Заезжие гости барона часто с завистью говорили, что ему достался в наследство от предков едва ли не лучший кусок земли в их стране. Захолустье, но продовольствием само себя обеспечивало целиком и полностью. Все остальное можно было заказать в столице, либо купить на передвижных ярмарках, которые заезжали в деревню по несколько раз в год.
Конечно, сами крестьяне жили, мягко скажем, не на широкую ногу. У них не было больше, чем они могли себе позволить, и к благополучию не особо стремились. Не жили хорошо, нечего и начинать. Сегодня есть что покушать, а изба натоплена? Прекрасно. Удалось обменять тыкву на ботинки у заезжего торговца? Восхитительно. В каких-то экстренных ситуациях крестьяне всегда могли обратиться к барону. Тот редко давал денег, но, по крайней мере, мог попытаться разрешить конфликт.
Между знатью и бедняками сложились достаточно крепкие и тесные вассально-крепостнические связи, в которых всех все устраивало.
Среди жителей деревни отношения были несколько другого характера, и чего барон на себе никогда не ощущал. Хозяин был главный, как король, в его сторону смотреть разрешалось, но переходить границы в общении – нет. Его семью все уважали и пристально наблюдали за личной жизнью Лафонтенов. Все следили за беременностью баронессы восемнадцать лет назад, все радовались рождению у нее двух дочерей подряд. Когда девочки выросли, среди крестьянских баб часто всплывала тема, когда и за кого они выйдут замуж, и все ужасно хотели поприсутствовать на празднике. Уж барон-то наверняка организует все в лучшем виде. Каждый шаг Леи и Леды был известен. Стоило им выйти за порог, как за ними всегда кто-то наблюдал, их внешний вид оценивали, над манерами и этикетом по-доброму насмехались, и часто больше завидовали богатству. Баронские дочки в восемнадцать лет были юными, свежими девушками со светлой гладкой кожей, они носили длинные платья из дорогой ткани и прикрывали лица широкополыми шляпами. Зимой девочки грели плечи шубками, а нежные, не замученные работой руки прятали под меховыми муфтами. Крестьянки в восемнадцать лет уже рожали минимум по второму разу, и им оставалось всего несколько лет, прежде чем у них начнут болеть спины от тяжелой работы и частых беременностей, а лица их начнут медленно сморщиваться от пахоты в поле в жаркий летний период. Баронские дочки выйдут замуж за таких же богатых мужчин и продолжат жить своей ленивой сытой жизнью, крестьянки же выйдут замуж за таких же батраков, и они будут работать все свои оставшиеся годы.
Но не все об этом задумывались. Для большинства классовое неравенство было само собой разумеющимся, а когда здесь поселились монахи, оказалось, что бедность и тяжелый труд – это божья благодать и всем труженикам воздастся на этом и том свете. Все встало на свои места.
Крестьяне сами того не осознавая делились на внутренние группы. Они могли дружить целыми поколениями и выручать друг друга в сложные времена. Но были и семьи, которые здесь были изгоями. Таким отщепенцем был старик Густав. Его невзлюбили с первого дня, как он поселился в деревне.
Мельник обнаружил тогда еще молодого Густава у себя в коровнике. Заросший бородой, неотесанный мужчина лет двадцати пяти-тридцати спал мертвым сном, его не смущал стоявший колом запах навоза. На незнакомце не было одного ботинка, а на плече у него висела сумка, и даже находясь во сне, Густав крепко прижимал поклажу к себе. Мельник ушел за топором.
Когда Густав открыл глаза, то увидел над собой грузного разъяренного мужчину, который кричал на него и, замахнувшись топором, угрожал зарубить, если проходимец сейчас же не уберется прочь. Густав вскочил и принялся оправдываться. Он сказал, что не грабитель, а просто ужасно устал с дороги и хотел бы найти приют на пару ночей. Но, увы, в их деревне не было гостиниц. Мельнику Густав не понравился, и он отказал ему в ночлеге.
Ничего не поделаешь. Густав пошел в деревню, и появление нового человека все сразу заметили. Его сердитое, опасное лицо, руки и ноги в шрамах, вороватая походка наводили страху на всех. На Густаве будто было клеймо. Он грозно зыркал на молодых девиц, которые прятались за заборами своих изб, как только чужак проходил мимо.
