— Чепуха! Я хочу есть и буду! — неожиданным диссонансом прозвучал резкий мужской голос.

Все посмотрели на угрюмого с виду человека с глубокими морщинами на лице.

— Вольному воля! — строго и недовольно осадил его мужчина в очках. — Кто спешит преждевременно в развалину превратиться — пусть ест, сколько сможет!

— Я тоже иногда голодаю, — призналась симпатичная девушка в джинсах. — Голодание способствует омолаживанию.

— Батюшки мои! — ахнула сильно загорелая отдыхающая с полиэтиленовой сумкой. — Зачем же тебе омолаживаться? Сама небось только-только во взрослую жизнь шагнула.

— Девушка права! — тут же встал на ее защиту мужчина в очках, который затравил весь этот разговор. — Кстати, как тебя зовут? Светочка? Ах, Людочка! Очень приятно! А меня Константин… кгм… Константин Сергеевич!

— Гляди, оголодалого на клубничку потянуло, знакомится уже!

Константин Сергеевич самодовольно огляделся.

— За границей опыты недавно провели, — вновь зазвучал его напористый баритон, — обычных дождевых червей поместили в условия полного голода. И что бы вы думали?! Процесс их развития пошел даже в обратную сторону. Черви превратились в эмбрионы.

— Я не хочу превращаться в эмбрион! — жеманно ужаснулась молодящаяся особа неопределенного возраста со следами обильной косметики на лице. Она кокетливо повела плечами и игриво добавила: — Однако мне для полного счастья годков десять скинуть не помешало бы!

Отдыхающие деликатно промолчали, так как каждый про себя подумал, что до полного счастья ей не мешало бы скинуть лет 25.

— Я глубоко убежден, — вновь продолжил неугомонный Константин Сергеевич, — тот, кто ведет малоподвижный образ жизни и при этом потребляет обильную, богатую витаминами пищу, просто обязан периодически голодать. Это не выдумки досужих старушек, а строгие научные теории. Я, например, голодаю семидневками по совету Поля Брега.

— Как вы сказали? По Брегу? — переспросил угрюмый мужчина, который так решительно отстаивал свое право на еду. — Вот оно что! А я по простоте душевной думал, что жена из-за лени обеды неделями не готовит. А она, выходил, по науке меня голодом морит. Интересное открытие!

На лицах отдыхающих запорхали улыбки сочувствия. Кто-то захохотал. Теперь всем стала ясна болезненно острая реакция этого мужчины ко всякого рода диетическим экспериментам.

— Не горюйте, мужики, — изрек угрюмый, — государство скоро всех на диету посадит, цены-то какие…

В этот момент двери в столовую широко распахнулись. Отдыхающие стали подниматься с мест и, весело балагуря, не спеша потянулись на обед. Через пять минут все уже сидели на местах. В зале мерно позвякивали столовые приборы, и сам собой в столовой возник жизнеутверждающий гул слаженного потребления пищи.

— Что такое? — нарушило идиллию восклицание Константина Сергеевича. — Сделал 32 жевка, как рекомендовал Брег, а мясо не разжевал. Что за кусок попался?

— Это выжимка из его учений, — громко, не без сарказма изрек угрюмый мужчина. — Жуй теперь до конца путевки.

— С каких это пор мы на «ты»? — вспылил Константин Сергеевич.

— Приятного аппетита всем! — продолжил свой кураж угрюмый, даже взглядом не удостоив последователя Брега. — Вижу, нагуляли себе аппетит разговорами о диете. Теперь за вами, теоретики голодания, не угнаться.

— Совершенно с вами согласен! — невпопад поддержал его осанистый старик, видимо туговатый на ухо. — Очень однообразная еда! Лето, а они все время компот из сухофруктов варят!

Остальные участники трапезы помалкивали и, не поднимая глаз от тарелок, еще проворнее двигали челюстями.

ПОСЛЕДНИЙ ВИЗИТ

Появление ее худой фигуры с маленьким, смазливым личиком каждый раз воспринималось главой семьи Сизовым Иван Васильевичем, как болезненный укол.

Вот и сейчас, заслышав робкое дребезжание звонка, нажимаемого нетвердой, будто детской рукой, Иван Васильевич скривился, как от внезапного приступа печени, и поспешил к дивану.

