Иван, увидев Риту, тут же подскочил и направился к ней, благородно провел ее к столу, усадил, стал ухаживать, Николай потирал виски и стеснительно извинялся:

– Столько хлопот вам доставил, извините, мне так неудобно.

Рита махнула рукой, чтоб он прекратил извиняться.

Лера тут же придвинулась к ней и защебетала, при этом ее звонкий певучий голос совсем не сходился с содержанием слов:

– Этот полицейский явился к нам ночью. Как его там, Сереж, Кузнецов? Разбудил. Ошарашил. Стал допрашивать. Только потому, что мы сидели за одним столом с убитым. Что это за бред такой? При чем здесь мы? Мы вообще самые первые ушли. Да, Сереж?

– Нет, – возразил Сергей, – раньше нас ушли Мария и Петр Григорьевич.

Анечка нервно вздохнула:

– Как жалко человека. Он такой хороший был.

– Вы знали его? – поинтересовался у нее Иван.

– Нет. Вчера познакомились. Он мне понравился. – Она застеснялась откровенных признаний и потупила взгляд в пустую тарелку.

– Рита, расскажите нам, что произошло? – попросил Николай. – Мы так поняли, что это вы его нашли.

– Я нашла, но я ничего не знаю, – попыталась уйти от разговора Рита, понимая, что сделала ошибку, придя на завтрак в ресторан и ругая себя, что не догадалась заказать еду в номер.

– Как? – не поверила Лера. – Что за скрытность? Это тайна такая? Или мы не имеем право знать? Или ты нам не доверяешь?

– Лера, – одернул жену Сергей и потребовал у всех: – Дайте Маргарите позавтракать.

Она с задумчивым взглядом наблюдала, как официант со скоростью и повадками кормораздатчика несется к их столику с подносом в руках, на котором позвякивала посуда с едой. Еда, конечно, не позвякивала, но Риту сейчас все это не волновало, ее интересовало самочувствие (физическое и моральное) Марии.

– А Мария не приходила? – поинтересовалась Рита, проигнорировав вопросы Валерии.

– Нет, – покачала головой Аня. – Я хотела зайти за ней, но передумала, ей, наверное, тяжело.

– Ее переселили в другой номер, – сказала Рита и приняла тарелку от официанта, на которого тут же посыпались новые заказы сока, кофе, фреш и аспирина (конкретно это, естественно, от Николая).

Стараясь не испытывать спокойную молчаливость соседей по столу, Рита быстро позавтракала и, пока не нахлынула новая волна вопросов, так же быстро ретировалась, пообещав:

– Я скоро вернусь. Пойду к Марии.

Нагло оставив компанию без своего присутствия, Рита быстрым шагом покинула ресторан и через несколько минут стучала в дверь номера Марии.

Молодая вдова, как ее мысленно стала называть Рита, не отвечала. Своим молчанием она беспокоила.

Рита дернула ручку двери и вошла внутрь, попала в узкий коридор. Номер выгодно отличался от ее собственного, то есть снятого на время мероприятия. Двухкомнатный. Во все стороны двери.

Рита выбрала первую и заглянула в ванную, прошла дальше в комнату и нашла в ней хозяйку.

Мария лежала на кровати в позе эмбриона, поджав ноги к груди, а голову к коленям, лица ее не было видно. Рита с опаской подошла, заглянула в лицо и выдохнула с облегчением. Глаза открыты, но взгляд отсутствовал, длинные густые ресницы были мокрые от слез, щеки бледные по сравнению с губами, вероятно, она их накусывала от горя.

Рита аккуратно положила ей на плечо руку и прошептала:

– Маша!

Девушка моргнула, слеза с ресниц скатилась на подушку, которая еще с ночи не просохла, плечи мелко задрожали от нервной усталости.

– Маша, – повторила Рита, переключая внимание на себя, – у тебя что-то болит?

– Душа, – честно призналась Мария и стала подниматься.

Чтобы сесть на кровати, ей пришлось вытянуть ноги, расправить плечи, каждое движение давалось ей с трудом. Она выползала из своей невидимой оболочки горя, как бабочка из кокона. С таким же адским трудом.

