Я начал думать о том, что всё можно подвергнуть сомнению. Что на самом деле не существует никакого школьного расписания. Выходных и рабочих дней. Что всё это только модели в общем рутинном разуме людей. (Кстати говоря, такое понимание очень помогало мне на протяжении всех школьных лет. Когда ты развеиваешь тучу смешанного восприятия, становится намного спокойнее на душе, потому что суть происходящего открывается сполна). Теперь я осознавал, что во всём, что бы меня ни окружало, есть какая-то обратная сторона, скрывающаяся от обывательских глаз. Что школа, где я учился, всегда умалчивает нечто нечестное в своих стенах. Утаивает какие-то истинные мотивы, ради которых она функционирует… Что не просто так Тьма окутывает это место и что не просто так Свет старается оберегать меня. Я должен был выполнить своё предназначение, разгадав какую-то загадку, на которую невольно навела меня моя мама. Проучившись в этой школе всего три года, она провела время в счастливом неведении. Я, засланный судьбой сюда на более длинный срок, должен был расставить точки над всеми «i». Найти ключ к разгадке тайны, замаскированной так умело и существующей будто бы невзначай.
Вот какое невольное осознание пришло ко мне. Оно было явно ниспослано Господом. И как прикажете кому-нибудь такое рассказать? Тем более – когда я только во втором классе! Ведь примут же за сумасшедшего…
Однако я знал, что начинаю медленно подбираться к правде, к которой меня пока что умело старалась не подпускать Тьма. Но я понимал, что однажды всё-таки смогу сломить Её упорный натиск.
С того самого дня, как я посмотрел первую серию прохождения The Stanley Parable у Куплинова, я стал почти что настоящим следователем, сам того не заметив.
Сначала мой детский ум пытливо пробовал переносить историю Стэнли на существующую реальность. Я так и ждал, что в один из дней – когда я приду в школу – все вдруг исчезнут невероятным образом, и уж тогда-то я начну пристально изучать пустынные коридоры школы, плотно окутанные Мраком. Однако расследование уже началось. С того самого дня, как я начал принимать идеи Господа, размышляя о том, в чём же заключается тайна.
Если бы я точь-в-точь повторил историю Стэнли, то оказался бы уже не собой, а тем самым Стэнли из игры. Но по Божьей воле меня назвали Андреем, и мне нужно было оставить на страницах этой книги свою историю. А для того, чтобы оставить её, требовалось для начала воплотить её в жизнь.
И потому из школы никто не исчезал. Я терпеливо учился или же сидел дома, зная, что когда-нибудь подвернётся тот самый день, когда я стану ближе к разгадке.
Бывало, что иногда я начинал отчаиваться. Неужели никакой тайны не существует, и я всё только напридумывал? Однако трезвость ясного чувства возвращала меня к действительности. Мне просто не хватало терпения.
А как же. Людям же всегда нужно (и я говорю без презрения), чтобы им быстро подали счастье и ответы на все вопросы. Лучше прямо сейчас – единовременно. Мы недооцениваем творческой силы Господа и порой просим у него то, что действительно должно случиться с нами, но по Его плану – намного или немного позже.
Хоть выдержка порой изрядно подводила меня, тайна продолжала подогревать интерес к происходящему и заставляла меня появляться в школе. Однако чем дольше я не получал ответов на вопросы, тем быстрее я вдруг начинал забывать о своей основной задаче, ради которой мне приходилось с утра находиться «в нужном месте в нужное время». Когда я вспоминал про строгий режим, неизмеримая тоска начинала точить меня изнутри. Но когда разум вновь возвращался ко мне, нутром я ощущал, что всё происходит правильно – так, как оно и должно быть.
И всё же я знал ещё слишком мало о школе, понимая, что рассчитывать на успех в разгадке её тайны объективно рано. Мне были известны только учителя начальных классов. А ещё я успел понять, что в здании, которое я посещал уже второй год подряд, существует два этажа.
Сама школа была небольшой, но, как мне предчувствовалось, ключом к разгадке должны были стать не помещения, а некоторые учителя, всегда недоговаривавшие чего-то главного. Не то чтобы они мало говорили – вовсе нет. Некоторые даже очень много. Но не у всех из них была чиста совесть. Время от времени веяло мимолетной Тьмой, что я сразу же ощущал. Преподаватели, портившие общую ауру, совершенно точно обитали в школе. Но с ними я пока что не встретился, и это меня очень огорчало.
