Неизвестно, сколько времени утекло с мгновения заветной встречи. Мне чудилось, будто мы с ветром плывём до тайной калитки в конце участка уже целую вечность. Не замечая ничего вокруг, я шёл и шёл к старой дверце в покосившемся заборе. Разыгравшийся закат уже сменился поблескивающими сумерками, однако затянувшаяся прогулка почему-то ничуть меня не удивляла. Мне слышалось, будто всё время, что мы были в пути, играла одна спокойная и расслабляющая мелодия. Поток ветра, подталкивавший меня в спину и одновременно бежавший вместе со мной, вдруг куда-то рассеялся, когда я наконец подошёл к многолетней берёзе, величественно шелестевшей тихими листьями. Она слегка раскачивалась от гулких порывов Тьмы, налетевших из ниоткуда.

У подножья векового дерева я, к изумлению, увидел свой рюкзак. Раскрыв его, я вытащил книгу, на обложке которой ярко были высечены два слова – «Живые души». В каком-то особенном, будоражащем предвкушении я раскрыл её. Но все страницы почему-то оказались пустыми. Я ощущал, что с найденной книгой у меня уже существует неразрывная связь, однако, конечно же, объяснить своего чуднóго предчувствия я не мог. Ещё немного покопавшись в рюкзаке, так любезно появившемся в нужном месте, я совершенно внезапно обнаружил в нём и свой телефон. Только сейчас я спохватился тому, что вокруг творится не пойми что. Меня будто окатили холодной водой. Я отчётливо помнил, как оставил докучавший гаджет в бане – в тот самый миг, когда последовал за волшебным ветром. Тем временем продолжала играть знакомая и приятная мне музыка. Она тихо лилась из динамика смартфона и напоминала о том, что это настоящее, полностью выходящее за рамки приличия какой-либо обыденной жизни, действительно происходит со мной наяву. Да-да, прямо сейчас.

Пробуя разблокировать телефон, я увидел, что все его настройки сбиты. На экране высвечивалась дата, обычно появляющаяся после хорошей перезагрузки. Она самодовольно гласила, что сегодня – первое января. Со временем, утверждавшим, что сейчас – три часа ночи, я уже и не мог уверенно поспорить. Было никак не разобрать – то ли рассвет вот-вот собирался выкатываться из-за горизонта, то ли ночь наконец засыпала и повергала всё вокруг в кромешную тишину.

Как только мне удалось угадать собственный пароль с третьей попытки, то открылся плей-лист с тем же самым названием, что я прочитал на обложке дарованной мне книги. В него пока была загружена всего одна песня, проигрывающаяся прямо сейчас. Ну конечно. И как я мог не отгадать её по мелодии? Звучала композиция “Dirty Paws”, которую я переслушивал ото дня на день, пытаясь отыскать столь нужное вдохновение. Тогда мне казалось, что песня, пробиравшая меня до глубины души, отбрасывает тень непостижимости даже на всё прозаическое. Тогда мне чудилось, что когда я слушаю “Dirty Paws”, то могу прямо-таки на ощупь прочувствовать суть тайны – то есть, наконец-таки понять ранее скрытую от меня подоплёку жизни.

Сейчас же я ощущал, что песня оберегает меня от Тьмы, внезапно накатившей со всех сторон. Добрая мелодия будто стала маяком, указывающим мне путь в отъявленном Мраке.

Я присел на влажную деревенскую траву, чувствуя себя в полной безопасности. Я знал, что музыка не позволит Тьме подступить.

С одной стороны – всё, что случилось за этот день, как-то не укладывалось у меня в голове. С другой – соображал я, очевидно, уже плоховато. Картинка действительности слегка расплывалась перед глазами, но – почему-то казалось, что так и должно быть. Будто всё происходит так, как задумано.

Я ощущал, что неведомая сила влечёт меня и просит открыть калитку. Более того – я знал, что не могу поступить иначе. До тайной дверцы оставалось всего несколько шагов, но я – всё-таки желая понять – есть ли у меня хоть какой-то выбор, решил обернуться.

Лучше бы я не делал этой глупости. Сердце ушло в пятки, когда ко мне снизошло осознание собственной беспомощности.

До бани-бочки и нашего дома меня разделяло уж очень далекое расстояние. Родные постройки словно находились на другом конце деревни, и различить их в сумерках я смог лишь по внешним очертаниям и уютным огонькам, тепло горевшим внутри. Участок окутал туман, и что-то мне подсказывало – не стоит, уже совсем не стоит идти назад.

