Но сейчас это не имело значения, сестра попала в беду, и ей ничем не помочь. Доктор сделал все, что мог. Теперь нужно ее отпаивать и согревать, организм Леи должен сам справиться с болезнью. Либо так, либо придет конец.

Благо молодость сыграла свою решающую роль, и на пятый день горячка Леи отступила.

Когда баронесса увидела дочь, сидящую на кровати и в прострации смотрящую в окно, где раскачивался под ветром пресловутый Черный лес, она радостно прыгнула обнимать Лею. Она расцеловала дочь и заплакала от счастья, как она за нее переживала, не описать словами! Они с папой ночи не спали, стояли подле нее, следили за каждым вздохом, чтобы вовремя позвать помощь.

Лея слабо улыбнулась и сказала, что ей уже лучше.

На седьмой день девушка встала с постели и почувствовала себя заново родившейся. Служанка принесла ей мятного чаю и хлеб с маслом на завтрак. На фарфоровой кружке были нарисованы ландыши. И тут словно молния ударила в голову. Она все вспомнила! Как пошла на утес, как птица напугала ее, вылетев из дерева, и потом корзина с едой потащила ее вниз, и как она поскользнулась туфлями на цветах и упала с утеса, как она тонула! Как она УТОНУЛА. Она УМЕРЛА.

Но ведь Лея сейчас дома, в своей комнате, в окружении знакомых вещей.

«Господи, я жива», – прошептала она и закрыла лицо руками. Этот ужасный безумный сон, наконец, закончился. Лея не помнила, как добралась до дома, ноги сами несли ее, а что было потом, она тоже не понимала. Видимо, купание в холодной воде и долгая прогулка в сыром платье подкосили ее. Но как она выбралась из озера? Кто-то помог ей, вытолкнул на сушу и привел в чувство. Может, это был лесник? Но как он оказался посреди озера в тот момент? Лея не видела лодок, озеро было гладким и пустым. А на песке, куда ее выбросили, не было следов ног, только ее собственные босые отпечатки. Существо будто появилось из воды и ушло в воду обратно, оно сжалилось над ней и захотело спасти. Если бы не этот неизвестный, не лежать Лее сейчас в мягкой, теплой постели с фарфоровой кружкой, она бы в эту минуту гнила где-то на дне озера, а ее плоть поедали рыбы. Девушку передернуло от этих мыслей, и она зарылась в одеяло. Пока что она не будет никому рассказывать о своем спасении, объяснит, что выплыла сама. Лея все еще не знала, с чем именно она столкнулась в момент своей погибели, пускай это будет пока ее личным секретом. По-хорошему нужно это существо отыскать и как-то поблагодарить. Она придет снова на пляж, когда окрепнет, и принесет туда гостинцы.

Лея думала, что положить в подарок таинственному существу, что оно ест и как вообще выглядит, и сама не заметила, как опять уснула.

Семейство Лафонтен после чудесного и долгожданного выздоровления Леи решило отпраздновать это событие. Для крестьян накрыли в саду перед поместьем огромный стол с разными вкусностями, а сами Лафонтены ужинали у себя в доме в главной зале. На угощение были приглашены все жители деревни, не забыли и про монашеский орден, который заметно поредел за последние пятнадцать лет, и вместо тридцати монахов там осталось всего лишь семеро. Кто-то умер, кто-то перешел в другой приход, кто-то разочаровался в службе и навсегда покинул эти места.

Один из оставшихся монахов, настоятель – святой отец Вергий, примерно сорока лет, был в последние годы семейным духовником Лафонтенов. Он исповедовал и отца, и мать, дочерей их тоже учил уму-разуму. Разнообразного жизненного опыта у Вергия была не слишком много, зато он отлично знал Святое Писание и в любой сложной ситуации, когда мудрый ответ не шел на ум, он мог вести беседу цитатами из священной книги и притч.

Вергия часто приглашали на обеды к Лафонтенам, поэтому он знал примерно все, что происходит в их семье, все новости и слухи. Мало того, священник служил в какой-то степени звеном между крестьянами и знатью. Вергий рассказывал о делах в деревне, о каких-то мелких, но иногда важных событиях, которые крестьяне не считали нужным доносить до хозяев. В свою очередь, Лафонтены всегда прислушивались к словам и мнению монаха – человек божий плохого не скажет.

