– Если бы хотел, то за четыре месяца уже столько нарыл бы, что тебе не унести!

– Ничего у тебя не получится! Я женюсь на ней! Понял?

Он схватил со стола букет и стремглав выбежал из кабинета.

Давид схватился за голову, затем прикрыл глаза ладонями. Ему нужно было действовать, а сил не было. Он обреченно смотрел в темноту и видел безысходность. Тьма исходила из его закрытых глаз, клубилась, но не рассеивалась между тяжелым дыханием, а давила, заставляла думать и принимать решения.

Через пару мгновений он сосредоточился, позвонил своему лучшему сыщику и дал задание узнать всю информацию по Алевтине.

Сашка сел в автомобиль, грубо бросил букет на пассажирское сиденье и опустил руки и голову на руль.

Он уже принял решение сделать предложение Але и менять его не собирался. Но сейчас его что-то удерживало от этого поступка, и он не мог понять что. Интуиция? Или разговор с Давидом?

Он завел движок, достал телефон и набрал номер.

– Привет, Аленький, не отвлекаю?

– Нет.

– Мне надо тебя увидеть.

– Надо – приезжай.

– Куда? В морг?

– Я тут работаю, если ты не забыл.

– Я помню… а ты можешь на полчаса в кафе отпроситься?

– Через час.

– Договорились. Тогда через час в кафе на Вавилова. До встречи.

Аля отключилась первой, а у Сашки скрутило живот. У него всегда так было, когда он волновался.

Он выехал и через полчаса был уже возле кафе. Зашел, заказал американо с молоком и уставился в окно.

Аля шла не спеша. С виду обычная девушка: худенькая, незаметная, скромная. Она не носила яркую одежду и не делала кричащий макияж. Может быть, именно этим она его и привлекла. И еще именем, которым представилась при знакомстве, – Алена! Так звали главную женщину в его жизни – мать. Да и внешне Алевтина была похожа на нее: худая, с бледным лицом, маленькими глазами, правда, у девушки они были глубоко посаженные, впалыми щеками и широким ртом. Она была некрасивой. Да, именно так он и подумал, когда увидел, и даже про себя пожалел ее. Но зачем-то на следующий день, когда она пришла к отцу во второй раз ставить капельницы, предложил проводить до дома. Его привлекло в ней еще то, что она не пыталась ему понравиться, не пыталась произвести впечатление, как это делали другие девушки. Она в основном молчала и только иногда улыбалась, если его шутки были действительно смешными.

Чуть позже он узнал, что Алевтина, как и его мать, родилась пятого мая. И опять подумал, что это знак… А потом он, кажется, влюбился в нее…

Он и сам не заметил, как стал зависим от ее общества. А она какое-то время держала оборону, но в Кении сдалась. По крайней мере, допустила его к своему телу, и, как ему показалось, и в душу.

– Привет! – Она уселась на стул напротив него, даже не поцеловав в щеку.

Сашка протянул ей роскошный букет хризантем, Аля спокойно приняла его и положила на стул рядом.

– Ты говорила, что у тебя нет любимых цветов… поэтому я решил немного разнообразить свои букеты, чтобы посмотреть, какие из них тебя действительно трогают. Смотрю, что хризантемы совсем не нравятся, да?

Аля кинула взгляд на букет и ответила:

– Нет, почему же, они красивые.

Сашка не понимал, как действовать. У него было много разных девушек, но такой, как Аля, не было никогда. Ее спокойствие или, лучше сказать, равнодушие заставляли его совершать такие действия, которых он раньше не делал: он всеми силами пытался ее рассмешить, иногда играл такого клоуна, что самому за себя стыдно было… Он мог даже унизиться перед ней, он знал это. Совсем недавно он ее хотел поцеловать, а она отвернулась. Тогда он стал умолять ее, чтобы она позволила поцеловать себя. Все это было неприятно вспоминать, но вместо того, чтобы сделать какие-то выводы и перестать вести себя как надоедливый поклонник, он продолжал и продолжал ее добиваться.

Сейчас у него что-то щелкнуло в голове. Что-то вроде обиды: она так брезгливо посмотрела на его цветы!

