Что-то сдвинулось в моем сознании. Я перестал думать о сверстницах, о девочках-припевочках, о летящих навстречу или вдаль легких утонченных снежинках и пушинках, катящихся по коскам свеженьким колобках и персиках, о юных улыбкам и призывных взглядах однокурсниц.

Мое сознания прямо и бесповоротно устремилось к женщинам старше меня!

Сегодня я зашел в лабораторию одной из кафедр в центральном корпусе института. Зная, что там сегодня плановый «библиотечный» день, и сотрудники кафедры используют его или в мифических лабораториях, или в парикмахерских, магазинах, пошивочных мастерских, на рынках и в постелях дома. Потому решил, что приглянувшаяся мне молодая лаборантка будет на месте и нам никто не будет мешать.

– Проходите, молодой человек, проходите, – молвила открывшая на мой стук дверь старший лаборант кафедры Клара Моисеевна, приглашая меня широким жестом руки, словно к себе домой.

Ну, сбежать из-за ее присутствия на кафедре было бы не умно, потому я прошел и пошел за ней в недра лаборатории.

– А Любочки сегодня нет и, скорее всего, не будет, – начала она явно длинную речь, для удобства разговора она присела на край тумбочки размером с трюмо у окна. – Ее наша Мигера (так они звали одну из доцентов) послала за материалами в другой конец города. Сказала, чтобы не торопилась и выбрала побольше нужного ей. Так что… – и дальше полилась речь скучающей одинокой дамы с рассуждениями о бытие земном и общественном.

Библиотечный день на кафедре, как я уже заметил на этой и многих других кафедрах, не обязывает ходить в рабочей одежде, – халатах, – и Клара Моисеевна тоже не утруждала себя этими тряпками. Домашнего типа летний легкий халатик без рукавов у сидящей на высокой тумбочке почти не прикрывал пышные груди и совсем открыл, распахнувшись снизу, ее бледно розовые трусы. Я уже не говорю про чулки до самого паха. Белыми бусами на ее шее так хотелось ее придушить за то, что она сама не поехала вместо Любочки собирать материалы в иностранных журналах.

По слухам, она была или старой девственницей, или просто застарелой разведенкой. Я не собирал слухов и не интересовался этими переспевшими матронами. А теперь ходил по лаборатории и рассматривал шкафы и стеллажи от нечего делать. Клара Моисеевна говорила, говорила, говорила без умолку. Лизонька предупреждала меня когда-то, что уходить от разговора или перебивать ее нельзя, иначе она со старта переходит в состояние агрессии и нападения. Ну и в пожизненные враги. Потому я просто пропускал ее трёп мимо ушей.

Надежды встретиться с Лизонькой уже не было, а полуторачасовые занятия как раз начались, когда за моей спиной защелкнулся замок кафедры. Шляться по коридорам или сидеть в душной библиотеке главного здания мне страсть как не хотелось. Надо было придумать себе какое-то времяпрепровождение на ближайшие 1,5 часа.

Стоя за спиной Клары Моисеевны и созерцая сзади ее мощную женскую фигуру, я старался не слушать ее непрерывную речь. А потом подошел и начал массировать ее шею и плечи. Речь мгновенно прекратилась, старшая лаборант замерла на полуслове. После некоторого молчания она пошевелила головой, как бы оценивая результат первых движений моих рук.

– Так всегда делал мне мой муж, – прошептала она.

– Давно?

– Он умер больше двадцати лет назад. И никто мне больше так не делал.

Я сместился и встал перед ней спереди. Ее глаза были закрыты, на лице мерцала довольная улыбка. Мне почему-то сильно бросились в глаза ее трусы и чулки до паха. Уж очень показательно и картинно они были видны. Продолжая массировать плечи, я приспустил плечики ее халатика и коснулся основания ее грудей, потом перенес руки ниже. Оказалось, что под халатиком не было лифчика, чем я и воспользовался для продолжения массажа уже грудей. Глаза не открылись, меня не оттолкнули, ни слова произнесено не было.

Спустя некоторое время я, не отрывая рук от массажа, снова обошел ее сбоку и, придерживая рукой за шею, уложил на эту тумбочку-комод спиной. Новое положение на спине было принято без единого возражения голосом или движением, потому я вернулся опять спереди и стал массажировать ее живот, потом ниже и ниже.