В тот день отец Вергий, конечно, присутствовал у Лафонтенов за праздничным обедом. Им щедро налили вина, а на столе стояла свежая дичь: жареный заяц, куриные голени, много овощей и фруктов, скоро должны были подать и десерт. Вергий уже знал, что одна из дочерей барона, Лея, скоро выходит замуж за богатого и влиятельного графа Йохана Морранта.

Лафонтены мирно беседовали, и когда обсуждение насущных приятных новостей, таких как помолвка и выздоровление Леи, были исчерпаны, Вергий решил перевести тему.

– Как вы знаете, два месяца назад скончался отец Серванас, мой предшественник. Он жил здесь много лет и был для меня как родной отец, когда я, юный и неопытный, приехал в орден, – сказав это, Вергий сложил ладони перед собой и быстро произнес молитву за упокоение души отца Серванаса.

– Да, – сказал барон, – я до сих пор скорблю о его смерти. Замечательный был человек, он венчал меня с женой и крестил наших дочерей. Предлагаю почтить память отца Серванаса.

Все, и Лафонтены, и монах, подняли бокалы и в тишине отпили вина.

– Мне приятно слышать, что вы тоже столь высокого мнения о моем наставнике. Но я хотела поведать вам кое-что другое.

Лафонтены, Лея и Леда отложили вилки и ножи, и с удивлением и любопытством посмотрели на священника.

– Прошло уже сорок дней, его душа отошла в Рай. Поэтому считаю, что могу поведать вам о необычной истории, которую отец Серванас рассказал мне перед кончиной. Он молчал об этом почти семьдесят лет, и вот на смертном одре решил, что хранить эту тайну уже нет смысла.

– Даже страшно стало, что там такое с ним могло случиться, – с легкой улыбкой произнесла баронесса. – Если это произошло в его молодость, я уверена, что в таинственной истории замешана какая-нибудь хорошенькая девица.

Лея и Леда переглянулись и тоже заулыбались.

– И да, и нет, – загадочно произнес отец Вергий.

***

Отцу Серванасу, тогда еще совсем юному послушнику двадцати лет, была доверена непосильная задача. По воскресеньям, когда наплыв прихожан был особенно велик, и к ним в монастырь выстраивались очереди, чтобы пройти помолиться в небольшую часовню. Там же, в небольшом уголке, находилась и исповедальня. Тогда наставник Серванаса то ли заболел, то ли отправился по важному делу в столицу, и исповедовать прихожан пришлось неопытному послушнику, который понимал в этой жизни только, как сажать картошку и драить монастырский пол. Остальные монахи в тот день тоже куда-то разбежались, оставив юношу один на один с мирскими проблемами крестьян. Ох, ну что за темные люди! Мало то, что придумывают себе грехи из какой-то ерунды, а то вообще приходят, чтобы попросить амулет от сглаза или оберег для домового.

Исповедовав десяток человек, Серванас ощутил жуткую усталость. Он не знал, что советовать этим людям, они выливали на него такие сложные проблемы, такие неразрешимые конфликты, что тут только мудрый царь Соломон справится (а может, это непосильно даже ему). В итоге почти всем он отвечал: «Молитесь три раза в день, сделайте пожертвование монастырю, читайте такой-то и такой-то псалом». Как ни странно, этих пространных рекомендаций всем прихожанам было достаточно. Они искренне благодарили Серванаса, будто юноша только что спас им жизнь. Возможно, в момент обсуждения затруднительной ситуации кому-то из них приходила мысль, как ее разрешить. Потому что только в доме Божьем голова, наконец, светлеет и все становится очевиднее. Советовать что-то мужчинам было проще, чем женщинам. Девицы приходили с двумя вопросами: либо просили Господа наколдовать им хорошего мужа, либо жаловались, что никак не родятся дети. Что мог знать об этом Серванас? Ничего. Каждой девице и женщине он советовал псалмы и верить в то, что желаемое обязательно к ним придет, если они будут целомудренно себя вести.