* * *
– Негодный Колька, ты опять будишь Валю? Отойди от нее! – сердито вскрикнула тетка Анна.
Коля молча выскользнул из темного угла, в котором стояла маленькая кроватка Вали, и сел на деревянный стул в другом углу, у окна. Это была у него привычка – прятаться по углам, основывавшаяся на том, что этим способом он избегал шлепков от тетки Анны.
В это время тоненький голосок из темного угла жалобно проговорил:
– Оставьте его, тетя! Ведь завтра я встану!
Тетка Анна сидела у другого окна сумрачной комнаты и вязала. Ее длинное туловище раскачивалось в такт какой-то, только ей одной слышной, музыке, – и это, при недостаточном освещении комнаты, придавало ей вид привидения. Она вытащила спицу из шерстяного чулка, провела ею по своим волосам, затем опять вложила ее в вязанье и замелькала остальными спицами. После некоторого молчания она проговорила:
– Чего прячешься? Все равно изобью! И зачем только ты живешь на этом свете? Вот погоди, приедет отец, я пожалуюсь ему, он тебя выдерет!
Коля и в самом деле был убежден в том, что он – не что иное, как лишний человек, что никто даже и постичь не может, зачем именно он появился на свет Божий. Добрые люди давно уже рассказали ему, – а ему теперь уже 12 лет, – что, как только он родился, его мать умерла; рассказали ему также и то, что, когда ему было четыре года, он уложил в могилу свою мачеху, мать Вали. Мачеха была тяжко больна, а он, по своему неразумию, впустил к ней в спальню кошку, чтобы та поиграла с Валей, которой тогда был всего только год.
Кошка же ночью улеглась на сестренку, а когда мачеха, удивленная наступившей тишиной, стала брать в темноте на руки ребенка, то кошка прыгнула ей прямо в лицо. Это так испугало мачеху, что она уже не смогла оправиться от болезни и умерла.
Колю тогда не высекли, а только заставили смирно сидеть в углу, где на него никто долго не обращал внимания. К нему подошла одна только кошка. Но отец схватил ее и перебросил через забор, где она и осталась навеки с разбитой головой. Коля же получил толчок ногою, от которого и с ним чуть не случилось то же, что произошло с кошкой. Затем весь дом оделся в черное и мать Вали вынесли в желтом гробе с белыми кружевами, а отец припадал к гробу и громко плакал.
И всему этому виною был только он один! И только потому, что впустил в спальню кошку. С тех пор все в доме его стали ненавидеть.
Серый туман, сквозь который фонари на мосту мерцали робкими красноватыми огоньками, тяжело висел между черными деревянными амбарами, заборами и задами домов. Коля все еще продолжал сидеть в своем углу и смотреть на медно-зеленую крышу церкви, где еще мог различить на вершине колокольни ободок. Этот ободок был выкован из бронзы на деньги, отобранные у знаменитого морского разбойника Урсати. Коля знал это доподлинно. С каким бы удовольствием он сделался морским разбойником и накопил бы себе столько же денег! Он подарил бы их отцу, который постоянно нуждается в них. Может быть, отец после этого стал бы его любить! Валя тоже плавала бы вместе с ним на его судне и стряпала бы ему что-нибудь вкусное. О, это было бы хорошо! А тетка Анна? Ну, ее-то он продержал бы по крайней мере целый год на цепи среди привидений, змей и саламандр в подземелье своего разбойничьего замка. Если бы она попросила прощения, то он дал бы ей полную горсть золота на пропитание и отпустил бы ее. Он не был бы совсем жестоким и безбожным разбойником…
Тетка Анна поднялась с места и этим прервала его мечты. Она вспомнила, что в лампу нужно было налить керосину, и ушла в кухню. Едва только она скрылась, как Коля подскочил к кроватке. Брат и сестра обнялись и прижались друг к другу щеками.
– Знаешь, Валя, – обратился Коля к сестре, – что я хочу сделать папе в подарок к елке, когда он придет с моря?
– Нет… – ответила Валя чуть слышно.
Глаза Коли заблистали.
– Наш корабль, на котором плавает папа… – продолжал он. – Корпус у меня уже готов. Я купил его за 20 копеек…
– Откуда же ты взял эти деньги?