Он допил кофе, достал из кармана пиджака красную коробочку, положил на стол и сказал:

– Я предлагаю тебе руку и сердце. У тебя есть два дня на раздумья.

Он встал, достал из кошелька деньги и подложил под чашку.

– Это ультиматум какой-то, а не предложение.

– Аля, я устал. Твое равнодушие меня просто убивает. Не нравлюсь – так и скажи, зачем ты дергаешь меня за ниточки? Я не мальчик!

Аля встала, еще раз кинула взгляд на коробочку и букет и сказала:

– Я не выйду за тебя. Я тебя не люблю. Неужели ты этого еще не понял?

Сашка готов был взорваться! От возмущения он вдохнул, а выдохнуть забыл, и поэтому даже раскашлялся. Волна ярости резко накатила, накрыла с головой, закутала в плотный кокон. Он был настолько зол, что еле справился с гневом, который выжигал его изнутри.

– А зачем тогда ты со мной в Кению поехала? Зачем с моей семьей познакомилась? Какого черта тебе это все надо было?! – не стесняясь посетителей в кафе, кричал он.

– Ты попросил.

Сашка растерялся, он смотрел на нее и не мог поверить во все то, что сейчас происходило. Но за мгновение он совладал с собой и, схватив с вешалки куртку, выбежал из кафе.

Домой ему ехать не хотелось. И в офис тоже. Более двух часов он просто колесил по городу, но потом все же решил поехать домой. Сначала у него была идея рассказать маме обо всем, что случилось, но, боясь ее расстроить, он отложил эту затею. Зачем ее расстраивать? Сашка до сих пор не понимал, была ли мама рада его отношениям с Алей. Вроде в Кении они нашли общий язык, он видел, что они иногда болтали, как старые добрые подруги. Но вчера за столом атмосфера была напряженной.

Алена сразу заметила подавленное настроение сына и поинтересовалась:

– С Алей поссорился?

Сашка отвернулся и пробурчал:

– Все кончено. Она отказала мне, призналась, что не любит.

– Отказала? Ты сделал ей предложение?

Сын кивнул, и Алена подошла сзади, обхватила руками, прильнула к спине взрослого сына.

– Представляю, как тебе больно сейчас… только, пожалуйста…

Она замолчала, потому что не знала, что посоветовать сыну. Не убиваться по ней? Не брать близко к сердцу? Плюнуть на нее? А разве можно по щелчку пальцев это сделать?

Нет, ему все равно придется это пережить, пропустив через себя, прочувствовав боль и разочарование.

– Мальчик мой, мне так жаль!

Он взял ее руки в свои и сказал:

– Все терпимо, ма, я это переживу. Да, больно, но лучше сейчас узнать, что она меня не любит, чем через десяток лет…

– Тоже верно.

Сашка повернулся к Алене и спросил:

– Есть что-нибудь поесть?

– Конечно, пойдем, накормлю!

К вечеру Алена, как обычно, ждала своих мужчин с работы. Но сначала позвонил Игорь и сказал, что они с Ильей задержатся допоздна на работе. Потом позвонил Давид, сообщил, что у него дела, и попросил не ждать к ужину. Его квартира находилась двумя этажами ниже, и если бы он хотел, то забежал хотя бы на чашку чая. Но, видимо, ему было не до этого…

Сашка после того, как поел, закрылся в своей комнате и не выходил. Алена не хотела его тревожить, понимала, что тут поможет только время.

Это был первый вечер за несколько десятков лет, который она провела в одиночестве, в своей комнате. Уже в своей – а когда-то это была их спальня с Димой. Она сидела на кровати и думала о том, чего боялась больше всего. Всю их огромную семью, эту гигантскую махину, вращал Дима. Он был сердцем, он был вечным двигателем: подбирал ключи, направлял, заводил нужные шестеренки, находил нужные слова, поддерживал и всегда контролировал ситуацию. Знал, где нужно масло в огонь добавить, где песок на пламя посыпать. После его смерти эта громадина еще какое-то время крутилась по инерции, а сейчас все стало рушиться: стены задрожали, крышу покосило, все стало валиться, увлекая и погребая под обломками старую, счастливую жизнь.