Впрочем, Рраска все равно была недовольна. Если бы Владычица до конца простила ее, она оказалась бы на ключевом месте действа, именно она стала бы ведущей жрицей, как это часто происходило. Но на этот раз Зазра постаралась на славу, и Рраска оказалась всего лишь ведомой. За барабаном сегодня предстояло стоять Дамирге. Именно ей было суждено держать в руках вихрь силы и направлять его в двенадцать рак, стоящих на страже около каждого святилища. К тому же круг возможных участниц был все же несколько ограничен – ведь в ритуале не могли принять участие ни Ранговые ведьмы, ни адептки. Первые не подходили по причине своего возраста. Ауркадо был праздником силы, получаемой от людей, и чтобы отнять ее, необходимо было обладать неким сходством с этими самыми людьми. По мере старения же любая ведьма приобретала черты демона-отца… Ну а вторые были еще недостаточно сильны в колдовском плане, и должного опыта у них не наблюдалось. В общем, фурии сочетали в себе силу и внешнюю человечность, поэтому, за редким исключением, именно из числа фурий выбирали тринадцать жриц Ауркадо.
Но пока еще был день, и до праздника оставалось немало часов. Рраска отдыхала, находясь в своих покоях – эта возможность была одной из тех привилегий, которые давало участие в празднике разрезанных младенцев. Сегодня ее не ждали ни вылет за поживой, ни темная литания, и уж подавно ее не ждали тюремные ярусы.
Рраска была молодой ведьмой. Прошло не более десяти лет, с тех пор как она из адептки перешла в разряд фурий. Совсем недавно она справила свой двадцать шестой день рождения (да, ее мамаша как-то умудрилась позабавиться с человеком еще в Сомгире!), и сохраняла пригожий внешний вид, хотя наружу уже начали проступать первые вестники приближающегося второго этапа в жизни каждой ведьмы. Того этапа, в котором красота сменялась уродством, прямо пропорциональном колдовской мощи. Глядя на себя в зеркало, Рраска не могла не заметить чуть заострившегося подбородка, потускневшей кожи и, ставших более жесткими, волос. Ведьма представляла себе, что лет через двадцать, когда второй этап более властно вступит в свои права, она в зеркале увидит не цветущую молодую женщину, а кого-то, пусть и очень отдаленно, напоминающего Ашдот сейчас. С серой с прозеленью кожей, торчащими наружу клыками, патлатыми седыми волосами (если они вообще останутся) и пятнами на теле, напоминающими трупные. А лет через шестьдесят-сто, может быть, в ней даже будет заметен след ее демона-деда, ведь она была достаточно сильна для грязнокровки…
Вообще, внешность для ведьмы не имела большого значения. По крайней мере, она была не настолько значима как для обычной женщины. И все же, представив себя такой уродиной, Рраска содрогнулась. Ни одна ведьма не призналась бы в этом, но каждая стремилась продлить пору красоты и молодости, и поэтому сейчас любимица Ашдот отмокала в большой лохани, наполненной горячим молоком. От такой ванны кожа становилась белой, гладкой и холеной, а стоило добавить капельку заговоренной крови, и она начинала светиться от наполняющего ее здоровья.
Да, любой ведьме ничего не стоило навести морок, изменив внешность на более привлекательную. Но эта медаль, как и все прочие, имела обратную сторону. Во-первых, не каждая ведьма была в достаточной степени искусной и сильной – ведь морок не скрывал подлинной картины для хозяйки наваждения, а физически изменить свое тело под силу далеко не каждой ведьме. Во-вторых, любое заклятие требует постоянной подпитки в виде сложных колдовских зелий, которые не всегда предоставляется возможность приготовить, и магических сил, которые имеют обыкновение периодически истощаться. К тому же, чем сложнее заклятие, тем больше требуется и того и другого. Намного проще жить, когда ты еще не превратилась в старую уродливую развалину, пусть и способную одним щелчком пальцев обратить недруга в насекомое.
Молодая красивая плоть гораздо приятнее, чем дряблая и обвислая, да еще и с какими-то отваливающимися противными кусками. Так думала Рраска, поглаживая свою гладкую, туго обтягивающую мышцы, кожу. Геверкопам, опять же, подавай фурий в самом соку. А как она сможет очиститься, если станет уродливой, и ее больше никогда не выберут? Демоны были жестоки, алчны и похотливы в своих утехах, но ради ребенка геверкопа каждая ведьма почитала за честь возлечь с ним.
