– Полагаю, следует обратить внимание на исчезнувшего переводчика, – напомнил майор Керстейн.
– Что о нем известно?
– Увы, немного. Он владеет английским, французским, хинди, фарси. Этим самым, – Керстейн выразительно поглядел на Раджива, – канджутским языком и множеством туземных наречий.
– Прекрасно, но как это может нам помочь? Что еще о нем можно сказать?
Сэм Смит недоуменно пожал плечами.
– Он же переводчик, почти никто. Что может быть о нем известно? Должно быть, такой же туземец, как и его господин. Раджив отвернулся и принялся разглядывать заросшую кустарником обочину за окном.
– Толмач обитал в том же доме, где принц? – едва заметно покачал головой Шейли-Хоупс.
– Нет, во флигеле.
– Хорошо, просто великолепно. Значит, мы без помех сможем осмотреть его комнату. Того, что вы рассказали, совершенно недостаточно. Нам нужны дополнительные сведения. Например, возможно, переводчик вовсе не одного рода и, вероятно, даже не одного племени с Алаяр-ханом. Иначе бы он непременно обитал в его доме.
На лице майора отразился дежурный интерес, который привычно изображают чиновники, не имеющие охоты вникать в суть дела и давно признавшие абсолютно верной едва ли не первую пришедшую им в голову версию.
– Да? Занятно, занятно. Кстати, – вспомнив нечто важное, добавил Сэм Смит, – на рассвете, в ходе осмотра места преступления, на лестнице были обнаружены мусульманские четки из оникса и серебра. Возможно, они принадлежали самому принцу, может переводчику, но не исключено, что их обронил убийца. Вероятно, душегуб такой же дикарь, как и Алаяр или его слуги. Но после недавних завоеваний и у русских появилось много таких головорезов. Уверен, это их рук дело. А переводчик, как это водится у восточных туземцев, предал своего господина, провел убийцу в дом, а потом сбежал вместе с ним. Попомните мои слова, – майор Керстейн расправил плечи и смерил детектива взглядом, полным нескрываемого превосходства, – я никогда не ошибаюсь!
Сознавая полную бесполезность дискуссии, Стивен Шейли-Хоупс решил поберечь запасы бисера и, не желая более метать его почем зря перед кем попало, быстро перевел разговор на другую тему.
– Давайте подумаем, кто еще мог желать смерти его высочества.
– Боюсь, таких нашлось бы преизрядное количество. Алаяр-хан был известным головорезом. Не так давно он решил, что жители соседнего княжества Рушан предупредили купцов об устроенной им засаде на караван. Те хорошо вооружились и дали отпор нападавшим. Подозрения было вполне достаточно, чтобы устроить набег на соседские земли, убить сотни жителей и сжечь мирные селения.
А совсем недавно этот воинственный азиат получил звание генерала от эмира Афганистана Абдурахман-хана. Он привел эмиру тысячу сабель, когда тот сражался против мятежного кузена – Исхак-хана. В землях Термеза Алаяр пролил реки крови, чтобы не допустить распространения мятежа, чем заслужил огромную благодарность Абдурахман-хана и ненависть выживших. Но должен напомнить, что Нсхак-хан поднял оружие при деятельной помощи русских. Так что я уверен, вы быстро найдете на месте преступления их следы.
– Быть может, быть может. Но предположим все-таки, что это сделали не они. Кто еще?
– Мне непонятно ваше упорство и нежелание принять очевидное, – нахмурился майор. – Но если вы хотите играть в шарады – пожалуйста: смерти Алаяр-хана могли желать китайцы. Дело в том, что Цинская империя тоже мечтала прибрать к рукам Канджутское ханство. При тамошнем дворе имеется сильная партия тайных приверженцев Бейджинга (Пекина) во главе с Нафиз-ханом, младшим братом правителя…
Ну, вот мы и приехали. Осматривайте все, что пожелаете. Я жду ваших указаний.
Поместье Оукбридж, обнесенное высоким чугунным забором, увенчанным сотнями острых шпилей, было прекрасным образцом имперской архитектуры. Одним из тех шедевров колониального стиля, которые радовали глаз отставных генерал-губернаторов, генералов и губернаторов далеких туземных земель – несколько абсурдная для местного сырого климата попытка воссоздать дворец мавританского султана или индийского Великого Могола. Возведенная благодаря непревзойденному британскому упорству вилла утопала в экзотической зелени. Стены обвивал краснолистный виноград, деревья в саду были опутаны тонкими лианами, а у крыльца в кадках из резного камня стояли пальмы в человеческий рост – память о покоренных заморских территориях. Мраморные львы над лестницей, водрузившие лапы на земной шар, символизировали грозное владычество метрополии.
