Холмс просто пожал плечами: воришка, судя по всему, брал из витрины все подряд, не выбирая. Ему сказали – он сделал.

– Такие бронзовые амулеты у нас не считаются особо ценными и редкими, – задумчиво продолжил директор Приксвелл, – их находят довольно часто, а копии успешно делают и по сей день. В Египте богиня Баст и в наше время очень популярна и почитаема, медальоны с ее изображением носят многие женщины, и прежде всего – замужние. Конечно, не на виду у всех, их не показывают чужим, но все же… Я, честно говоря, не понимаю, что такого нашел в этой вещи сэр Райли, чтобы поместить ее рядом с поистине уникальными золотыми украшениями.

– Скажите, сэр, – спросил Холмс, – в какую примерно сумму можно оценить украденные предметы?

– Для науки они просто бесценны! – подскочил на месте директор.

– Но все-таки? Хотя бы примерно?

– В весьма кругленькую! Страховое общество, разумеется, полностью выплатит все убытки сэру Райли, а мы принесем ему свои глубочайшие извинения – за то, что не смогли уберечь уникальные находки. Но дело, как я уже говорил, вовсе не в деньгах, страшно другое: царские украшения вполне могут попасть в Америку, и мы тогда их больше не увидим. Продать их здесь, в Британии, будет непросто – если мы официально объявим о краже и дадим в газетах их полное описание, а вот где-то за океаном… Там много богатых людей, и у них хватит средств купить эти вещи – для себя, своей коллекции. Или, скажем, просто из тщеславия. Или же – как выгодное вложение денег. Много причин! Тогда для науки они будут потеряны – по крайней мере, на долгие годы и десятилетия. Но еще больше я боюсь другого – что их переплавят в золотые слитки, а редкие самоцветы выковыряют и распродадут по одному.

– Это вряд ли, – покачал головой Шерлок Холмс. – Тот, кто заказал это преступление, прекрасно знает о стоимости этих древних артефактов. Их действительно выгоднее вывезти за океан и продать на аукционе где-нибудь в Нью-Йорке… Конечно, не сейчас, не сразу, а через несколько лет, когда шум вокруг этого дела уляжется. Я более чем уверен: заказчик – чрезвычайно умный и осторожный человек, он не станет спешить, а уж тем более – превращать уникальные вещи в обычный золотой лом. Так что шанс найти их целыми и невредимыми у нас есть. Да, это весьма интересное дело, и я с удовольствием им займусь!

Холмс получил от мистера Приксвелла полный список украденного, и мы покинули кабинет директора. Разумеется, говорить со сторожами он не стал – картина преступления была для него совершенно ясной, ничего нового от них он не услышал бы. Так зачем тратить время? На прощание мистер Приксвелл еще раз попросил Холмса держать его в курсе дел и, разумеется, соблюдать строжайшую тайну. Если о краже станет известно сэру Райли, будет скандал, и совет попечителей Британского музея, скорее всего, попросит его подать в отставку. Что станет бесславным концом его более чем двадцатилетней службы на этом посту…

Директора Приксвелла было откровенно жалко – уважаемый человек, всю жизнь посвятивший науке и музею… Значит, у нас с Холмсом имелось в запасе всего два дня, чтобы найти царские сокровища. До того, как сэр Райли приведет в Британский музей своих друзей и ему все станет известно… Нет, мы должны вернуть сокровище царицы Нефед на место и предотвратить этот ужасный скандал! И спасти от позора директора Приксвелла.

– Ты обратила внимание, Альма, – обернулся ко мне Шерлок Холмс, когда мы уже сели в кеб, – отпечаток ноги на паркете очень странный. То, что он маленький, детский, это понятно – взрослый ни за что бы не протиснулся в этот воздуховод, но вот его форма… У меня такое впечатление, что тот, кто его оставил, не привык к ботинкам. Точнее, никогда в жизни их не носил. Что из этого следует?