В то время здесь еще всем управлял отец нынешнего барона, но сам он не жил в деревне летом, и богатое поместье стояло без хозяина. Увидев роскошный фамильный особняк, который так маняще высился на пригорке, окруженный на некотором расстоянии батрацкими домишками, Густав злобно ухмыльнулся. Да тут есть чем поживиться. Опасливо озираясь, он прижал сумку к себе, будто хотел удостовериться, что не потерял ее. Он обошел особняк и понял, что здесь никто не живет. Может, прислуга какая-то и протирает там пыль, но сквозь окна было видно, что мебель завешана чехлами, а ковры собраны в огромные трубы, которые стояли, облокотившись на стены. Он решил спрятаться пока в лесу и понаблюдать за господским домом. А ночью, если все будет удачно, он проникнет туда и вытащит что-нибудь небольшое и ценное, что можно быстренько продать, например, статуэтки или картины.
Густав снова посмотрел по сторонам и вдруг увидел, что в нескольких метров от него стоит пожилой мужчина в монашеской рясе.
– Вы путешественник? Если вам нужен ночлег, приходите в монастырь, мы выделим вам койку и дадим хлеба.
– Отвали, святоша, – огрызнулся Густав и направился к лесу.
– Не ходите туда один! – закричал монах. – Вы не знаете лес, это опасно!
Густав даже не обернулся на это предупреждение. Он лишь саркастически ухмыльнулся. Опасный лес, ну да, ну да. Густав с двенадцати лет, как он примкнул к шайке разбойников только и делает, что скрывается в лесах. Густав лучше других знает, как там выживать, даже если заблудится.
Он зашел в лес и направился в чащу. Выйдя на прелестную, залитую солнцем полянку, он сел на упавшее дерево и устало вздохнул. Сейчас бы поесть чего-нибудь. Он раскрыл сумку и посмотрел на толстую пачку денежных облигаций. К сожалению, сейчас нельзя было потратить деньги . Любой банк задаст вопрос, откуда у подозрительного типа в вонючей одежде и с небритой рожей такие средства. Ну явно не добытые честным путем. И это было правдой. Густав выкрал сумку у главаря шайки и два дня скрывался от своих. Он уже давно намеревался уйти из банды, но уходить без наживы было бы просто преступлением. В этой глуши, про которую Густав даже не слышал никогда, его точно не станут искать. А если и станут, то быстро не найдут. Густав достаточно умело запутал следы.
Увы, на денежные облигации купить еды у леса было невозможно. Поймать и приготовить зайца или птицу он тоже не мог. Ему нужно было скрываться и привлекать как можно меньше внимания. Но прошлой ночью он так выбился из сил, что не смог встать рано утром, чтобы уйти из хлева мельника незамеченным. Еще и этот монах прицепился.
Он осмотрелся и увидел роскошный ежевичный куст. А рядом с ним росли несколько деревьев шелковицы. Толстые сладкие ягоды свисали с веток, словно длинные черные пальцы.
Обрадованный, он принялся за еду. Может, внутри леса найдется еще что-нибудь? Сырые грибы тоже сошли бы, может, и дикие яблони найдутся. И действительно, стоило ему пройти дальше, в чашу, как он оказался буквально окружен плодовыми деревьями. На Густава смотрели румяные красно-зеленые яблочки, а в еловой роще под каждым пнем росли чистенькие белые грибы. Почти что с радостным криком Густав нарвал яблок и принялся собирать все, что видел съестное.
Наевшись и набрав в сумку, где лежали бумаги, грибов до отказа, Густав вышел обратно к деревне. Спрятавшись за ягодными кустами, он просидел в своем укрытии до ночи. Видел, как женщина в белом фартуке заходила в господский дом. Она выносила оттуда ведра с грязной водой после мытья полов и выливала их в палисадник. Окончив с работой, женщина заперла двери особняка на ключ и ушла.
Густав радостно хмыкнул. Удача явно на его стороне. Крестьяне сейчас пойдут спать, а он спокойно залезет в дом и перевернет там все. Как только наступила глубокая безлунная ночь, Густав вышел из укрытия и подошел к заколоченному окну. Он попробовал подергать за деревянную пластину руками. Она не поддалась сразу. Но после третьей попытки деревяшка треснула и отлетела вместе с гвоздями. Остальное уже было делом техники. Почти бесшумно разобрав окно, он залез в особняк. Поначалу Густав растерялся и не понял, где находится. Было похоже на коридор, соединяющий две гостиные или спальни. Он походил-походил туда-обратно, подергал двери, которые закрывали коридор с двух сторон, но так и не смог их открыть. Он пытался их выломать, вскрыть железным прутиком замок, ничего не помогало. К дверям снаружи было приставлено что-то очень тяжелое, что не позволяло Густаву их открыть. Взбешенный и раздосадованный, он понял, что надо вылезать обратно на улицу и пробовать проникнуть в господские комнаты через другие окна.
