«Отрубилась», – подумал Густав. Он знал свое дело: куда и как надо бить. Не в первый раз. Но нужно торопиться, девка кого-то позвала и этот кто-то, возможно, сейчас мчится сюда. Хозяин леса? Ну давай, нападай.

Он взял русалку за плечи и перевернул ее на спину. Теперь, когда она растянулась на земле во весь рост, стало понятно, что это была не человеческая девица. Тело до пупка было женское, хотя кожа бледно-зеленая, как у мертвечины. Длинные толстые пряди волос были будто обмазаны маслом. Лоб русалки кровоточил от удара. Кровь стекала по лысому лицу без бровей и ресниц и капала на землю. Длинный тяжелый хвост переливался под лунным светом, и каждая чешуйка сверкала в бликах воды, как черный бриллиант.

Пламя битвы потухло, и в голову начали приходить мысли о дальнейших действиях. Как и куда он ее потащит? Густав не рассчитал силы, когда решил сделать русалку своей добычей. Но можно и не забирать ее «целиком».

Сначала он думал снять с русалки амулет-чешуйку, но взяв его в руки, погладив в шершавых пальцах, решил, что это дешевая безделушка, и выручить за это денег не удастся. Затем взгляд упал на хвостовой плавник. Он сел на корточки и поближе рассмотрел его: это был двойной плавник шириной почти в метр и состоял из вытянутых тонких хрящиков, соединенных между собой полупрозрачной пленкой. Перепонка же вблизи выглядела как сетка изящных нитей, так же, как и чешуйки, блестевших под ночным небом. Это зрелище так его заворожило, что он не успел заметить, как русалка очнулась. Поднявшись на локтях, она попыталась ударить Густав хвостом, но тот предусмотрел это, заломил ей руки на спине и перевернул русалку на живот, усевшись на нее сверху, на поясницу.

Густав ухмыльнулся. Всю девку, он, конечно, забрать не сможет, но в доказательство, что встретил русалку, сделает кое-то другое. Густав заберет ее плавник. Пускай плавает в своем озере и помнит о том, как ее мужик, или кто он ей там, натравил на храбреца Густава безумных крестьян, несправедливо его оболгавших и чуть не лишивших его жизни. Он достал из сапога нож, приставил к хвосту русалки и принялся срезать плавник. Кровь горячей струей обожгла ему лицо. Русалка пыталась его укусить, но внезапно лишилась чувств. Густав продолжил резать ее хвост, пока кровь заливала ему руки.

Я была добра к тебе, но ты отплатил мне дурной монетой. Забирай мой хвост, я добровольно отдаю его тебе. Но взамен… Я проклинаю тебя, двуногий. Ты никогда не покинешь наш край. Ты будешь жить долго, будешь жить всем назло, но судьба твоя теперь навек связана со смертью. Ты увидишь смерть своих детей, ты увидишь смерть своих внуков. Всех, кто дорог тебе. Ты…

Лея и Леда приближались к дому дедушки Густава. Погода была на редкость прекрасная, несмотря на начало сентября было жарко, как летом. Одетая в плотное дорогое платье Леда с досадой подумала, что начинает потеть от этого длительного похода, и мысль, что ее внешний вид может хоть немного отойти от идеального, пугала ее и выводила из себя, но она сдерживалась. Нужно было послушать сестру и одеться в легкий льняной сарафан. Леда аккуратно обходила лужи, оставшиеся от недавних дождей, в то время как Лея замечала ямки с грязевой водой в последний момент и один раз все же вляпалась туфлей в жижу.

Увидев ужас на лице сестры, которая поймала ее за рукав, Лея захихикала и сказала, что на солнце все быстро высохнет и матушка не заметит.

Леду очень удивила цель визита Леи к местному старику, который почти не выходил из дома уже много лет, жил на окраине и никогда не посещал деревенских праздников, даже когда их организовывал барон. Густава не любили и обходили стороной, дел с ним старались не иметь, но и прогонять из деревни никто не стремился. Он не приносил проблем, доживал годы тихим затворником.