– Я сделал маленький кораблик и продал его какому-то господину, который проходил по улице мимо нашего дома.
В это время на улице вдруг сильно хлопнула входная дверь и послышались чьи-то рыдания и жалобный, плачущий голос.
Это были жены штурмана Семенова и Никиты. Тетка Анна выбежала им навстречу и стала тоже громко плакать.
Что же это такое? О чем они так плакали? У детей похолодело под сердцем.
Коля стал прислушиваться, и до него долетели странные, отрывочные слова:
– Сейчас пришла телеграмма… Судно потерпело крушение… Погибли все, все до одного.
Валя вскрикнула, соскочила со своей кроватки и босиком бросилась из комнаты к тетке, а Коля так и окаменел, оставаясь на месте.
Но это было неверно. Отец их спасся. Он выплыл на берег, был подобран каким-то рыбаком и долго пролежал у него без памяти, находясь между жизнью и смертью.
* * *
Прошел месяц. Наступил сочельник.
Нагоравшая светильня сального огарка склонилась на сторону и, распространяя чад, освещала красноватым пламенем окоченевшие пальцы маленького Коли, державшего в руках красиво оснащенное судно. Этот же огарок освещал стропила крыши, старую, убогую кровать и разрисованное морозными узорами маленькое чердачное окошечко. Коля дрожал от холода.
Послышался тихий стук в дверь. Мальчик вскочил со стула и отодвинул засов. Вошла Валя с растрепанными волосами, в коротеньком фланелевом платьице и с теплым платком на плечах.
– Сейчас твоя свечка догорит, – сказала она, оглядывая со страхом темную комнату. – Тебе не страшно будет впотьмах?
– Нет… – ответил Коля. – Только вот холодно немного!
– Отчего же ты не сойдешь вниз?
– Хозяин будет бить меня. С тех самых пор, как утонул наш папа и тетя отдала меня в услужение к сапожнику, он бьет меня каждый день. – За что же он бьет тебя?
– За то, что я не умею шить сапоги и сорю, когда по ночам делаю кораблик.
Валя глубоко вздохнула, и дети долго молча просидели вместе на чердаке.
– Если б был жив наш папа, – нарушила наконец молчание Валя, – то у нас сегодня была бы елка…
– Да… – ответил Коля. – Но тебе бы сделали подарок, а мне нет….
– Почему же?
– Потому что… потому что папа не любил меня. Тебя любил, а меня нет…
Валя виновато опустила глаза и опять глубоко вздохнула.
– А все-таки хорошо, когда бывает елка, – сказала она. – Так весело, приятно… Блистают огоньки…
Валя с грустью поглядела на кораблик.
– Мне так бы хотелось, чтобы у нас была елка!
Коля со всех сторон оглядел свой кораблик.
– Знаешь что? – сказал он, и глаза его заблестели. Ему стало жаль сестру. – В третьем этаже нашего дома, с парадной лестницы, живет какой-то богатый господин. Я видел, как однажды ему подали лошадь и как он сел в коляску и куда-то укатил. Должно быть, это доктор или важный барин… Пойдем к нему и попросим его, чтобы он купил у меня этот кораблик… Тогда мы купим себе гостинцев, я отпрошусь у хозяина, приду к вам и мы устроим вместе елку… Хорошо?
Валя с грустью поглядела на кораблик.
– А тебе не жаль его? – спросила она. – Ведь ты его готовил для папы!
– Но ведь папы уже нет… – ответил Коля. – Он утонул.
На глазах у детей заблестели слезы.
Увидев, что Валя плачет, Коля взял в одну руку кораблик, а другую решительно протянул сестре.
– Пойдем! – сказал он.
– Куда?
– К важному барину!
Они вышли из чердака, спустились по грязной лестнице во двор, затем вышли на улицу и с парадного крыльца стали подниматься к «важному дяде». Вот и его квартира. У двери стоит большая связанная елка, распространяя вокруг себя хвойный запах. На елке лежит еще снег, – значит, эту елку только что купили и только что внесли в дом и поставили на парадной лестнице.
Коля поднимает руку и нажимает звонок. Динь-динь-динь!..
Детям отворяет горничная с белой наколкой на голове и говорит: