– Это и есть та самая девчонка, которую ты трогал, да? – спросил Паша.

Я с размаху засандалил ему кулаком в живот.

– Ох, ё! – Пашка закашлялся. – Да шучу я, шучу. Красивая. Но бешеная. А дружок её совсем того.

– Дань, так мы вернемся на пляж или так и будем тут стоять? – с недовольством спросила Соня. – Или поедем к нашим? Можно монополию взять и пойти в лес.

– Погоди, Сонь. – бросил я и побежал за сестрой и Агатой, те прошли уже метров триста. – Саш!

Девочки обернулись: Саша с улыбкой, Агата с гневной физиономией.

– Дань, мы с Агатой пойдем пешком, а ты езжай с ребятами.

– И как ты домой вернешься? Ты ж дороги не помнишь! – воскликнул я.

– Я её провожу, неугомонный братик. – рявкнула Агата и взяла мою сестру за руку. Мне это не привиделось? – Я живу здесь, со мной не пропадет. И дай нам уже поговорить спокойно!

Я отшатнулся, взмахнув руками в знак капитуляции, и вернулся к друзьям.

– Ладно, поехали. – сказал я и сел за руль мопеда.

– А Сашка? – Соня в недоумении уставилась на меня.

– Прогуляется с Агатой.

– М-да… – протянул Паша.

Наташа, Соня и Кирилл сели на велосипеды и последовали за нами. Объехав девочек, я обернулся, чтобы послать сестре улыбку, а когда заметил, что Агата поймала мой взгляд, что дрогнули уголки её губ, чуть не перепутал газ с тормозом.

– Вперед смотри! – проворчал сзади Паша.

Я сконцентрировался на дороге и поехал. Мошки врезались то в лоб, то в щеки, вызывая раздражение. Я думал о Саше и о том, насколько правильно было оставить сестру на временное попечение Агаты. Я ведь её совсем не знал!

Сашка тяжело переживала уход папы. Мы с мамой долго не могли подобрать слов, чтобы рассказать ей о случившемся и предоставили выбор: ходить на похороны или нет. Саша заявила, что и слышать не желает о том, чтобы остаться дома. Она стала чаще сидеть в комнате и проводить время с бабушками, избегая меня и маму. Ладно, на меня всем тяжело было смотреть, в конце концов, мы с папой практически близнецы, но почему Саша сторонилась мамы?

Может, Саше нужна подруга, которая не знает о горе? С которой можно по-новому им поделиться и получить поддержку? Пусть Агата и оставалась для меня незнакомкой, которую я мог бы описать строками Пушкина (единственными, которые помнил из всего курса литературы):

«Я помню чудное мгновенье:

Передо мной явилась ты,

Как мимолетное виденье,

Как гений чистой красоты.»

Что-то подсказывало мне, что у Агаты добрая, мудрая душа. Или я просто пытался найти оправдание её бешеному нраву. И как она могла жить здесь, в деревне? Конечно, я это место любил. Но жить здесь? Может, её родители вели сельское хозяйство? Или отец работал на дедушкином заводе?

За раздумьями я не заметил, как мы доехали до дома Кузнецовых.

– Ну, как водичка? – нас встретил дядя Степа, который намывал свою новенькую «БМВ» перед домом из шланга.

– Теплая! – ответили мы хором.

Наташа с Кириллом завернули к дому, мы договорились переодеться и встретиться в лесу через два часа, чтобы все успели пообедать. Мой дом находился рядом с ними, потому я передал руль Паше и пошел на участок. Бабушка включила радио, которому лет было столько же, сколько и дому, и на всю округу из него хрипела песня, которую я много раз слышал у мамы:

– «Сам себя считаю городским теперь я

Здесь моя работа, здесь мои друзья

Но всё так же ночью снится мне деревня

Отпустить меня не хочет родина моя…»

– Дань, где сестру потерял? – спросила бабушка, поднимаясь с грядки.

– Она гуляет. Не переживай, скоро будет. – как можно увереннее сказал я. – А мама где?

– Где-то в доме. Она тебе нужна?

– Нет, просто… она в порядке?

Бабушка Регина подхватила железный тазик и приблизилась ко мне. Она всегда выглядела моложе своих лет, но после смерти сына напоминала свою скелетообразную тень.