Если бы Лее понадобилось сходить в гости к другой крестьянской семье, она бы с ней не пошла, она не особо любила общение с батраками. Они были грязными, неотесанным, от них пахло потом и навозом, внутри изб было тесно и неуютно, а земляные полы в крестьянских домах вызывали у нее отвращение. После близкого контакта с деревенскими она по несколько часов принимала ванну у себя в особняке, отмокая в ароматной пене и обливаясь духами, чтобы смыть эти запахи. Она уважала труд крестьян и прекрасно понимала, откуда у Лафонтенов на столе вкусное мясо и свежий хлеб, но заставить себя саму стать терпимее к их образу жизни, манере речи, зачастую грубой, полную неприличных выражений, они никак не могла, эти люди отталкивали ее. Леда всячески скрывала свои истинные чувства и старательно сдерживалась, вела себя подобно своему положению. Нужно быть вежливой и улыбаться человеку, который не мылся несколько недель, но который привел к ужину молочного поросенка.

Но Лея позвала Леду именно к старику Густаву, и это была прекрасная возможность, чтобы…

Ход ее мыслей прервал радостный возглас сестры.

– Вот мы и пришли! Как же далеко он живет, я уже все каблуки истоптала.

Леда вдруг остановилась и взяла сестру за руку.

– Лея, прости, если мои слова тебя ранили.

– Какие слова? – девушка растерянно заморгала.

– Когда сказала, что ты была в лесу на свидании с разбойником. Я была так рада, что ты, наконец, пришла в себя. Честно, когда ты несколько дней подряд мучилась болезнью, я уже начала бояться, что… – она опустила голову, – … что потеряю тебя. И когда болезнь отступила, я была вне себя от радости и наговорила всякой чуши. Потом увидела твой усталый, злой взгляд на меня, и до сих пор у меня это лицо перед глазами.

Лея крепко обняла сестру за плечи.

– В тот день я действительно чуть не погибла. Не было там никакого свидания. Тем более, меня ждет господин Моррант, – девушка слегка улыбнулась. – Мне было приятно услышать от тебя эти слова. Я всегда говорила, что мы с тобой одно целое. Что бы ни случилось, всегда будем опорой и поддержкой друг другу.

Сестры взялись за руки и постучались в забор Густава. Им никто не ответил, но громко залаяла собака. Следом изнутри послышался взволнованный галдеж гусей. Кто-то шлепал тяжелыми шагами к ним со стороны избы.

Забор резким толчком отворился. На них смотрел седой сгорбленный, скромно одетый во льняные штаны и замусоленную рубаху, мужчина. Тяжелые брови нависли ему на глаза, отчего казалось, что он все время щурится, еще и прихрамывал на одну ногу. Густав сначала не понял, кто к нему пришел. Из-за больной спины он в основном смотрел вниз, и первым делом увидел длинные юбки дорогих платьев, которые вряд ли могли носить крестьянки. С подозрением он посмотрел наверх и встретился глазами с Леей. Леда же спряталась у сестры за спиной.

– Чем обязан? – прохрипел Густав.

Лея выдохнула. Она не знала, что сказать, и забыла придумать речь для своего визита.

– Дедушка Густав, отец Вергий…

– Скажите этому прихлебале, что я больше не нуждаюсь в его проповедях. Ему делать нечего, зачем посылает ко мне господских девиц? Совсем из ума выжил, а вроде молодой еще… – Густава понесло и, не разобравшись, он начала нести какие-то странные подробности своей жизни и сыпал нелестными комментариями в адрес святого отца.

Леда в это время увидела, что Густав ходит босиком по двору, его старые скрюченные артритом пальцы ног были замызганы уличной слякотью. Тошнота подошла к горлу, ей хотелось уйти отсюда поскорей, но нет, нужно подождать, может, ей удастся…

– … я никого не трогаю, у меня все в порядке, ну, поболел немного, зачем таскать ко мне кого ни попадя. Ганс вечно талдычит – ходи в церковь, ходи в церковь, хоть помрешь как человек, а я говорю, зачем мне туда таскаться, смотреть на этих ряженых, я вон на барона поглазеть могу…

Лея, оторопев, продолжала слушать стариковскую тираду, настоящий крик души, и не знала, как вежливо прервать его. Помощь пришла, откуда не ждали. Из избы на крыльцо вышел Ганс. Он сначала не заметил гостей, но взгляд его внезапно зацепился за непривычные фигуры у забора. Его дед стоял перед баронскими дочками и что-то без устали им втирал, пока те озадаченно и испуганно слушали его, не зная, куда деться.