– Буду рад познакомиться с таким большим человеком, – вежливо ответил я, следуя транзитом через приёмную в кабинет главного редактора, звали его, судя по табличке на двери, Зозуля Борис Николаевич.

«Зозуля» это ж «кукушка» по-украински, подумал я, а ещё это символ пробуждения природы после зимней спячки – эко тебя занесло-то, Николаич, с бескрайних степей Украины. А оказался он нисколько не большим, а очень средних размеров и вполне себе моложавым товарищем, далеко не дотягивающим до сороковника, в тяжёлых роговых очках и дорогом костюме явно не фабрики «Большевичка».

– Витя? – радостно улыбнулся он мне, – ну тебе повезло, так повезло. Богатым скоро будешь, а после нашей статьи ещё и знаменитым. Садись, чай-кофе будешь?

– А что, и кофе есть? – удивился я, – давно его не пил.

– Зиночка, организуй, пожалуйста, – попросил он, – а мы пока побеседуем. Расскажи про себя поподробнее, – сказал он мне, усаживаясь в своё кресло.

– Охотно, – ответил я, – только ничего же необычного не будет. Живу в Сером Топтыгинском доме, хожу в обычную среднюю школу, с сентября перевожусь, правда, в 38-ю. Занимаюсь в теннисной секции на Торпедо и театральной студии во Дворце. Собственно и всё.

– Отец у тебя большой начальник ведь на Заводе, правда?

– Не такой уж и большой, – осторожно ответил я, – есть там и побольше. Начальник цеха машин малых серий.

Тут вошла Зина с подносом, где стоял кофейник, три чашки на блюдечках и тарелка с конфетками.

– Класс, – восхищённо сказал я, попробовав кофе, – сто лет не пил бразильского.

– Это индийский, – поправила меня Зина, – вот баночка из-под него.

И она выудила откуда-то из-под стола круглую жестяную банку с надписью «Indian instant coffee».

– Богато живут журналисты, – заметил я, – я такого никогда не видел. Очень сильно отличается от кофейного напитка «Балтика».

– Я рад, что тебе понравилось, – заметил редактор, отодвигая чашку, – давай теперь про собственно находку поговорим.

– Пожалуйста, спрашивайте, – предложил я.

– Эти монеты, они тяжёлые? – задал он наболевший вопрос.

– По отдельности нет, около 10 грамм, кажется. Но если их сто штук, то уже достаточно весомо.

– А там и правда Николай изображён?

– Чистая правда, на решке, как сейчас говорят, портрет Николая 2-го в профиль… с бородой, да. И надпись по кругу «Его величество Николай 2 император и самодержец всероссийский». А на орле соответственно орёл, двуглавый, герб Российской империи, плюс номинал монеты и дата выпуска. У всех моих монет номинал был 10 рублей, а год выпуска 1899-й.

– А на ребре у них что-то есть? – задал он неожиданный вопрос.

– Хм… – задумался я, – я специально не присматривался, но какие-то буквы там вроде были… о, вспомнил – там написано, сколько чистого золота в монете.

– А правду говорят, что золото со временем никак не меняется, всё так же блестит? – продолжил пытать меня он.

– Теоретически да, – осторожно заметил я, – золото же инертный металл и в реакции ни с чем не вступает… почти ни с чем. Но как показала практика, помутнения были на всех монетах, вовсе они не блестели, как те, что только что из-под пресса вышли. К тому же это не чистое золото, там его только 90%, остальное медь, возможно из-за этого…

– А остальные драгоценности?

– Ещё там жемчужные ожерелья были, две штуки, брошки какие-то блестящие и крест с большими красными камнями по всем четырём концам. На фотографиях же это всё видно должно быть…

– Да, повезло тебе, Витя, – который раз повторил редактор, протирая свои очки, – а правда, что ты премию хочешь потратить на реставрацию памятников?

– Угу, есть такое намерение, – подтвердил я.

– А почему именно на памятники? – продолжил пытать меня он.

– Как вам сказать, Борис Николаич, – начал подбирать слова я, – всё моё детство прошло рядом вот с этим увечным пионером и побитым писателем Горьким, и сколько я себя помню, всегда они какие-то страшные были… потёртые жизнью что ли. А хочется, чтобы… чтобы… про это хорошо сказал Жорж Милославский в своей песне, помните?

