Кивнув, я смотрю на раковину.

После долгой паузы он говорит:

— Я посплю на диване. Дам тебе время…

— Не надо, — я вытираю нос, промокаю глаза. — Кровать большая. Мы оба высокие и не сможем нормально спать на диване. Просто… спи на своей стороне, а я буду спать на своей. Мы оба можем надеть пижамы. Отдохнём, а утром решим, какая ситуация со сном будет оптимальной впредь. Может, поставим дешёвую кровать в кабинет.

Я моргаю и замечаю отражение Эйдена в зеркале, его лицо искажается от эмоций.

— Ладно.

Я выхожу из ванной, спеша мимо него, и закусываю щёку изнутри, когда его ладонь мельком задевает моё запястье.

— Давай, прими нормальный душ, — говорю я ему. — Я дам тебе уединение.

Я оставляю его одного в ванной, и между нами повисает молчание.

***

Итаааак, возможно, я забывала ходить за продуктами, пока Эйдена не было дома. Есть кочан цветной капусты (фу), два яйца и яблоки сомнительной свежести.

Я себя знаю. Я хорошо так навеселе, и если остаток вечера я буду ходить на цыпочках вокруг своего мужа и стараться не взорваться, то мне надо поесть. Взяв список наших мест с доставкой, прикреплённый на холодильнике, я просматриваю названия.

Я щурюсь, пока буквы не перестают скакать, и решаю, что пицца звучит заманчиво. С другой стороны, Эйден придирчив в выборе пиццы. Может, я и хочу с плачем наорать на него, но меня тошнит от мысли отказаться от ритуала и не убедиться, что он согласен заказать. А может, тошнит меня от бутылки каберне-фран, которую я вылакала на пустой желудок.

Ну и похрен. Неважно. Я могу быть цивилизованной и обиженной одновременно. Я могу спросить у парня, какую начинку он хочет видеть на своей пицце, и при этом не делать вид, будто всё прощено и забыто.

Я виню лёгкое опьянение и голод, машинальную привычку в том, что я просто вхожу в ванную, не задумываясь о том, что мой отстранившийся муж голый в душе. Уже собираясь заговорить, я слышу это — его тихий, голодный рык. Каждый волосок на моём теле встаёт дыбом.

Он хрипло выдыхает, и его дыхание сопровождается тихим надрывным звуком, сродни плачу, который он пытается подавить. Моё сердце ёкает в груди, когда я заглядываю за угол, через стеклянную дверцу душевой кабины, и застываю.

Длинное тело Эйдена. Спиной ко мне. Крепкие мышцы его задницы напрягаются, впадинки на бёдрах глубокие и тёмные, капли воды стекают всё ниже. Одна ладонь распластана на кафеле, другая скрыта и движется.

Мои щеки заливаются румянцем, когда я понимаю, что он мастурбирует — я не видела Эйдена за этим занятием годами, с тех пор, когда мы были сексуально игривыми и делали разные забавные штуки — например, удовлетворяли сами себя, наблюдая друг за другом и проверяя, кто продержится дольше перед тем, как мы накинемся друг на друга и закончим так, как нам хотелось на самом деле: вместе, столь глубинно соединившись…

Очередное низкое рычание перебивает тихий, надломленный, сдавленный звук, а потом…

— Фрейя, — шепчет он.

На мои глаза наворачиваются слёзы. Моё имя на его губах эхом раздаётся между нами.

Он тихо повторяет моё имя снова и снова, затем прислоняется лбом к кафелю и стонет. Его рука стремительно движется, звуки скользящего в его ладони члена становится всё более быстрыми и влажными.

Моё тело послушно реагирует, вспоминая, каково это, когда каждая нежная и чувствительная клеточка моего тела горит заживо, когда мои ладони проходятся по его спине и ниже, привлекают ближе, пока я умоляю дать мне всё.

Желание и негодование схлестываются во мне лобовым столкновением противоположных эмоций. Он хочет меня так сильно, что трахает свою руку с моим именем на губах, но при этом месяцами даже не пытался заняться со мной любовью? Он хочет всё исправить, но говорить должна я?

Движения Эйдена сбиваются. Гортанный, израненный рёв вырывается из его горла, когда он поднимает руку и ударяет ей по стене.

— Бл*дь, — стонет он. Уронив лоб на кафельную стену, он начинает ритмично колотить по ней кулаком.