И куда улетучился боязливый я? По-видимому, ради разгадки заветной тайны, я стал готов идти трудностям навстречу. Не ко всем, конечно же. Но хотя бы к некоторым.
***
А вообще – я снова близился к тому, чтобы погрузиться в глубокое отчаяние из-за ситуации в классе. К тому же – если говорить про топографические неудобства – то меня изрядно возмущало, что добираться до школы от новой квартиры стало намного дольше. Теперь с утра приходилось ехать (самое меньшее) двадцать минут на маршрутке, в то время как раньше мы с бабушкой доходили до неё пешком минут за десять.
Конечно, бабушка никогда не подводила меня и по-прежнему помогала во всём – например, в подготовке уроков и собирании рюкзака. А ещё участвовала в отважных вылазках до школы. Градус её героизма зимой проявлялся особенным образом. Она бегала ко мне в минус двадцать или даже в минус двадцать пять! Днём бабушка приносила забытые учебники и тетрадки, ведь я был всё так же рассеян.
На фоне тёмной повседневности подвиги бабушки сияли в царстве меланхолии, однако в общем и целом мои дела всё равно ухудшались. Бойкот сделался ещё сильнее, а из-за него я стал ещё слабее и неувереннее. Мои «боевые» товарищи, с которыми мы привыкли проводить время на переменах, стали уходить из школы один за другим, так как их родители не могли потянуть высокую оплату (напомню, что школа была частной). А один из них и вовсе перешел в общеобразовательную тюрьму по соседству из-за несчастного случая. Тот здоровяк, что однажды «неспециально» задел меня, ещё по-доброму со мной обошёлся. Егору (так звали моего приятеля) повезло намного меньше. Когда он стоял на воротах, ему сломало руку сильнейшим ударом мяча. Бил, конечно же, ранее упомянутый здоровяк.
Я и раньше-то побаивался приближаться к футбольному полю; понимал, что не выдержу темпа, в котором бегали мои ровесники. А уж после этого несчастного случая – совсем зарёкся.
Получалось так, что я – с детства стремившийся к общению и обожающий дружить – снова остался без поддержки. Можно сказать, что мне не везло, и вроде тут ничего не попишешь. Однако ведь в жизни везёт и не везёт не просто так. У каждого счастливого и несчастливого исхода есть своё жизненное поучение. Спустя годы, я понял, что мой урок состоял в том, чтобы стать целостной личностью, никак не зависящей напрямую от мнения окружающих. Мне было нельзя всегда опираться на друзей – в надежде, что они помогут в любой сложной ситуации. Мне было можно полагаться только на себя, ощущая, что у меня есть неиссякаемая внутренняя сила. Я пришел к этой истине, но только совсем недавно – когда начал путешествие по воспоминаниям.
Тогда же – в годы своего детства – я попросту не был готов понять и принять её. Не мог, потому что сознание только ещё ступало на долгий путь к Богу.
В то время я думал, что на Свете не может быть ничего приятнее и полезнее, чем найти друга в окружающем меня Мраке. Такого друга, на которого я действительно мог положиться. Невероятно, но – по всей видимости – моё желание было настолько сильно, что Бог услышал мои мольбы. Как я понимаю сейчас, Господь сжалился надо мной, решив, что мне нужно дать передышку для того, чтобы я совсем не отчаялся. Он устроил мне встречу, в которой я очень нуждался.
Ну а пока – в этом воспоминании – она ещё не случилась. Мы с бабушкой стояли на остановке. Я сел на лавку – под козырёк, отбрасывающий островок тени в это безмолвное серое зимнее утро. Только моторы машин будоражили застывший воздух.
В кармане я внезапно нащупал вовремя материализовавшийся телефон и открыл плей-лист, в то же время торопливо расстегивая портфель, чтобы убедиться в том, что «Живые души» на месте. Осознание того, что прошлое останется прошлым на страницах моей книги, а я – пойду вперёд, грело меня изнутри.