Сначала, сидя на корточках, я вцепился в свой рюкзак. Он будто бы стал моей последней надеждой на спасение. Затем – сам не понимая того, что происходит – я быстро накинул его на плечи и резко шагнул к калитке – так, будто всю жизнь ждал мгновения, когда смогу выбраться за пределы одинокого забора и пройтись по позднему лесу, стоящему почти прямо за домом. Но, как оказалось, романтичной вечерней прогулке состояться было не суждено…

II

Неожиданно для себя я увидел, что всё вокруг залилось чистым Светом. А потом – сам до конца не понимая как – я оказался в таком же идеально светлом помещении. Нарушала воцарившуюся гармонию лишь одна деталь – та самая дверца, которую я открыл в покосившемся заборе, была и здесь. Она совершенно не вписывалась в обстановку идеально наведенного порядка. Я долго глядел по сторонам, с удивлением пощипывая себя, чтобы убедиться, действительно ли существует наяву встретившая меня аура спокойствия. Тем временем ничего не происходило. Сказать, что в комнате было тихо, значит – не сказать ничего. Здесь будто вовсе не существовало звука. Даже если бы я попробовал резко топнуть ногой по вежливому полу, то спокойствие, установившееся навечно, нисколько бы не потревожилось. На этот счёт у меня не находилось никаких сомнений. Шум попросту не нашёл бы поддержки у окружившего его интеллигентного молчания. Несомненно, мне нравилось тут находиться.

Светлая комната очень порадовала меня тем, что разрешила совершенно размеренно посидеть на скромном диване. Я с облегчением опустился на мягкую поверхность и задумался.

Мыслил я почему-то совершенно неспешно. Думаю, что здесь нельзя было рассуждать иначе. Как только я очутился в настолько умиротворяющей обстановке, то мгновенно овладел душевным равновесием. Оно затмевало мой привычный скептицизм к незнакомым местам. Конечно, окажись я где-то далеко не в идеальной комнате, то начал бы, наверное, уже нехило паниковать. Как мне вообще удалось оказаться совсем не там, где я ожидал? Где я вообще ожидал оказаться? Ожидал ли? И почему случилось то, что случилось? В конце концов, кто оставил мой рюкзак возле берёзы? Теперь вопросы стали наваливаться на меня один за другим и не унимались в голове, несмотря на идиллию, царившую вокруг.

Однако пока я восседал на диване, то ощущал, что всё меньше хочу вставать с него. И что всё меньше хочу рассуждать о чём-либо вообще. Живая мебель будто ждала, что я останусь навсегда в обители Света.

Умом я понимал, что, наверное, стоит пойти и дернуть ту самую калитку, что попала сюда – вместе со мной – каким-то магическим образом. Если честно, я всегда знал, что старая дверца в покосившемся заборе мне что-то недоговаривает. Уж очень подозрительно она там стояла. Видать, притворялась, что не при делах. Да-да, я подозревал её и пристально следил за каждым поскрипыванием… Однако настолько крутого поворота событий, произошедшего буквально только что, я всё-таки, признаюсь, ожидать не мог.

Тем временем диван, похоже, начал всеми силами усыплять меня, и, честно, от бесцельного сидения мне уже начинало становиться дурно. Нужно было сматываться из сонного царства. Перед уходом – я решил взять в руки последнюю вещь – хоть как-то связывающую меня из прошлого – с непривычной обстановкой в настоящем. Да, вы не ошиблись – я схватил свой рюкзак. Раскрыв его, мне захотелось снова подержать в руках ту самую книгу, материализовавшуюся будто бы из ниоткуда.

Когда я посмотрел на обложку пустых страниц в толстом переплёте, то увидел, как буквы на ней вдруг запылали ярким Светом. Какое-то внутреннее желание подтолкнуло меня снова полистать книгу. Я бы сказал, что в тот же миг – я так и сел, но, по правде говоря, мне уже и так удалось удобно примоститься на диване. Поэтому, врать не буду – я так и остался сидеть – в том же положении – даже не шелохнувшись. Но зато удивленно распахнул засыпающие глаза. Моим неровным почерком было исписано немало страниц, нацарапано немало слов. Складывался вполне членораздельный рассказ. «Как оказалось, моя жизнь действительно вмещает в себя совершенно разные невероятности…» – начинала разворачиваться первая мысль.