Рита понимала, что девушка была в этом положении долгое время. Забыла, что надо двигаться. Забыла, что можно шевелиться. Забыла, что нужно лечь удобно. Марию поглотило горе. Она не понимала, что можно с ним бороться. Не хотела ему противостоять. Поддалась, не выдержав напряжения.

Рита хотела ей помочь, но не знала, как это сделать. Можно помочь лучшей подруге, зная все ее многогранные стороны характера, любви к чему-то, предпочтения в жизни. Но как помочь малознакомой женщине, которая потеряла мужа? Конечно, можно найти общепринятые слова поддержки и профилактические пожелания: «ты держись», или «жизнь ведь продолжается», или «все будет хорошо».

Но они были настолько общепринятыми и серыми, что не смогли бы поддержать Марию.

– Почему у тебя дверь открыта? – строго спросила она, злясь на себя за беспомощность.

– Полиция приходила, – глядя мимо, проговорила она.

Рита помогла ей сесть в кровати, надеясь растормошить, если не получится физически, то хотя бы морально. В силу своей профессии журналистка Маргарита знала, что стоит задать пару правильных вопросов, и человек отвлечется и начнет рассказывать.

– Кузнецов?

– Наверное, не знаю. Я призналась, что ходила сегодня ночью в номер. Про тебя я ничего не сказала.

– Почему? – поинтересовалась Рита, хотя сама бы сделала так же.

– Зачем еще тебе неприятности? Он пообещал привлечь меня. Наказать.

Благородное молчание и утаивание компаньонки по вскрытию опечатанного номера Рита оценила. Ей не хотелось вступать в конфликт с Кузнецовым, даже из-за просьбы безутешной вдовы.

– Я обязательно попрошу Кузнецова не акцентировать на этом внимание, чтоб тебя не наказывали за нашу ночную выходку. Тем более ты из номера ничего не взяла.

– Я не нашла дневник.

– Пойдем завтракать.

– Не хочу никого видеть. Извини.

Мария оперлась ладонями в кровать и стала раскачиваться вперед-назад. Монотонность этого движения разжигала в Рите чувство жалости и испепеляла остатки активного действия по спасению Марии.

Рита заставила себя взбодриться, понимая, что скоро сама впадет в стадию амебы, поддастся стадным рефлексам сочувствия и сопереживания.

– Понимаю.

– Я думала, мы будем жить вечно, – грустно проговорила она.

Это заявление удивило и разбудило недоверие. Рите неприятно было ловить Марию на вранье, тем более в это тяжелое время, но профессионального журналиста было тяжело спрятать в глубь сочувствующей девушки, как бы Рита ни старалась.

А Рита и не старалась, она, прислушавшись к нотке недоверия, прозвучавшей в ушах колокольным звоном, тут же заметила:

– У вас разница в возрасте с твоим мужем. Извини меня за нескромность.

Мария перестала раскачиваться и неожиданно улыбнулась. На секунду ее лицо стало таким же красивым и счастливым, как вчера, при первой встрече. Она поймала приятные воспоминания и зацепилась за них, но сорвалась. Улыбка сползла с лица, она задумчиво прикусила губу, от боли застонала и ответила:

– Ты ошибаешься, он мне не был мужем.

– Как?

– Вот так. Я не вышла за него замуж. Не успела.

– Вы не были женаты?

– Нет, не успели. Он сделал мне предложение полгода назад, но мы так и не определились с датой, – она засмеялась, – то ему некогда было, то я не хотела зимой, а он не хотел летом. В общем, мы оставили все как есть. Я думала, мы будем жить вечно, – повторила она. – Все, что ни делается, к лучшему, только не всегда к моему.

– Что ты имеешь в виду? – Рита тут же ухватилась за нестандартное понимание философской фразы, зная, что в таком выражении редко ее произносят. А еще журналистка Маргарита знала, что стоит задать пару правильных вопросов – и человек начнет рассказывать о себе.

– Никогда не думала, что смерть разлучит нас. Я ведь не обращала на нее внимание.

– На кого? – Рита устала удивляться. – На смерть?

– Да. Я всегда была бесшабашной. Всегда рисковала собой, играла с судьбой в азартные игры и в прятки со смертью. То с парашютом прыгала, то в горы пошла с альпинистским снаряжением. Потому что никогда не задумывалась о смерти. Я потеряла первого и единственного родного человека. Это тяжело.