Не было тебя здесь, поняла?

Но перед тем, как начать шевелить мозгами, я предложил Инне присесть на лавочку, сам сел рядом и вкратце оценил обстановку. Что там у нас в условии задачи? Хм, а ничего хорошего у нас там нет, потому что в наличии имеется только полоумная бабка, спятившая на сексуальной почве, это раз… у нее, кстати, что там прострелено-то?… левая нога, лодыжка, кость, кажется, цела, надо бы рану закрыть…

– Инна, ты, кажется, на курсах медсестер некоторое время училась?

– Ну да, было такое, – немедленно отозвалась она, – на бабкино пулевое ранение намекаешь?

– Ну так ты у меня женщина понятливая…

Инна предложила мне скинуть рубашку, больше бабку перевязывать здесь было нечем, а потом очень быстро и ловко замотала ногу выше отверстия, кровь течь сразу перестала. Ладно, пойдём дальше, подумал я – ещё у нас в условии имеет место моя жёнушка… бывшая уже, надо полагать, к этому моменту, которая по совместительству ещё и южнокорейской шпионкой оказалась… тоже лежит в отключке, надо и её состояние проверить что ли…

– Инна, посмотри, что там у Ани, только осторожно, а то у неё черный пояс как-никак…

Инна осмотрела и Анюту, после чего выдала заключение:

– Лёгкое сотрясение мозга, ушибы обеих ног, больше ничего – должна оклематься в кратчайшие сроки.

И точно, Аня оклемалась практически тут же, открыла глаза, непонимающе оглядела всё вокруг, и видимо тут же всё и вспомнила.

– Ну что делать будем, дорогая? – спросил я у неё.

– А то ты не знаешь, – угрюмо ответила она, – звони уже в своё КГБ.

– Нет, – твёрдо ответил я, – звонить я пока никуда не буду, а пока ответь-ка ты мне на пару вопросов.

– Задавай, – неохотно согласилась она.

– Вертолёт в санатории это тоже твои дела были?

– Нет, тут я вообще не при чём, даже не знаю, кто это и зачем это…

– Зачем Немцова завалила?

– А догадался он про меня обо всём, шантажировать начал…

– А Саню-колдуна как сумела вместо себя подставить?

– Я же сказала уже – Саня польстился на мои женские чары.

– Отраву ты ему скормила?

– Ну что ты, кормить не кормила, но убедила его, что это будет лучший выход.

– А теракт против Михал Сергеича – искренне надеюсь, что здесь-то ты не участвовала…

– Напрямую нет, но что это случится, знала… поляк правда там случайно оказался, должен был афганец всё это устраивать, но видимо что-то пошло не так.

– А в китайских разборках ты случайно не участвовала? Слишком они как-то по времени подозрительно совпали с нашим визитом…

– Про это ничего не знаю…

– Блин, Анечка, ну чего тебе ещё не хватало? – вырвалось у меня вдруг, – всё у тебя было вплоть до Кадиллака, вон он в гараже стоит…

– У меня были свои обязательства… а Кадиллак можешь забрать.

– Да уж точно заберу, – сказал я, потом встал и прошёлся по бомбоубежищу туда-сюда.

– Значит делаем всё таким образом – тебя, Аня, здесь не было, даже в проекте, ты, допустим сидела в нашей квартире, готовила ужин, ничего не видела и не слышала. Надеюсь, тебя никто не видел, когда ты в подвал спускалась?

– Нет, кажется, никто…

– Отец твой как-то в этих делах участвовал?

– Он ничего не знает, честью клянусь.

– И где же тебя завербовали? Не, чисто из любопытства – ты ж в СССР родилась и всю жизнь тут прожила, откуда к чертовой матери в закрытом городе Горьком вдруг взялась иностранная разведка?

– Я каждое лето к бабушке ездила в Хабаровский край, там китайцев много живёт, ну а корейца от китайца мало кто отличить сможет…

– Понятно… ну погнали дальше обезьян по деревьям… будем считать, что полоумная бабка была, наручники были, ломик тоже был, а спасла меня Инна…. Как здесь оказалась? Да зашла по старой памяти к Андрюхе например, а его дома не было, потом спустилась вниз и увидела, как я с бабкой иду в подвал. Кстати, Инночка, ты должна сломать мне руку этим вот ломиком…

– Зачем?

– Для убедительности. Теперь револьвер… я его спрятал в подвале когда-то давным-давно, а ты случайно узнала, куда я его спрятал, а теперь вот оно и пригодилось, пулю в бабку ты всадила.