– Золотце, мама не будет в порядке уже никогда. – сходу рубанула бабуля. – Я хочу сказать, что она очень любила папу ещё с тех времен, когда была совсем девчонкой, вот как ты. Она привыкла к этому чувству, к папе, и теперь ей очень больно. Но ради вас она держится. Ради вас она будет жить дальше. Твоя мама очень сильная девушка, поверь мне.

Я понял, бабушка намекала на прадедушку, о котором мама всегда упоминала вскользь, зато папа как-то подробно рассказал мне о мамином прошлом. Меня воспитывали иначе, родители никогда не поднимали на меня руку. Решением любой проблемы был разговор, а если я вел себя из ряда вон – то ор, но не более. Когда папа рассказал о следах насилия, которые заставал на теле мамы, внутри все похолодело и одновременно готовилось к взрыву. У меня самого есть сестренка, и, если бы отец поднял на неё руку за какой-нибудь незначительный проступок, я бы ринулся на него, не раздумывая. Или на маму. Нет, я такого рода насилие не понимал, не принимал и не видел в своей семье. Так что после того разговора стал смотреть на маму иначе, да и свое поведение пересмотрел.

– Я знаю, бабуль. Просто переживаю за неё.

– Все мы переживаем, дорогой. Я, например, словно начала новую жизнь, позабыв самое ценное в старой. – бабушка вздохнула, и тут-то до меня дошло, что её тазик полон яиц.

– Ба, давай сюда. – я выхватил его и спросил, – куда отнести?

– На кухню, накрой полотенчиком.

Я вошел в дом, сбросил кроксы и поднялся на второй этаж. Поставил яйца и решил подождать, когда все соберутся обедать. В голове беспрерывно крутились десятки мыслей, давя на виски. Мне казалось, что я слышу сразу несколько голосов, а потом понял – голоса звучали наяву, просто доносились с третьего этажа. Я узнал маму и дедушку Игоря.

– Он должен взять управление предприятием на себя, Аглая.

– Он никому ничего не должен, Игорь! Даня пойдет в колледж при МВД. Это его решение.

– На кой черт ему сдалось МВД?! Что он там будет делать, бумажки собирать? Получать дай бог тридцать-сорок тысяч?! Вспомни, как Алик мучился со своей зарплатой на пожарной станции. Ему пришлось перевестись сюда, чтобы прокормить вас. – ворчал дед.

Я затаил дыхание и превратился в слух.

– Игорь. – эту интонацию матери я знал. Хорошего не жди. – Я уважаю и люблю тебя, как отца. Но знай, если посмеешь указывать моему сыну, чем ему заниматься – будешь иметь дело со мной. Дай ему самому выбрать! Может, он пойдет в колледж и разочаруется. Может, он сам передумает и переведется на предпринимательское дело. Но он сделает это сам. Без давления со стороны.

В этот момент в груди разлилась такая гордость за маму, что я чуть не прослезился. Что со мной творится, черт подери?!

Скрипнула лестница, и я дернулся к гостиной и начал громко вышагивать, будто только поднялся на второй этаж.

– Привет! – улыбнулась мама. – Вернулись? А где Сашка?

– Сашка… э-э-э…

– Привет, мам! – послышалось снизу. Фух, все-таки не заблудилась сестренка.

– Привет, котенок! Ну что, обедать? – хлопнула в ладоши мама.

Я заставил себя врасти в пол, чтобы не спрыгнуть на первый этаж и не расспросить Сашку об Агате. Позже вся семья собралась на веранде, включая бабушку Олесю и деда Леню – сегодня он приехал поездом. На столе из глубокой миски доносился аромат пирожков на любой вкус: с картошкой, зеленью и яйцом, капустой, мясом, даже с вишневым вареньем. Густой, наваристый рассольник, который Сашка терпеть не могла, бабушка Регина разливала по тарелкам. Овощной салат накладывала мама.

Я смотрел на Сашу, но та, перехватывая мой взгляд, закатывала глаза и качала головой. И что это значит?! Пнул её легонько под столом, на что сестра наступила на мою ногу в ответ.

После обеда, поблагодарив бабушек, я помыл посуду и пошел за Сашкой, которая заперлась в своей комнате.