Впрочем, внимательный наблюдатель без труда бы заметил стоящие рядом с резиденцией неказистые флигели, которые были построены явно раньше, чем основное здание. Стивен Шейли-Хоупс достал из левого нагрудного кармана массивные серебряные часы, щелкнул крышкой и резюмировал, кивнув головой:
– Быстро добрались. У нас есть еще двадцать минут, чтобы осмотреть жилище переводчика.
Майор Керстейн дернул за шнур колокольчика у ворот. Широкоплечий рослый привратник с огненно-рыжими бакенбардами появился на крыльце сторожки и, увидев гостей, стремглав бросился к воротам. Едва «следственная группа» вошла во двор, как мужчина вытянулся перед мистером Шейли-Хоупсом и, поедая почтительным взглядом его мундир, прижал руки к бокам и отрапортовал:
– Господин лейтенант, во вверенном мне имении Оукбридж никаких происшествий зафиксировано не было.
– А призрак? – не вдаваясь в расспросы, поинтересовался частный детектив.
– Бесится в своих апартаментах.
– Свидетельницы?
– Сидят тихо под замком вон в том флигеле.
– Переводчик жил там же?
– Никак нет, во флигеле напротив.
– Проводите нас туда.
– Есть, сэр!
Привратник указал на посыпанную мелким гравием дорожку.
– Сюда, сэр.
– Вы, я так понимаю, еще совсем недавно служили в армии? – шагая рядом с провожатым, спросил детектив.
– Так точно, сэр. Капрал 92-го Шотландского полка.
– Хайлендеры Гордона?
– Именно так, господин лейтенант.
– Довелось поучаствовать в сражениях?
– Так точно, сэр. В последней нашей кампании в Афганистане.
– Очень хорошо. А здесь, в Оукбридже, чем занимаетесь?
– Да как сказать? При покойном лорде Тоутоне был смотрителем здания, а с тех пор, как имение отошло в казну, мне нашли тут местечко. Я и за привратника, и за садовника, и за конюха. Если надо, могу и в доме что поправить. Все, стало быть, на Мак-Кензи, то есть на мне, сэр.
– Понятно. А где вы были в момент убийства? – Стивен Шейли-Хоупс внимательно посмотрел на бывшего солдата. На лице у того отразилось замешательство.
– Вас что-то смущает, капрал?
– Да, сэр. Я не могу точно сказать, в каком часу произошло убийство. Но вчера я весь день находился в усадьбе.
– Но ведь свидетельницы кричали?
– Это же восточные женщины, сэр. Может, и кричали, но себе в кулачок, не то, что наши, те ревели бы, как олени в дни гона.
– А кто обнаружил тело?
– Я, сэр.
– Они вас позвали?
– Нет, сэр. Я услышал, что музыка внезапно стихла, и зашел в дом. – Лицо бывшего солдата исказила болезненная гримаса отвращения.
– А почему вы обратили на это внимание?
– Прежде тишина наступала лишь глубокой ночью.
– Понятно. А вы? Где вы были в это время?
– Затрудняюсь ответить. Прошу вас, сэр, мы пришли.
Мак-Кензи достал из сумки на поясе ключи и отпер дверь флигеля.
– Мистер Смит, насколько я понимаю, имение под охраной?
– Несомненно.
– Будьте любезны, проверьте все посты и самым тщательным образом расспросите, не было ли чего-либо подозрительного.
– Вы полагаете, что преступник может вернуться на место преступления?
– В утренней «Таймс» о смерти Алаяр-хана не писали. Удар головой о колонну, даже сильный удар, не всегда приводит к смертельному исходу. Если убийца действовал столь молниеносно, что его не успели заметить, вряд ли у него было время удостовериться в смерти. Если, как вы полагаете, действовал профессионал, то он должен убедиться в выполнении задания. И, черт побери, выясните, куда исчез переводчик! Он не мышь! Тем более не летучая мышь, прости, господи! Опросите местных бобби, может, кто из них видел чужака. Действуйте, сэр! Жду от вас результатов.