– Песню из этого фильма помню, конечно, – отвечал редактор, – а в каком месте он про памятники там говорит?

– Про памятники там не было, но вот так он говорил – «тот, кто ждёт, всё снесет, как бы жизнь не била, лишь бы всё, это всё не напрасно было»…

– А дальше там царь говорит «танцуют все», – напомнила Зина.

– Точно, но это уже к делу не относится, – ответил я, – я этот кусочек к тому привёл, что каждый может дождаться того, чего хочет, надо просто этого сильно захотеть… вот и памятники, похоже, дождались своего звёздного часа.

– Лихо завернул, – задумался Борис Николаич, – ну ладно, не буду тебя больше мучить вопросами, иди согласовывай статью… хотя нет, Зина, оставь нас на минутку пожалуйста, одна конфиденциальная тема осталась.

Зина молча вышла из кабинета, а он продолжил.

– Насчёт хотения и дожидания пару слов – знаешь, какая у меня мечта с детства была?

– Даже представить себе не могу, Борис Николаич, – честно ответил я ему.

– Заиметь в коллекцию николаевский червонец – я же коллекционер-нумизмат со стажем.

– Всё понял, товарищ редактор, – поднялся я со своего стула, – я постараюсь, чтобы ваша мечта сбылась… и чтобы всё остальное тоже не напрасно было.

Он мне лихо подмигнул, а я повернулся через левое плечо и строевым шагом вышел из кабинета. Оставил я себе один червонец из клада, оставил, причём запрятал его очень хорошо, как знал ведь, что пригодится – для хорошего человека не жалко. А в статье почти ничего править и не пришлось, так, в паре мест поменял слова местами и ещё одну фразу предложил убрать – Зина согласилась без слов.

А вечером я сидел в своей комнате и сочинял синопсис представления к первому сентября, грызя карандаш фабрики «Сакко и Ванцетти»… если кто-то не знает, кто эти люди, то скажу – рабочие-анархисты, оба выходцы из Италии, жившие в Бостоне, борцы за права рабочих. Их несправедливо обвинили в разбойных нападениях и казнили обоих на электрическом стуле, а прогрессивная общественность подняла их как факел, так сказать, в борьбе за всё хорошее. Но хватит про эти давние дела, давайте лучше про современность…

Результатом моих двухчасовых мучений стал коротенький сценарий на полтора тетрадных листочка – там я честно передрал школьные темы выступлений команд КВНа «Фёдора Двинятина», «ХАИ» и «Новосибирского университета». Всё, что вспомнил, десять штук сценок образовалось, если на каждую по пять минут плюс подходы с перерывчиками – на полтора часа вполне можно растянуть. Пойдёт.

А совсем уже вечером мне позвонил друг мой Колька и предложил выйти на разговорчик – вышел, как тут отказать.

– Привет, – сказал он, – это правда, что люди про клад болтают?

– А что люди болтают? – решил уточнить я.

– Что вы с Ленкой его сегодня нашли и сдали в КГБ.

– Да, Коля, это чистейшей воды правда.

– Это тот самый, из ЛТО?

– Нет, конечно, не было в ЛТО ничего, а тут простое совпадение… – попытался прогнать пулю я.

– Странное совпадение, – изучающим взглядом посмотрел на меня он. – Чтобы за неделю в разных местах найти два клада…

– Один клад, Коля, один – в ЛТО не получилось, а здесь свезло. Как там в песне пелось «тот, кто ждёт, всё снесёт, как бы жизнь не била»…

– «Лишь бы всё, это всё не напрасно было» – автоматически продолжил он. – Ты выходит дождался?

– Выходит, что да…

– И деньги тебе за него дадут? По закону же там 25% что ли полагается..

– Если не фальшивки это, то да, что-то перечислят… слушай, раз уж мы вместе начинали поиски, то я считаю, что должен тебе – говори, какая у тебя мечта есть, постараюсь выполнить.

Коля смешался и некоторое время молчал, смотря в землю, а потом, наконец, сформулировал предложение:

– Хочу стать знаменитым артистом и сыграть в чём-нибудь типа «17 мгновений весны». Главную роль желательно.