Мой отчим был идеален на фотографиях. На его лице всегда была улыбка. Джозеф был красивым мужчиной. У него были светлые волосы, зачесанные назад в элегантном стиле, и ярко-зеленые глаза. Модный и строгий. У него был облик влиятельного человека. Он был высоким и проводил большую часть своего свободного времени, глядя на меня свысока.

― Дорогая, тебе действительно не следует пить кофе в твоем положении, ― сказал он моей матери, прежде чем медленно перевел взгляд на меня умеренно расчетливым движением. Затем остановился и застенчиво ухмыльнулся: ― Ох. Я просто имел в виду, что она, вероятно, и так чрезмерно обезвожена, ― быстро добавил он.

― Я уже знаю о ребенке. Поздравляю, Джозеф. ― Я улыбнулась ему, хотя совершено не была счастлива. Хотя должна была радоваться рождению ребенка, верно?

Джозеф улыбнулся, как будто был полностью доволен собой.

― Тебе нужно будет приехать в наш новый дом и посмотреть детскую, когда мы вернемся из Парижа.

Моя мама начала размахивать руками, как будто он не должен был что-то говорить. Я нервно засмеялась.

― Ну, конечно, я приеду в гости. Я же буду жить с вами, ― заметила я. ― Думала, что это был план, поскольку ваш новый дом находится так близко к университетскому городку. ― Где, черт возьми, я еще останусь?

Джозеф склонил голову набок и сочувственно посмотрел на меня. О нет. Что это значило?

― Я думал, твоя мать тебе сказала?

― Что она должна была мне сказать? ― спросила я, поворачиваясь к маме. Она выглядела так, будто в ее кофейной кружке были сверчки. Я смотрела, как та раздраженно морщилась. Еще секреты. Было ли это новой нормой?

― Джек и Джозеф нашли тебе квартиру. Мы подумали, что тебе нужно собственное пространство. Она находится всего в получасе от нашего нового дома, прямо на территории кампуса. Ты все еще можешь приходить на ужин и навещать нас. Джек собирался тебя этим удивить. Твой новый дедушка думал, что квартира станет забавным подарком на выпускной. Он так взволнован, что ты будешь учиться в Гринвиче.

Я обратилась к отчиму:

― Вот это да. Он действительно не должен был этого делать.

Джозеф подошел к моей матери и наклонился, чтобы поцеловать ее в щеку.

― Мы просто предположили, что ты не захочешь жить с парочкой молодоженов. Тебе уже восемнадцать. Ты можешь получить фору при поступлении в колледж. Мой отец даже упомянул стажировку в своем офисе, если тебе интересно.

Я не ходила в политическую школу, но когда Джозеф предложил эту новую возможность, у меня возникло ощущение, что она не является обязательной. Думаю, в некотором смысле политика и социальная работа шли рука об руку. Борегары были полностью уверены в своем имидже.

― Я подумаю поговорить с ним об этом, ― уклончиво ответила я. ― Спасибо, Джозеф. Я очень ценю это. Но ты уверена, что не хочешь, чтобы я осталась дома, мама? Я действительно не против помочь тебе с ребенком и все остальным. ― Мне хотелось сказать, что не хотела пропустить рождение и дальнейшее развитие, но слова не складывались. Возможно, большинство людей были бы счастливы бросить своих родителей и начать жить независимо, но она была всем, что я когда-либо знала. Я не была готова.

― У нее будет более чем достаточно помощи со мной и нянями, ― ответил Джозеф, заканчивая разговор.

― Я потерял девственность из-за нашей няни, ― произнес ровный голос. Даже не заметила, как Хамильтон начал подниматься к нам по ступенькам. Я выпрямила спину, когда взглянула в его сторону. Хамильтон с гримасой поднялся по ступенькам. Дерьмо. Изменилось все в его поведение. Он был спокоен со мной, но теперь я почувствовала резкую остроту его присутствия, которая проявилась на его лице.

― Хамильтон, ― произнес Джозеф. ― Ты такой грубый ублюдок. Будь вежливым при знакомстве с моей новой семьей.

Хамильтон приподнял бровь и подошел к брату, чтобы пожать ему руку.

― Поздравляю со свадьбой, ― сказал он, хотя это прозвучало совсем не искренне. Мужчина казался милым, когда мы были одни. Что-то изменилось, и я хотела знать, что.

Я посмотрела на обоих братьев Борегар, пытаясь найти в них хоть какие-то сходства. Хамильтон был сплошной тенью и загадкой. Дерзкое озорство, завернутое в греховно сексуальный пакет. Джозеф был подобен полированному фарфору или золотым слиткам.

Хамильтон медленно подошел к нам, и я скрестила руки на груди.

― Это моя падчерица, Вера, ― представил Джозеф, кивая в мою сторону. Хамильтон ухмыльнулся, как Чеширский кот. Я собиралась признать, что мы уже встречались, но он перебил меня:

― Ты выглядишь так знакомо. Мы раньше не встречались? ― спросил он, протягивая руку, чтобы пожать мою, как будто мы только что не разговаривали на этом самом крыльце.

Как будто не я застала его прошлой ночью. Будто не знала, как сильно он любит трахать незнакомок.

Так вот как он хотел это разыграть? Отлично.

― Я так не думаю. Если бы это было так, я бы запомнила, ― ответила я. Я не злилась из-за нашего маленького секрета, меня это наоборот забавляло.

― А это моя жена Лайла, ― представил Джозеф с теплотой и положил руку на плечо моей матери. Обожая внимание, мама встала и погладила его по волосам, прежде чем протянуть руку и пожать протянутую ладонь Хамильтона.

― Приятно наконец познакомиться, ― поприветствовала мама.

― Мне тоже, ― игриво промурлыкал Хамильтон, прежде чем поднести ее руку к своим губам для поцелуя. ― Ты намного красивее моего брата. Чем же он тебя зацепил.

Она покраснела.

― Я понятия не имела, что твой брат такой очаровательный, Джозеф, ― сказала мама своему мужу. Я боролась с желанием закатить глаза при ее комментарии. У меня было ощущение, что Хамильтон был из тех мужчин, которые заставляют женщин падать перед ним на колени.

― Я собирался вернуться в свой дом, но забыл свой кошелек. Раз уж все встали, мне пойти купить шампанского для мимозы? ― Затем он щелкнул пальцами. ― Ах. Я забыл. Вы ожидаете, да?

Все знали, кроме меня? Или Хамильтон делал обоснованное предположение?

― Да. Уже двенадцать недель, ― гордо сказала мама.

Двенадцать недель? Двенадцать гребаных недель? Как мама так долго скрывала это от меня? Я еще раз оглядела ее тело. Она была такой худой.

― Поздравляю, ― сказал Хамильтон с улыбкой, прежде чем снова обратить внимание на меня. ― Ты останешься здесь, пока счастливая пара будет проводить медовый месяц в Париже? ― спросил он меня, проводя рукой по своей тонкой белой майке Hanes. Его темные волосы были в беспорядке на макушке, блестящие пряди закручивались волнами. Думаю, именно это и происходит, когда ты всю ночь трахаешь все, что движется.

― Вера здесь на неделю, потом переезжает в новую квартиру. Она полностью обставлена. Тебе просто понадобятся твои личные вещи. Мне очень жаль, что нас не будет рядом, чтобы помочь тебя, дорогая, ― ответил Джозеф.

Сильное чувство в моем животе снова дало о себе знать. Я много работала, чтобы поступить в институт. Чтобы получить высшее образование, записалась на все бесплатные внеклассные мероприятия, которые могли бы предложить мне стипендию. Черт, я была президентом шахматного клуба. Все это испытание было обесценено властным влиянием Джозефа на мою учебу в колледже.

Сейчас все это было разрушено. Как неважное. То, что я совершенно не планировала.

― Я не против помочь, ― предложил Хамильтон.

― Разве ты не должен быть на нефтяной вышке? ― спросил Джозеф.

― У меня отпуск в двадцать один день, ― ответил Хамильтон. ― Я могу помочь и перевезти ее вещи в целости и сохранности.

― Я лучше найму транспортную компанию, ― нахмурившись, ответил Джозеф.

― Ты бы предпочел отправить свою падчерицу в ее первую квартиру в одиночестве, пока вы будете в Париже? Прям как Джек Борегар, ― с ухмылкой сказал Хамильтон.

Мама выглядела совершенно удрученной, как будто ей только что пришло в голову, что я отправлюсь в это новое приключение в одиночку.

― Может, стоит подождать, пока мы вернемся? Или перенести нашу поездку. Мне не нравится мысль о том, что она переезжает в одиночку. Это кажется немного неожиданным, да? ― сказала мама, повернув голову в сторону Джозефа и засунув указательный палец в рот. Это был признак того, что она переживает.