– Хорошо, но руку я тебе ломать не хочу…

– А придётся. Далее – завтра-послезавтра Аня случайно увидит меня с Инной, приревнует и уйдёт со скандалом к родителям. Скандал надо сделать убедительным и чтоб его много народу видело-слышало. Потом развод и всё по твоей программе, уезжай на свой Дальний Восток, чтоб я тебя больше никогда не увидел… а то я за себя не ручаюсь.

– А бабка? Она же видела Аню, – спросила Инна.

– Ерунда, скажем, что это ей почудилось. Бабку придётся сдать ментам, но сначала конечно Виктор-Сергеича вызовем. Всё на этом, Инна, отмыкай Аню, пусть идёт… вещи свои забери из квартиры и чтоб я тебя больше не видел… хотя нет, скандал ещё придётся организовывать… но это явно не сегодня. А дальше Инна, ты, ломаешь мне руку, только поаккуратнее постарайся, и сразу вслед за этим вызываем госбезопасность… и показания давай согласуем, чтоб не расходились – значит, ты случайно увидела, как я спускаюсь в подвал вместе с бабкой, и решила посмотреть, зачем, из чистого любопытства, потом, стоя за дверью бомбаря, услышала бабкины угрозы и вмешалась, потом мы вызвали Виктор-Сергеича, ничего не перепутаешь?

––

Госбезопасность в лице ясного сокола Виктора Сергеича примчалась буквально через 20 минут после звонка. Выслушал он все довольно недоверчиво, осмотрел сначала моё пострадавшее предплечье (Инна всё сделала очень аккуратно, но боль всё же дикой была… я ещё не забыл сказать ей, чтоб стёрла пальцы с лома и вложила его в руки бабки), потом рану бабки и сказал срочно вызывать скорую для обоих. На мой вопрос, а как же следственные действия, ответил, что не будет никаких действий – всё в узком кругу решим, на Воробьевке, ибо дело государственное.

Приехала скорая… нет, сначала бригада с Воробьевки, раньше на пару минут, там были трое одинаковых как с лица, так и с одежды ребят с короткой стрижкой, которые пощёлкали камерой с фотовспышкой, упаковали в мешочки лом с пистолетом, а тут и скорая пожаловала. Бабку на носилках вынесли, я сам поднялся к подъезду, изображая на лице крайнюю степень как душевного, так и физического расстройства.

Привезли нас в ту же 40-ю больницу, что-то вся моя нынешняя жизнь вокруг неё вертится. Дежурил, слава те господи, не анечкин отец, а то бы я не сдержал эмоций при виде его, дежурил врач-хирург со стандартной среднерусской физиономией и с фамилией Семечкин. Этот вот Семечкин и сделал мне сначала рентген сломанного предплечья, ничего страшного там не нашлось, поэтому сразу же вслед за этим мне и гипс наложили, сказали, пару месяцев будешь так ходить, пока не зарастёт. Бабку же повезли на операционный стол зашивать пулевую рану, при ней остались дежурить двое одинаковых молодых людей с Воробьевки, а меня с Инной Виктор-Сергеич отпустил с глаз долой и из сердца вон, катитесь мол, пока я добрый. Ну мы и укатили на Кирова-18.

– Ну и чем мы сейчас займёмся? – с надеждой в голосе справилась Инна, когда я закрыл входную дверь.

– Даже ума не приложу, – ответил я, расстёгивая пуговицы на её джинсовой курточке. – Ты кажется медсестрой недавно была, может ещё немного поработаешь… больной в наличии имеется, белый халатик я тебе сейчас выдам…

– Хорошо, больной, – быстро включилась она, – раздевайтесь и ложитесь вон на тот диван… нет, не на живот, а на спину… сейчас будем вас лечить…

Спустя три месяца

Дело Полины блять Андреевны удалось спустить на тормозах достаточно быстро – после излечения от пулевого ранения её намертво упрятали в психушку на Июльские дни (я кстати удосужился наконец узнать, что это за дни, оказалось это из 17-го года, когда большевики решили раскачать ситуацию и организовали что-то вроде вооружённого восстания, репетиция, так сказать, октябрьских событий… после этого Ленин с Зиновьевым сбежали отсиживаться в Разлив – лично я на месте власть предержащих в СССР бы не вспоминал об этом провале) и более она, я очень сильно надеюсь, отсвечивать в нашем дворе не будет.