Еще одна концептуальная конфигурация отражает наиболее распространенный способ осмысления пространства и места в социальных науках. В данном случае пространство выступает в большей степени опоясывающим конструктом, тогда как место сохраняет свою актуальность и значение, но лишь в качестве некоего подвида пространства. Место определяется как обжитое пространство, состоящее из пространственных практик, и переживается феноменологически – в качестве примера можно привести обладающее культурной значимостью пространство дома.
В имеющейся литературе по нашей проблематике представлены и обратные отношения между пространством и местом, когда место оказывается более масштабной категорией, охватывающей концептуально ограниченный и имеющий более узкое определение конструкт пространства. Хотя подобная концептуализация не является широко распространенной, она схватывает ряд аспектов «безместья» (placenessless) (Relph 1976). Подразумевается, что место является доминирующей онтологической категорией человеческой жизни, однако под воздействием различных социальных и экономических сил оно может лишаться своих персональных и культурных смыслов. Процессы модернизации, индустриализации и глобализации способны превращать место в абстрактное пространство – тем самым оно утрачивает свою культурную интимность и аффективные характеристики.
Наконец, концептуализация, которая чаще всего используется в повседневном обиходе и неспециалистами: пространство и место представляют собой одно и то же, поэтому различение их избыточно. В повседневных коммуникациях контекстуальная взаимозаменяемость обоих понятий действительно является привычной, но в этой книге различия между ними проводятся совершенно целенаправленно.
Эти концептуальные взаимоотношения можно проиллюстрировать при помощи приведенных ниже пяти диаграмм Венна9. На ил. 2.1 (разделение пространства и места) представлены два отдельных круга – конструкты пространства и места: теоретически либо они могут существовать независимо, либо может быть только один конструкт, исключающий другой. На ил. 2.2 (взаимное наложение пространства и места) конструкты пространства и места наложены друг на друга, образуя третью зону пространства/места, обладающую потенциалом сведения воедино отдельных аспектов обоих конструктов в новый синтез. На ил. 2.3 (место внутри пространства) пространство представлено в качестве господствующего конструкта, внутри которого расположен концепт места в качестве подкатегории или особой разновидности пространства. Наоборот, на ил. 2.4 (пространство внутри места) пространство и место меняются местами: такая конфигурация сигнализирует о том, что онтологической значимостью обладает место, а пространство представляет собой его подвид, или же, согласно моей гипотезе, место обессмысливается. Наконец, на ил. 2.5 (пространство и место тождественны) присутствует просто один круг «пространство/место», подразумевающий, что эти два конструкта полностью совпадают, т. е. являются концептуально избыточными, что и происходит в повседневных речевых и письменных практиках.
Ил. 2.1. Разделение пространства и места
Ил. 2.2. Взаимное наложение пространства и места
Ил. 2.3. Место внутри пространства
Ил. 2.4. Пространство внутри места
Ил. 2.5. Пространство и место тождественны
Читатель может руководствоваться этими теоретическими схемами взаимоотношений между пространством и местом, пробираясь через порой водящие кругами дальнейшие рассуждения. Данные диаграммы являются визуальными шаблонами для продолжающихся дискуссий и отправными точками для различных дисциплинарных траекторий и теоретических ориентаций. В заключительной части этой главы мы к ним вернемся, чтобы установить определения пространства/места и отношения между ними, которые будут использоваться в последующем тексте.
Генеалогии пространства и места
Философская и математическая генеалогия
Философские трактаты Ньютона, Лейбница, Канта, Эйнштейна и других ученых дают основания для множества определений пространства. Интерпретации понятия пространства у этих авторов вращаются вокруг двух альтернативных представлений. Во-первых, это определения пространства как чего-то абсолютного и реального, то есть как некой «вещи», позволяющей располагать в ней наши тела. Либо, во-вторых, пространство оказывается относительной идеей: оно не существует иначе, как в соотношении со временем, опытом, мышлением, объектами и событиями.
Философские дискуссии обычно начинаются с представления Ньютона о том, что пространство является абсолютным и реальным в смысле евклидовой геометрии – структурой, независимой от всего, что в нем находится. Абсолютное пространство является неподвижным и пустым, неким вакуумом, ожидающим заполнения, или координатной сеткой, которую можно измерить. Пространство, по Ньютону, это вместилище или сцена человеческой деятельности:
Абсолютное пространство по самой своей сущности, безотносительно к чему бы то ни было внешнему, остается всегда одинаковым и неподвижным. Относительное пространство есть его мера или какая-либо ограниченная подвижная часть, которая определяется нашими чувствами по положению его относительно некоторых тел (Newton 1846 [1687]: 77 / Ньютон 1989: 30).
Ньютон, будучи переходной фигурой в развитии модернистского представления о пространстве, отмечает Джон Эгнью (Agnew 2005), разделял средневековую концепцию пространства, напоминающего вещь: как и предшествующие поколения ученых, Ньютон считал его чем-то конкретным и реальным.
В работах Лейбница, основателя модернистского представления о пространстве, оно осмысляется как относительный феномен: пространство не является независимым от объектов и событий, а состоит из отношений между ними (Agnew 2005). В трактате 1695 года Specimen Dynamicum [«Очерк динамики» – лат.] (Ariew and Garber 1989) Лейбниц не соглашается с ньютоновской теорией абсолютного пространства, из которой следовало, что Бог якобы распоряжается пространственно-временным опытом. Напротив, рациональный подход Лейбница постулирует, что пространство или время не существуют вне определяющих их процессов:
[Пространство] обозначает порядок одновременных вещей, поскольку они существуют совместно, не касаясь их специфического способа бытия. Когда видят несколько вещей, вместе, то осознают порядок, в котором вещи находятся по отношению друг к другу (Письмо Лейбница Сэмюелу Кларку (1715–1716), цит. по: Alexander 1956: 25–26 / Лейбниц 1982: 441).
Дэвид Харви уточняет это определение, обращаясь к рассмотрению философских оснований относительного пространства:
Процессы не происходят в пространстве, но определяют собственный пространственный каркас. Понятие пространства встроено в этот процесс или является внутренним для него (Harvey 2006: 123).
Кант в своих ранних работах соглашается с Лейбницем и его понятием относительного пространства, однако в конце своей статьи 1768 года «О первом основании различия сторон в пространстве» сближается с позицией Ньютона, подкрепляя его аргументацию евклидовой геометрией. В написанной позднее «Критике чистого разума» Кант отмечал:
До сих пор считали, что всякие наши знания должны сообразоваться с предметами. При этом, однако, кончались неудачей все попытки через понятия что-то априорно установить относительно предметов, что расширяло бы наше знание о них. Поэтому следовало бы попытаться выяснить, не разрешим ли мы задачи метафизики более успешно, если будем исходить из предположения, что предметы должны сообразоваться с нашим познанием, – а это лучше согласуется с требованием возможности априорного знания о них, которое должно установить нечто о предметах раньше, чем они нам даны. Здесь повторяется то же, что с первоначальной мыслью Коперника: когда оказалось, что гипотеза о вращении всех звезд вокруг наблюдателя недостаточно хорошо объясняет движения небесных тел, то он попытался установить, не достигнет ли он большего успеха, если предположить, что движется наблюдатель, а звезды находятся в состоянии покоя (Kant 1781: 295–296 / Кант 1994: 18).
