Брат Ярослав носил в Опричном ордене степень великосхимного монаха, то есть был на два звания выше брата Вадима, что, однако, не мешало тому упрекать начальника:

– Это потому, что ты сожрал целую вырезку один! Мог бы попросить, чтобы хоть половинку в номер занесли. Так было бы по-честному, по-людски.

– Ах, оставь ты это, – лениво махнул на своего товарища платком архидьякон, – сходил да купи себе сосиску и не донимай меня своими нравоучениями. Ты лучше скажи, ванна уже набралась?

– Уж набралась и остыла, пока ты гортанобесие своё по ресторанам тешил да деньги транжирил; я уже новую набрал. Иди купайся, да только недолго, брат Валерий придёт, тоже мыться будет.

Брат Ярослав встал и, скидывая штиблеты на ходу, пошёл в ванную. Был он высок ростом и на вид крепок, но что-то было в его фигуре от увальня, оттого и сила его казалась ленивой. Ко всему был он ещё рыж и носат, хотя общее впечатление о нём у всякого, кто его видел, складывалось скорее приятное, так как казался он человеком вовсе не злобным и не высокомерным. Проходя мимо брата Вадима, он вскользь взглянул на разложенные в свете лампы деньги и спросил:

– Клапан на втором котле так и стучит?

– Стучит, сволочь. Всё-таки придётся менять. Нужно найти мастерскую. Завтра займусь.

– Уж займись, – велел «князь» и скрылся в ванной комнате.

А брат Вадим собрал со стола все деньги, бережно свернул ассигнации и сложил их в портмоне. Золото и серебро он собрал в отдельный кошелёк. В отличии от беспечного своего священноначальника, брат Вадим проявлял некоторую озабоченность. Волновался о том, что средств, выделенных на впопыхах организованную командировку, явно не хватает.

И тут в их роскошный номер явился и третий человек, что играл в их спектакле роль грума. То был инок во Ордене брат Валерий, в миру Валерий Владимирович Павлов. Он принёс в бумажном пакете круг неплохой колбасы, пару больших брецелей, ещё что-то, а также извлёк из глубоких карманов плаща четыре бутылки пива. Всё это он раскладывал и ставил на дорогую скатерть дорогого стола.

– О, пивко! – обрадовался брат Вадим, сразу беря одну из бутылок и тут же откупоривая её.

– Оно, – соглашался брат Валерий, скидывая плащ и садясь к товарищу за стол, – я этих рейнских, бордо и всяких прочих медоков больше видеть не могу.

– Воистину, брат, воистину, – соглашался с ним брат Вадим, отламывая себе ещё и колбасы. И тут же добавлял с некоторой мечтательностью в голосе: – А надо было ещё, конечно, хоть немного водочки захватить. После такой длинной дороги было бы можно понемногу возлить.

– Думал, – отвечал ему брат Валерий. Глаза у него умные, проницательные и холодные; увидишь такого, так нипочём и не подумаешь, что человек этот – настоящий схимонах. – Признаться, посещали меня подобные мысли, но решил я, что от лукавого они. И воздержался.

– От лукавого? – уточнил брат Вадим.

– Подумалось мне, что наш великосхимный будет опять нам высказывать за пьянство, – чуть поморщившись, пояснил брат Валерий, – и что-то мне сразу расхотелось. Думаю, обойдёмся без водки, тем более что настоящей тут не найти, а местный шнапс нашей не чета.

– Не чета, не чета, – соглашался брат Вадим, со знанием дела расправляясь и с колбасой, и с пивом, – ну а телеграмму братьям ты послал?

– Послал, – заверил его товарищ. – Просил завтра ответ дать до шести утра. Уж как получим, так будем думать, когда и где встречу готовить.

– Я газетёнку местную купил, – брат Вадим достал из кармана пиджака газету, – признаться, цены на жильё здесь кусачие.

– Эка удивил, братец, – отвечал ему брат Валерий тоном человека, знающего, о чем идёт речь. – Город Гамбург со времён Ганзы славился своими портами и торговлей, отчего же тут быть дешевизне?

Сам он при этом проворно распечатал уже вторую бутылку пива. И откупорив, снова заговорил:

– Завтра, если останется время, начните подбирать жильё. Основное и запасное сразу.

– Сначала я «даймлер» к механику отгоню, – отвечал ему брат Вадим. – А потом и квартирой займусь.

