеграмму в ответ, где он сообщал, что сегодня учится в своём училище до часу дня, а на работу к отцу ему лишь к восьми часам вечера; всё остальное время он готов уделить ей. Это устраивало девушку, она хотела встретиться с ним и обдумать операцию. Всё-таки ей очень хотелось завербовать слугу из дома Холодной ведьмы. Она даже не могла до конца представить, какие возможности по получению данных это сулило. И это при том, что Зоя и понятия не имела, какую должность Джеймс занимает. Если бы она знала, что именно этот старик – доверенный человек герцогини, который имеет доступ к её телеграфу, она бы утроила свои усилия. Но и возможность завербовать человека в штабе англичан, пусть он будет даже простым чистильщиком обуви, снискала бы ей признание и уважение от коллег. Так что дева готова была попытаться. Пустхо пусть её считают списанной фигурой, пусть старцы из Пустоши не отвечают на её сообщения, да пусть вся британская империя будет против неё – Зоя не собралась отступать. До телеграфа и обратно она шла очень быстро, а это майское утро было на удивление тёплым, и по приходу домой Зое захотелось освежиться; она налила в таз воды, разделась и, расплёскивая прохладную воду, стала с удовольствием мыться. В душной комнатке под самой крышей, после интенсивной прогулки, почти пробежки, прохладная вода и дорогое мыло с земляничным запахом были удовольствием. Но девушка даже во время водных процедур не теряла бдительности и сразу услышала за дверью тяжелые шаги. Она уже знала всех, кто жил рядом с нею под крышей. То была семья: из рабочего, его жены и трёх их детей. Дева хорошо знала шаги рабочего. Теперь же на лестничную площадку поднялся кто-то грузный, такой тяжёлый, что под ним скрипели половицы.
Она перестала намыливать грудь и подмышки и замерла с куском мыла в руках. Стала прислушиваться и была уверена, что кто-то идёт именно к её двери. Причём идёт не спеша, словно крадётся. Мыло в сторону, дева беззвучно оказывается у своего ридикюля, и уже через секунду в её руке тихо щёлкают взведённые курки её маленького пистолета.
«Чёрт! Дверь надо было подпереть!».
Она всё так же беззвучно оказывается у двери и, одной рукой сжимая пистолет, второй подносит к двери стул, под углом вставляет его спинку под ручку двери. Прижимает его, стараясь всё это делать как можно тише. И тут шаги стихли, стихли в шаге от её комнаты. Тот, кто пришёл, остановился за дверью и теперь, замерев, прислушивался. Зою и пришедшего разделяла только не очень-то крепкая фанера. Да ещё стул, ну и пистолет, разумеется. Как шаги стихли, девушка поднесла своё оружие к двери вплотную; она примерялась, куда лучше стрелять. Исходила из своего роста; сначала приставила ствол к двери на высоте груди, думая поразить пришедшего в область сердца, а потом подняла его до уровня головы. Может, лучше начать с выстрела в лицо?
И тут в дверь постучали. И если этот человек подходил к двери тихо, почти крадучись, то стучал он уже уверенно. Дева выдержала паузу, дождалась, пока постучат ещё, и когда стук раздался повторно, уже спросила громко и уверенно:
– Кто там?
– Фройляйн Гертруда! Откройте, это домоуправляющий!
– Герр Кольберг? – она сразу узнала этот сильный голос грузного человека. – А что вам нужно?
– Откройте, мне нужно с вами поговорить!
– О чем же? – Зоя не собиралась ему открывать, ну хотя бы на том основании, что на ней не было надето ни одного предмета одежды.
– Вы хотите разговаривать через дверь? – кажется, домоуправляющий начинал понемногу раздражаться.
– Я просто хочу понять, о чём вы хотите поговорить; если разговор срочный, то сообщите мне предмет, а если не срочный, то я прошу вас перенести время разговора, так как сейчас я не готова разговаривать с вами.
– Я хотел поговорить…, – начал было Кольберг, но замолчал, видимо, не находя нужной темы для беседы. И тут же, придумав её, продолжил: – Об оплате.
– Об оплате? – удивлялась Зоя. – И что же нам о ней говорить, если у меня всё оплачено до конца мая – и ещё оплачен весь июнь?
Господин Кольберг засопел за дверью так, что девушка его услышала, и потом произнёс:
– Я хотел поговорить об оплате… электричества.