Я вежливо тявкнула, как бы говоря: продолжайте, Шерлок, я вся внимание. Холмс на секунду задумался, затем сам же ответил:

– То, что наш преступник – из очень жаркой страны, скорее всего, из Индостана, Африки или же Восточной Азии. То есть оттуда, где жители носят мягкую обувь, туфли, тапочки или же вообще ходят босиком. Поэтому и ступни у них несколько иной формы, чем у нас, европейцев. Тогда возникает вопрос: что делает этот туземный мальчик здесь, в Лондоне? Где он живет, чем занимается? Недавно вернулся вместе с хозяином из Индии и служит в богатом доме? Да, такое вполне возможно. Но как он оказался замешанным в эту странную историю? Индийцы, насколько знаю, весьма законопослушные люди… Член какой-нибудь местной воровской шайки? Не похоже. Маленький бродяжка, которого наняли на один раз? Точно нет! В общем, у нас пока – одни только вопросы.

В этот момент взгляд Холмса упал на большую бумажную афишу, украшавшую стену дома, мимо которого мы проезжали. Шерлок удивленно вскинул брови, а затем приказал кебмену остановиться. Еще на ходу он выпрыгнул из коляски и побежал к дому, я, естественно, помчалась следом. Ужасно не люблю снег, особенно такой – грязный, мокрый, истоптанный сотнями ног. Сразу же захотелось обратно в тепло, ближе к нашей чугунной плите и любимому мягкому креслу. Я поджала левую лапку и тихонько заскулила – холодно же!

Между тем Шерлок внимательно изучал афишу, которая зазывала зрителей на представление цирка-шапито, примерно с месяц назад появившегося у нас в городе, в Найтсбридже. Что именно заинтересовало в ней Холмса, я не поняла – афиша как афиша: аляповатая, грубая, крикливая и довольно примитивная. На ней была изображена (не очень умело, кстати) цирковая арена, на которой выступают то ли жонглеры, то ли акробаты в ярких, пестрых костюмах, кривляются размалеванные клоуны, бегут по кругу лошади с белым плюмажем… И почему-то еще – большая странная пушка с огромным черным ядром.

Шерлок с легкой усмешкой посмотрел на меня:

– Альма, что ты думаешь по поводу цирка? Почему бы нам с тобой сегодня вечером не сходить на представление?

Я, если честно, ничего не думала: хотелось скорее обратно в кеб и в любимую квартиру на Бейкер-стрит, но из вежливости я одобрительно гавкнула.

– Отлично! – улыбнулся Холмс. – Тогда я приглашаю тебя!

После этого Шерлок подхватил меня на руки, и мы наконец вернулись в экипаж. Кебмен взмахнул длинным кнутом, и мы двинулись дальше.

И вскоре оказались на любимой Бейкер-стрит. Дома я первым делом побежала на кухню – греть лапы, Холмс же позвал рассыльного, дал ему деньги и велел купить билеты на сегодняшнее представление цирка-шапито. Но непременно – в первом ряду. Затем он заперся у себя в комнате и стал пиликать на своей скрипке. Ужасно не люблю эти тоскливые, ноющие звуки – сразу хочется протяжно завыть! Но, будучи собакой вежливой и хорошо воспитанной, я от этого, как правило, воздерживаюсь.

Миссис Хадсон постучалась к Холмсу – принесла ему чай и сэндвичи, но Шерлок есть не стал. И поднос был отправлен обратно на кухню. Тогда я, выбрав удобный момент, вскочила на стул и стащила сэндвичи. Разумеется, не для себя – добропорядочная домашняя собака никогда так не поступит, но для своего серого друга Барти. Он же с утра ничего не ел, да еще на улице – сильный мороз…

Никакого чувства вины (хотя не совсем правильный поступок, конечно же) я не испытывала. Это, строго говоря, не было воровством – я взяла только то, от чего отказался мистер Холмс. И не для себя, а для кота Барти, который не раз помогал нам в различных делах. Можно сказать, это плата (причем весьма скромная) за эти поистине бесценные услуги.

Барти я нашла там же, где и ожидала увидеть, возле мусорных ящиков. Ему так и не удалось пообедать, и он выглядел весьма грустным. Моему подарку кот страшно обрадовался: вкусная, жирная ветчина с тонкими прожилками темного мяса – одно объедение! Проглотил их в два укуса и вопросительно посмотрел на меня: нет ли еще? Я отрицательно гавкнула – пока все! Потом, попозже, может быть, раздобуду еще что-нибудь. Если удастся.

Барти заметно повеселел и начал даже что-то слегка мурлыкать. Я собралась было бежать обратно в квартиру, но кот остановил меня: