Через год Михаил сообщил друзьям приятные новости.
– Я близок к завершению, уже могу считывать данные, даже фильтровать информацию, в определённом смысле. Надо загрузить память Евы в чип, внедрить его девочке и данные постепенно начнут перетекать в мозг. Нам нужен врач, хирург, который будет молчать. Нам нужны деньги на врача, на чип…
– Матвей не даст, – заметил Николай, – говорит, нет сейчас денег.
– Проблемы, – спросил Михаил?
– Он же инвестор, разные ситуации бывают, – пояснил Николай.
– Не повезло, – заметил Михаил.
– На это не надо столько средств, как в прошлый раз, насколько я понимаю?
– Конечно! Надо заплатить хирургу, чтобы сделал всё хорошо и молчал.
– Можем с тобой скинуться, – предложил Николай.
Собрав деньги, друзья нашли хирурга, который внедрил Еве чип для считывания данных, потом их переписали на другой чип. Михаил пришёл к Максиму сообщить о результатах.
– Всё готово, мы записали данные. Оказалось даже меньше, чем мы ожидали. Видимо, многие воспоминания затёрлись, а визуальные образы стали менее чёткими.
– Что это значит?
– Она будет помнить не всё, что сейчас помнит Ева, возможно не так чётко.
– Про её склоки с родственниками информацию можно было не загружать. Наверняка она занимает больше половины сознания, – съязвил Максим
– Это сложно определить, но, возможно, там что-то сжалось, пояснил Михаил.
– Сколько места осталось, – поинтересовался Максим.
– Там всего 20 % занято.
– Надо же! – оживился Максим, – Мы должны это использовать, загрузить ещё что-то.
– Что?
Максим пристально посмотрел на него.
– Нет! Я не знаю, как это будет сочетаться.
– Просто информацию, мои научные знания. Кем она будет со знаниями Евы? Если говорить откровенно, она обычный научный сотрудник, которых миллионы, а я дам ей очень много.
– Но, она девочка…
– Ты же можешь отфильтровать, убрать всё, что касается личной жизни, оставить научные знания и знания языков.
– Не уверен, очень не уверен. Это всего лишь эксперимент… Я могу предполагать. В программе это делается, но гарантии нет.
– Кроме моих любовных похождений, вряд ли стоит за что-то переживать. Но, этот аспект моей жизни от научных исследований отделён абсолютно, – уверенно заявил Максим.
– Ева не согласится.
– А зачем ей говорить?
– Она узнает рано или поздно.
– Ничего, она всегда недовольна. Я привык, – с усмешкой ответил Максим.
– Ева – твоя подруга.
– Мы просто работаем вместе.
– И всё? – с сомнением поинтересовался Николай.
– Да, мне её на работе хватает.
– А у неё есть парень?
– Были какие-то, тут или на курортах встречалась, я не отслеживаю.
– Но, это, как минимум, несправедливо по отношению к ней. Она столько сделала…
– Я тоже сделал. В любой момент всё может раскрыться, тогда я потеряю работу и, возможно, в тюрьму сяду за свои опыты.
– Это может нарушить чистоту эксперимента.
– Если тебя это так волнует, вообще брось свою затею. Мы изначально собирались делать генетический эксперимент.
– Ты понимаешь, что другого случая может не быть. Нам надо идти вперёд сейчас. Мы обещали Матвею. Если получится… Представляешь перспективы? – воодушевлённо продолжал Михаил.
– В каком смысле «если»?
– Когда получится, мы сможем найти этому разные применения, не будем раскрывать наш эксперимент, но поймём куда двигаться, – пояснил Михаил.
– А если, всё же, не получится? – с тревогой поинтересовался Максим.
– Если информация не передастся, вытащим чип и всё.
– А если получится, как это будет?
– Информация будет постепенно проникать в её сознание, как будто смотришь фильм и запоминаешь, но связи будут крепче и, конечно, это не как фильм, а как бы изнутри, словно это всегда было. Мы сможем вытащить чип и прекратить передачу данных, если для неё это будет неприятно.
– Хорошо, мои данные можно передать в последнюю очередь, когда память Евы полностью загрузится, – предложил Максим.
– Как Агата? – участливо поинтересовался Михаил.