– Зачем же нам об этом говорить сейчас; об этом можно поговорить и позже; тем более – что говорить об электричестве, если его, и воду тоже, надо оплачивать по счётчикам на конец месяца, вы же сами мне об этом говорили.
– Фройляйн Гертруда! – домоуправляющий уже злился. – Прошу вас отпереть мне дверь!
– Нет, я не открою дверь! Я не готова к приёму гостей, – твёрдо ответила девушка.
– Тогда я открою её своим ключом!
– Зачем?! – дева тоже начинала злиться, но ещё пыталась удержать себя в руках.
– Мне кажется, вы там не одна.
– Я здесь одна!
– Тогда откройте! Я требую! Я хочу убедиться, что, кроме вас, в комнате никого нет.
– Я не готова к приёму гостей, – девушка уже смирилась с тем, что дверь придётся открыть. – Дайте мне пару минут. Мне нужно привести себя в порядок.
– Никаких минут я вам не дам, – твёрдо и даже зло заявил домоуправляющий. А Зое показалось, что он даже обрадовался тому, что она не готова его принять. Это словно подстегнуло его. – Либо вы открываете мне дверь, либо я открою её своим ключом!
– Дайте мне минуту! – она уже разгорячилась и была по-настоящему зла, а может быть, даже и напугана; сейчас она мечтала только о возможности надеть хотя бы платье.
– Вам меня не одурачить! Вы пытаетесь кого-то скрыть! Того, кого в вашей квартире быть не должно, – холодно и зло произнёс Кольберг. – Я открываю дверь!
И девушка услышала, как в замочную скважину проникает ключ. И ей стало страшно; она поняла, что не успеет даже накинуть платье, и тогда навалилась на стул, который подпирал ручку.
– Герр Кольберг! Одну минуту, я прошу вас. Нельзя врываться к девушке в комнату! Одну минуту, и я вам открою!
Но было уже поздно, замок щёлкнул, ручка двери опустилась, а дева навалилась на дверь и на стул коленом, чтобы не дать домоуправляющему войти внутрь.
А тот, поняв, что дверь не поддалась, навалился на неё с другой стороны. И навалился как следует. Как бы ни была Зоя хорошо подготовлена, как бы ни была тренирована, но её пятьдесят пять килограммов не могли противостоять почти стокилограммовой туше домоуправляющего, и ему удалось немного отодвинуть стул и упиравшуюся изо всех сил девушку. Совсем немного, протиснуться в образовавшуюся щель он, конечно, не мог. А девушка тут ещё и испугалась. Нет, не столько за себя, сколько за своё дело. Дева уже понимала, что ей придётся стрелять. Если, конечно, не удастся удержать дверь. А стрелять было… ну никак нельзя. Никак! Тогда ей пришлось бы срочно менять квартиру, собирать вещи, искать новое жильё и снова платить за него. А ведь средства её были вовсе не безграничны.
– Герр Кольберг! Прошу вас, остановитесь! – закричала девушка, пытаясь не довести дело до такого исхода, и изо всех сил упёрлась в дверь руками.
Но Пауль Кольберг, разгорячённый и даже возмущённый такой неуступчивостью девушки, поняв, что дверь не распахнулась настолько, чтобы он мог пройти, сделал шаг назад, а затем плечом, всей своей тушей в центнер веса ударил в дверь.
Даже стул чуть хрустнул от такого воздействия, и дверь приоткрылась ещё немного. Ровно настолько, что домоуправляющему удалось просунуть в щель руку. Зоя, увидав его волосатую лапищу, пальцы-сосиски с аккуратными ногтями, уже подумала, что сейчас ей придётся выстрелить ему в руку. Ведь по-другому этого бугая было не остановить. Но она всё ещё надеялась, что как-то можно будет избежать стрельбы. Ах, как жаль, что её верный кинжальчик остался в платье! Она стала озираться, всё ещё упираясь в дверь и увидала на плите чугунный утюжок. Она им никогда не пользовалась, так как не разжигала печь, и тут вдруг случилось утюжку пригодиться. Девушка в один прыжок оказалась у печи, и ещё мгновение ей потребовалось, чтобы схватить утюг; и прежде, чем стул совсем сдал свои позиции и дверь распахнулась, дева оказалась там и с размаха врезала тяжёлым утюгом по пролезшим в отверстие пальцам.