А тут из ванной вышел сам брат Ярослав; был он в одной простыне, чист и свеж. Сразу оценив ситуацию, он почти с возмущением спросил:

– Это вы что, подлецы, ни одной бутылочки пива мне не оставили?

– А ты нам вырезки с розмарином случайно не принёс? – тут же парировал брат Вадим. – Хоть по маленькому куску?

– А тебе пиво не по чину. Ты вон, Ваше Сиятельство, свой медок глыкай, – разумно заметил «князю» брат Валерий.

– Э-эх, – брат Ярослав подошёл к нему и не без усилия вырвал у него бутылку, в которой ещё было пиво, – мелкие вы людишки, скаредный духом народец. Всё считаетесь! Всё подсчитываете! Глядите жадно, кто что съел. Вот потому-то вы и не князья. Из-за мелочности вашей, – удовлетворённый своим назиданием, брат Ярослав отпил из бутылки и спросил: – Телеграмму братьям хоть послали?

– Да уж не волнуйся, послали, пока ты там ростбифы трескал, – заметил брат Вадим.

– Послали, я просил брата Тимофея дать ответ до шести утра.

– Вот и славно, чем раньше начнём день, тем больше успеем, – сказал брат Ярослав и пошёл к себе в спальню, напомнив своим товарищам: – Вы тоже не засиживайтесь тут.

– Слыхал, что великосхимный сказал? – спросил брат Валерий, забирая у брата Вадима бутылку с остатками пива. – Ложись спать, я сейчас помоюсь и тоже лягу.

Глава 2

Герцогиня Джорджиана Девоншир приказала дворецкому пригласить прибывших дам, и когда те появились в её кабинете, проявила к ним максимальное радушие. Она встала из-за стола и вышла им навстречу, да ещё и протянула руки так, как будто давно была с ними знакома.

Две дамы тут же присели в книксенах, и те книксены были глубокими, а дамы даже склонили головы в знак почтения. Ведь герцогиня и положением в свете, и мастерством «видения» превосходила их обеих.

– Встаньте, встаньте. Эти церемонии здесь ни к чему, – потребовала Холодная Леди, всем своим видом и тоном показывая, что никакая она не «холодная». – Дорогие мои сёстры, вы даже представить себе не можете, как я вам рада, – произнесла она, приближаясь к прибывшим дамам. – Прошу вас, вот…, – она указала им на диван, сама же села в кресло напротив. – Дорогие сёстры, садитесь вот сюда, тут вам будет удобно.

Дамы послушно уселись, куда им было указано, и одна из них, старшая, представилась:

– Доротея де Флиан.

На вид ей было около сорока, её можно было бы назвать приятной, если бы не пронизывающий взгляд её холодных серых глаз. Впрочем, даже этот её взгляд вполне гармонировал с её лёгким розовым платьем и белой, в розах, шляпкой; даже после перелёта, аэропортов и дымных экипажей Доротея де Флиан была свежа и опрятна.

– Де Флиан, де Флиан…, – вспоминала герцогиня; она прекрасно знала все старые фамилии Альбиона, – кажется… кажется, ваша девичья фамилия Вэйн?

– Именно так, – едва заметно улыбнулась мадам де Флиан, – Сесил Вэйн, барон Бернард, – мой двоюродный дедушка.

– Я очень рада знакомству, леди де Флиан, – улыбнулась ей в ответ герцогиня. – Тем более что я знакома с вашим дедом и прошу вас при случае передать ему привет от меня.

– Непременно передам, – отвечала подчинённая своей новой начальнице. – Правда, он скорее всего этого не оценит.

– Не оценит?

– Он уже несколько лет как пребывает в состоянии старческой деменции; он не узнаёт даже близких.

– Ах вот как? Ясно.

Леди Джорджиана кивнула и тут же обернулась ко второй, к молодой женщине, что сидела напротив неё. – Получается, что вы, моя дорогая, – Камелия Анна Уилсен Фоули.

– Можно просто Анна Фоули, – улыбнулась молодая женщина. Многим она показалась бы привлекательной, а некоторые сочли бы её и красивой, и к её этой привлекательности нужно было добавить и тонкое чувство вкуса. Казалось бы, простое строгое серое платье с чёрными перчатками и небольшой чёрной шляпкой с вуалью – но весь этот незатейливый ансамбль был очень изыскан, несмотря на неяркие цвета.