А потом… стоны становятся размеренными, срывающимися, сиплыми. У него вырывается звук, которого я никогда не слышала. Эйден… плачет.

Должно быть, я тоже издаю какой-то звук, потому что он поднимает голову. Он меня услышал. Медленно оборачиваясь через плечо, он встречается со мной взглядом. Его синие как океан глаза так же покраснели, как мои, челюсти крепко стиснуты под тёмной бородой. От душа его волосы сделались чёрными, длинные ресницы слиплись. Он смотрит на меня так, как не смотрел очень долго.

Наши взгляды встречаются, и почему-то я знаю, что мы вспоминаем одно и то же. Последний раз, когда у нас был секс. Здесь, в душе. Как дико всё начиналось, будто мы продирались, старались уцепиться за то, кем мы были когда-то, делали то же, что и раньше — играли. Я потирала себя до оргазма под водой, он грубо дрочил себе, пока я смотрела.

Я помню, как затрепетали его веки, как дрогнула его рука и приоткрылся рот, когда с губ слетел последний вздох. Как он пролился на кафель, неизменно не отводя от меня взгляда. Как он вытащил меня из душа, вытер полотенцем и опустился на колени у моих ног. Я снова и снова кончала от его рта… А потом мы сделали это ещё раз, так торопливо, что даже не расстелили постель — подобно ярко полыхнувшей солнечной вспышке. Пока всё не погасло. И не похолодело. Пустота оказалась намного темнее без поразительной красоты, только что озарившей её.

Я вытираю слёзы, руша момент. Эйден моргает и встаёт глубже под струи душа.

— Прости, — бормочу я, глядя куда угодно, только не на его тело. — Я не хотела…

— Всё хорошо, Фрейя, — тихо говорит он, вспенивая шампунь на волосах. Но я понимаю, что он неискренен. Я смутила его. Вторглась в его личное пространство.

Видимо, теперь нам оно нужно. Личное пространство.

Я повелеваю своим глазам не смотреть на него. Не на ту часть его тела, что я знаю так интимно, не на его длинные ноги и мощные квадрицепсы, более белые вверху, загорелые от середины бедра и ниже, потому что этот мужчина — причуда природы, и обретает золотисто-коричневый загар в тот же миг, когда наступает лето, но зимой у него очаровательная алебастрово-белая кожа. Это намного сложнее, чем должно быть.

— Я зашла, — говорю я, делая свой голос твёрдым, — спросить, хочешь ли ты пиццу. Я собиралась заказать, потому что не купила продуктов.

— Я схожу за продуктами завтра.

— Ладно. Но сегодня мне нужно поесть, так что я спрашиваю о пицце.

Он споласкивает шампунь с волос.

— Пицца устроит.

— Ладно. Спасибо.

Я вылетаю из ванной, моё сердце бешено стучит. А потом я чувствую соль на ране — усиливающаяся боль спазмов, которые весь день терзали мой живот. Первые признаки того, что я и так знала, но всё равно ждала с ужасом: начало нового цикла и отсутствие ребёнка. Ещё 28 дней прошло с мужем, который практически не реагировал на этот факт за последние полгода с тех пор, как мы решили отказаться от контрацептивов. Никаких заботливых вопросов, как я себя чувствую, нет ли у меня задержки, и что мне нужно. Всего лишь ещё один месяц с мужем, который всё позже приходит домой с работы, вечно висит на телефоне и делает паузу в разговоре, когда я вхожу в комнату. Муж, которого я едва узнаю.

Я бросаю листовку с едой на вынос, набираю номер пиццерии и открываю новую бутылку вина. Налив себе большой бокал красного, я делаю глоток. Затем ещё и ещё, повторно наполняю бокал. Такими темпами я проснусь со знатным похмельем от вина. Завтрашний день будет отстойным. Но мой муж вернулся домой.

День всё равно обещает быть отстойным.

Глава 2. Эйден

Плейлист: Jaymes Young — What Should I Do

— Чего ты сделал?

Я смотрю на небо. Считанные мгновения назад оно было ясно-голубым, а теперь оказалось затянуто зловещими чёрными тучами. Напоминает мою бл*дскую жизнь.

— Я вернулся домой.

— Нет, приятель, — Пит вздыхает. — Нельзя так. Чёрт, ты сам мне так сказал, когда Мэй два года назад вышвырнула мою задницу за порог.