В минуты слабости Рраска могла позволить себе со снисходительностью думать о Владычице. Обычно эти минуты наступали, когда она была зла на Верховную ведьму, как сегодня. Как Ашдот умудрилась затащить сомгирского демона в свою постель, оставалось загадкой для всего оплота. Рраска с жалостью размышляла о старой уродине, вспоминая ее гнилые зубы и запах доносившийся изо рта, если стоять достаточно близко, или о крючковатых, бурых пальцах, унизанных неуместными перстнями, и заканчивающихся завитыми в спирали когтями. Ведь Ашдот Кровавая уже целый век не стригла их, боясь, что кто-нибудь украдет ее силу. Или, например, об огромной бородавке, угнездившейся около ноздри сравнительно недавно. Список можно продолжать бесконечно. Обычно Рраска ограничивалась несколькими пунктами, и ее настроение поднималось. Этого было вполне достаточно, к тому же не стоило забывать, что Верховная ведьма могла почуять отголоски этих мыслей, если лелеять их слишком долго. И тогда ее не спасет даже особое положение, на котором она находилась. И быть тогда Рраске заживо сваренной и съеденной своими же сестрами…
Жирла – девочка-неофитка, наставницей которой была Рраска, услужливо подлила горячего молока в лохань. Ведьма величественно кивнула маленькой грязнокровке, когда почувствовала, что уже достаточно горячо. Жирла поставила котелок на огонь, подлив туда еще свежего молока. Порой служанка не вызывала ничего кроме брезгливости у Рраски – ее потенциал был просто смешным. Уж точно фурия не пожелала бы себе подобной жизни, но ведьмам требовались преданные слуги, которых из числа людей набрать было невозможно. Тень силы прочно привязывала «морковку» власти к таким как Жирла. Надежда в будущем пользоваться всеми привилегиями настоящей ведьмы, делала неофитку достаточно лояльной.
Рраска решила, что ее настроение уже достаточно поднялось. Ванна и приятные мысли сделали свое дело, и теперь сложившаяся ситуация с Зазрой не казалась такой удручающей. Все еще можно исправить. Главное, что Владычица сохранила свое хорошее отношение к ней, Рраске. Да мало ли этому доказательств? И пусть завистницы сколько угодно шипят по углам про ее молодость и грязную кровь, но именно она сегодня будет участвовать в Ауркадо. К тому же ее обширные апартаменты остались за ней. Подумаешь, один день работы в тюремном ярусе. Это ерунда, вполне можно пережить. Гораздо большего стоили высокие потолки ее покоев, и огромная кровать под балдахином (Рраска довольно ухмыльнулась, вспомнив свои забавы с пленниками, которых сюда иногда приводила Жирла), и ее маленький жертвенник, на котором этим пленникам потом бывали отсечены некоторые пикантные части тела (и, конечно же, съедены сырыми на пару с неофиткой), и своя лохань, и камин, и сундук с трофеями, и зеркало в полный рост. И еще оставался небольшой закуток для Жирлы, где она спала. Да, здесь было, где развернуться и отдохнуть душой от происков завистниц.
Рраска глянула на стоящую в углу клепсидру. Пора было собираться. Она вышла из лохани, и маленькая прислужница кинулась к ней с полотенцем, помогая обтереться. Каменный пол приятно холодил ступни. Жирла закончила вытирать наставницу и отступила на шаг, в ожидании приказаний. Рраска стояла обнаженная и любовалась на свое отражение в зеркале. Это было умопомрачительное зрелище. Нет, в этой женщине нельзя было ошибиться и не распознать в ней ведьму, но насколько она была притягательна! Уже высушенные заклинанием волосы, мягко поблескивая в свете сконов, падали длинными локонами ей за спину, глаза горели демоническим огнем, хоть и немного приглушенным сейчас. А кто мог похвастаться таким цветом как у нее? Почти никто. Фиолетовые глаза были редкостью даже среди ведьм. Длинные черные ресницы отбрасывали еще более длинные тени на щеки, красные как кровь губы скрывали за собой клыки, но ведь об этом не узнаешь, пока не испробуешь ведьминского поцелуя на вкус. А мускулистое стройное тело было гордостью Рраски. От него исходила одурманивающая сила, кроющаяся в каждом изгибе, в каждой округлости, в игре мускулов и в сиянии, напитанной в молочной ванне, кожи.