– Мы с Евой были у них. Способная девочка, уже пытается писать. Её папа спрашивал, хочет ли она быть намного умнее и знать намного больше, почти как взрослые. Она была очень довольна.
– При такой постановке вопроса любой бы ребёнок согласился. Ей уже 4?
– Да, четыре с половиной.
– Как кстати твой эксперимент?
– Два раза болела простудой за всё время, – похвалился Максим.
– И всё?
– Да.
– Ладно. Ты же не будешь проверять, может ли она чем-то заразиться?
– Ты меня за кого считаешь? Это мой ребёнок тоже. Я же несколько лет работал, чтобы сделать её такой.
– Да, обычно детей делают немного быстрее, – понимающе покачал головой Михаил.
– Я реально похож на злодея? – поинтересовался Максим.
– Ну… так, самую малость. Если бы я не знал, что ты хочешь избавить человечество от болезней, я бы подумал, что ты собираешься захватить мир.
– Но, это тоже, – задумчиво проворчал Максим.
Теперь пришла очередь Агаты. Матвей и Михаил отвезли её в другой город, врач не знал её имени и имена друзей. Она проснулась от наркоза.
– Как ты себя чувствуешь? – спросил Матвей.
– Нормально, немного болит и чешется там, – она показала на голову.
– Чесать не надо, потерпи. Сейчас поедем домой.
На следующий день пришёл Михаил.
– Как она себя чувствует? – обратился он к Матвею
– Нормально, спит, устала после дороги. Мы 5 часов ехали.
– Ладно, подожду, когда проснётся.
Через пол часа вышла Агата.
– Как дела? – спросим Михаил, улыбаясь. – Как себя чувствуешь?
– Нормально.
– О чём думаешь? Папа сказал, что у тебя будут появляться новые мысли?
– Они и раньше у меня появлялись. Как увижу что-то новое, так и появляются.
– Но, я не об этом.
– Я поняла. Да, какие-то места, которые я прежде не видела, люди. Как будто смотрю не своими глазами. Ещё одна мама появилась. У меня есть мама Юля, мама Ева, няня и теперь ещё одна, я вижу, как она выглядит, но имя пока не знаю.
– Хорошо, это твоя бабушка, видимо. Пока всё идёт нормально. Если будут трудности, сразу скажи папе или маме. Главное не скрывай от нас. Мы тебе поможем.
– Ладно. Я, правда, буду знать много как взрослые?
Михаила кивнул.
– Здорово, я буду умнее своих подруг. Я им покажу, какая я умная.
Михаил встрепенулся:
– Нет! Ты не должна этого делать. Не говори им.
– Агата не должна общаться с другими детьми и взрослыми тоже, пока передача данных не закончится. Она пока не понимает, что об этом нельзя сообщать! – обратился он к Матвею.
– Как долго это будет длиться? – с некоторым беспокойством спросил Матвей.
– Думаю, не меньше месяца.
– А что потом?
– Она будет мыслить почти как взрослая, и поймёт, что не стоит об этом рассказывать.
– Но мы так не договаривались. Не было такого уговора, что я месяц не буду ни с кем играть, – возмутилась Агата. – Папа! Ты мне не говорил.
– Я думал это будет быстрее, но, если ты пообещаешь не рассказывать им…
– Я бы не стал так рисковать, – прервал Михаил.
– Папа, он мне не доверяет. Скажи ему…
– Пойдём, мультики посмотрим, там решим, что с этим делать, – успокоил Матвей.
Михаил ушёл. Агата после начала эксперимента стала задумчивой, иногда зависала. Она, будто обдумывая что-то, задавала родителям странные вопросы, чтобы понять какие-то вещи. Временами её охватывала грусть, но постепенно взгляд становился более сосредоточенным, почти взрослым. Идея о том, что надо слушаться родителей ещё не успела укорениться в её сознании и после процедуры стала стремительно таять.
Ева часто приходила и спрашивала у Агаты, что она помнит о её детстве. На удивление, девочка рассказывала многие моменты, которые сама Ева вспомнить не могла, а её дрязги с родственниками Агату волновали не сильно. То ли память отсеяла негатив, то ли Ева уделяла этому слишком много внимания, но переданная информация, видимо, была лишена эмоциональной окраски. У Агаты не было ни любви, ни ненависти к родителям Евы. Это выглядело так, как будто она пересказывает книгу про чужих для неё людей.