Клара Моисеевна тяжело дышала, но молчала и не шевелилась. Я закинул ее ступни себе на плечи, при этом скинув с ее ног тапочки без задников. Чуть приподнял ее таз и сдвинул трусы почти до колен. На трусах заметил несколько темных пятнышек, – влага понятно откуда. Значит она готова.

Из ширинки выпрыгнул готовый член. Его не пришлось уговаривать, и он рванулся головкой к ее промежности. Когда я начал входить в нее, Клара Моисеевна словно напряглась всем телом, схватилась руками за комод и словно попыталась приподнять туловище или таз вверх. Я не стал выяснять, «за» или «против» она показала этим движением, – только ухватил ее за бедра и буквально вогнал член «по самое не могу» внутрь старшей лаборанта. Она охнула и затихла.

– Я думала, что больше такого никогда не будет, – прошептала она.

– Думала, что там всё заросло? – тоже прошептал я.

Она резко открыла глаза и некоторое время смотрела мне в глаза. Это было не так уж и сложно, потому что лежала на спине передо мной как бы на столе, распластанная как лягушка. Посмотрев некоторое время мне в глаза, просто кивнула головой.

– Ну, теперь мы оба знаем, что не заросло, – улыбнулся я ей и сделал несколько быстрых возвратно-поступательных движений внутри замершей на члене Клары Моисеевны, на что она ответила тихим на грани слышимости коротким стоном.

Я снова и снова делал короткие атаки в нее по несколько быстрых групп таких движений, потом на несколько секунд останавливался и слушал свои ощущения. Мне было интересно, как будет вести себя далеко не молодая п**да после стольких лет простоя и неиспользования. Тем более, еще и ни разу не рожавшая. И, судя по дыханию, распалялась всё больше и больше.

Кончать или не кончать, – вот в чем вопрос! Извечный вопрос при незащищенном контакте с женщиной детородного возраста. Кончать или не кончать в нее.

Я вспомнил, что Клара Моисеевна сегодня заменила мне Лизоньку, при том внепланово и без предупреждения. И при воспоминании младшенькой партнерши я почувствовал такой подъем внутренней силы и тягу к даме по имени Клара Моисеевна, что стал бесконтрольно кончать в нее длинными струями спермы. Клара Моисеевна тоже задергалась на члене, и я удерживал за бедра чтобы ни соскочила с него, ни упала на пол с комода. И стоял неподвижно с членом в ней, когда всё закончилось.

Когда я приподнял со своих шеи и плеч ее ноги и вынул из нее член, то увидел, как из ее половой щели активно начали стекать все накопившиеся внутри п**ды ее и мои соки и капать на пол рядом с тумбочкой. Зрелище было столь великолепным, что я решил сделать еще одно действие. Оставив ее ноги стоять вертикально, я обошел ее и воткнул еще не полностью обмякший член ей в рот. Она не отказалась, не воспротивилась, взяла его в рот по самый корень и зачмокала.

Это было почти шоком для меня. Дама, по возрасту годящаяся мне в матери, чмокала мой член громко и с удовольствием. От чего член снова начал напрягаться.

– Сними с меня трусы полностью, – вдруг прошептала она, оторвавшись на мгновение от члена и снова заглотнула его.

При повторном заглатывании я почувствовал, что тот уже не обмякший, а вполне так сформировавшийся для повторения пройденного материала на этой кафедре. Я протянул руку и помог ей избавиться от трусов. Раздвинутые широко бедра стали мне видны в трюмо как раз напротив ее промежности, и я увидел, как из половой щели потоком хлынули на пол ее соки.

Да, с Лизонькой столько впечатлений за сегодня не было бы. Несколько охов-ахов, стеснительные причитания, в лучшем случае поцелуйчики. Но вот до фонтанов в п**де и тем более до минета точно не дошло бы.

Вспомнив, чего бы я сегодня был лишен с молоденькой лаборанткой, я подумал, что почему бы не постараться в будущем поиметь всю кафедру, – женскую ее часть, конечно, – начиная с заведующей и Мигеры. И почему ограничиваться только этой кафедрой? Народа в вузе много, если кто-то не даст поиграться внутри себя, то это будет не моя, а их проблема и упущение в жизни.