Когда его жена Нина Сергеевна появилась вместе с незваной гостьей на пороге комнаты, Иван Васильевич уже грузно лежал на диване с закрытыми глазами. Весь вид его от головы до пят красноречивее всяких слов означал: «Ох и не поздоровится тому, кто посмеет меня разбудить!»

— О, ваш муж спит, — почти беззвучно испуганно воскликнула гостья. Черные, всегда настороженные глаза ее, спрятанные в засаде низкой челки, наполнились неподдельным испугом, и она попятилась назад в переднюю.

— Ничего, милая, проходи! — подтолкнула ее в спину дородная Нина Сергеевна. — Мой так спит — из пушек пали, не разбудишь.

Веселый игривый голос жены известил Ивана Васильевича о начале привычной экзекуции. Перед его крепко смеженными веками возникла проклятая белая сумка необъятных размеров (как она ее только таскает!), послышался сухой треск замка-молнии, и под женины «ахи» и «охи» из недр сумки стали извлекаться кофточки, туфли, платья, пояса, бюстгальтеры, косметика и прочие экстратовары из-за кордона. Прямо не сумка, а чудо-лоток современного коробейника!

Иван Васильевич настолько поддался воображению привычных картин, что на какой-то миг потерял ощущение реальности. Он вздрогнул, как ужаленный, когда что-то мягкое и пушистое коснулось его шеи и подбородка.

Сизов резко сел на диване и с отвращением отшвырнул от своего лица какой-то предмет. Им оказался мужской мохеровый свитер, который жена со словами: «Ваня, ты посмотри, какая прелесть!» — пыталась приложить к его груди.

— Дрянь, смотреть не на что! — грубо сказал Иван Васильевич, хотя свитер явно был хорош.

Сконфуженный за свой испуг, Сизов с уничтожающей строгостью посмотрел на гостью и сурово спросил:

— Это откуда, сколько стоит? Сколько?! Разбой! Колониальный грабеж!

— Мягкий какой! — не обращая внимания на гневные восклицания мужа, восхищалась вещью жена. Она вновь завладела свитером. — Знаешь, я его Коле оставлю, раз ты не хочешь.

— Нет! — топнул ногой Иван Васильевич и вскочил с дивана. — Никому оставлять не будешь. Впрочем, можешь оставить, я покажу его Горшкову. Ну, этому, который в налоговой инспекции работает.

Хозяин дома с мальчишеским злорадством заметил, как стушевалась и почти превратилась в ничто гостья. Своим цепким взглядом она с неуловимой быстротой скользнула по разложенным вещам и как бы собрала их все в кучу.

— Не бойся, он шутит, — смеясь, успокоила ее Нина Сергеевна.

Сизов в сердцах вышел на кухню. Прошелся к окну. От подоконника сильно дуло, из крана тоненькой струйкой сочилась вода. Иван Васильевич попытался закрыть кран, но вода потекла сильнее. Кран бы скручен. Сизов чертыхнулся, и внезапно все вокруг показалось каким-то враждебным, гадким и неустроенным.

В довершение ко всему он, один из руководителей известного на всю страну акционерного общества, вынужден, как школьник, торчать на кухне из-за этой…

— Вот сейчас пойду и выпру ее ко всем чертям!

Иван Васильевич решительно вернулся в комнату. Однако Нина Сергеевна уже была одна, а на диване вальяжно, как одушевленный предмет, лежал пушистый свитер.

— Нина! — низким от гнева голосом заклокотал Иван Васильевич. — Сколько раз я тебя просил избавить наш дом от посещений этой особы. Ты хочешь грандиозного скандала! Пойми, они по квартирам барахло свое разносят, чтобы налоги не платить. Кассовые аппараты уже ввели! A ты потворствуешь им и обмане государства! Так знай — я ее с лестницы спущу, это уже не шутки.

Жена впервые видела своего всегда спокойного и добродушного супруга в таком яростном негодовании и потому не рискнула ему перечить. «Вань, только без хулиганства, прошу тебя». — смиренно попросила она.

…Через несколько дней раздалось робкое дребезжание звонка. Иван Васильевич схватил свитер, жестом остановил Нину Сергеевну («мы же договорились!») и решительно направился открывать дверь. Ему было легко и свободно от сознания, что он, наконец, раз и навсегда избавится от назойливой коммерсантки.