– Что? – удивился он. – Что-то не так?

– Задумалась, – в своей манере вяло отговорилась она.

– Обычно, когда ты думаешь, то в окно таращишься. А тут на меня.

– За окном пейзажи скучные, – буркнула Люсинда и отвернулась. – Ты не отвлекайся от дороги, Герасим. Мало ли на что или кого я таращусь. Уверяю, в эти моменты я просто думаю. И вовсе не об объекте, на который смотрю.

Гера хмыкнул и до конца дороги молчал.

Через четверть часа они уже поднимались по лестнице на второй этаж новой высотки. Виктория открыла им сразу, будто караулила возле двери. Она уже немного пришла в себя, умылась и даже слегка накрасилась. Домашний костюм не скрывал округлившегося животика, который женщина поглаживала обеими ладонями.

– Чай будете? Или, может, кофе?

– Нет, Виктория. Спасибо, – опередила Геру Люсинда. И по тому, как коллега недовольно зыркнул, поняла, что он от чая-кофе не отказался бы. Но они сюда приехали не за угощением.

Осмотр занял полчаса. Виктория все это время тихо просидела на диване, с интересом наблюдая за действиями гостей. Люсинда чувствовала бы себя уютней, если бы никто на нее не смотрел, но попросить хозяйку выйти из комнаты не отважилась. Гере же Виктория отнюдь не мешала. Он заметно оживился и моментально включился в работу: раскрыл на столе свой ноутбук, вытащил из объемной сумки несколько приборов и установил их в разных местах комнаты, затем занялся камерой. Люсинда тоже приступила к делу. С того места на диване, который она заняла, в поле зрения попадала картина, которую отчего-то невзлюбила хозяйка. Виктория сказала, что в ту ночь, когда пропал ее муж, картина упала со стены. Сама ли женщина повесила ее обратно или кто-то помог? Впрочем, это было не важно.

Люсинда отметила, что картина была выполнена маслом и, судя по всему, не профессионалом, хоть и способным художником. Конус аллеи казался идеальным, линия горизонта находилась на уровне глаз, пропорции соблюдены так, что создавалось ощущение присутствия на аллее глубины, ухода внутрь. Но вот, например, деревья все казались одинаковыми, невозможно было дифференцировать породу: то ли липы, то ли клены. Каждая порода по-своему осенью меняет цвет, но художник это упустил. Люсинде понравилось, как были выбраны оттенки, но чего-то все же не хватало.

Она спохватилась, что Максу бы хотелось узнать о картине совсем другое, а не оценку искусствоведа, коим Люсинда не являлась. Она поднялась с дивана, и в этот момент случайно скользнувший по картине солнечный луч создал иллюзию того, что дымка колыхнулась и на мгновение в ней проступил чей-то силуэт. Люсинда сморгнула, и наваждение исчезло. Никакого солнечного луча, конечно, и не было: за окном по-прежнему хмурилось тучами ноябрьское небо. Она медленно приблизилась к картине с намерением коснуться полотна ладонями и получить информацию, но воскресшие так некстати воспоминания о похожей ситуации моментально сбили с нужной волны.

…Два с половиной месяца назад она, ошеломленная тем, что увидела в чужом доме собственную работу, которую узнала бы из миллиона, вот так же, выставив ладони, приблизилась к картине. Макс, понявший, что это ловушка, закричал, только Люсинда уже успела коснуться изображения. Ее вышвырнуло тогда из настоящего в прошлое – в те дни, которые испепелили сердце и выжгли душу, и погружение было настолько глубоким, что она не сразу смогла прийти в себя…

Воспоминание было таким ярким и болезненным, что Люсинда отдернула руку, так и не коснувшись рамы, и оглянулась на Викторию:

– Вы сказали, что на картине была изображена девушка.

– Просто размытый силуэт дамы, уходящей в дымку. Или идущей оттуда. Можно было понять и так, и так.

– Ясно, – обронила Люсинда, чтобы что-то сказать, и вгляделась в аллею. Одно место казалось затертым, отчего прямо в середине картины появилось белесое пятно.

– Вот здесь был изображен силуэт?

– Да, – на вдохе, отчего ответ прозвучал судорожно, ответила Виктория.

Люсинда ничего больше не стала спрашивать, хоть вопросы были. Могла ли хозяйка сама стереть фигуру?

От разглядывания картины ее отвлек Гера, который втиснулся между Люсиндой и картиной и поднял с пола один из своих приборов. Озабоченно хмуря светлые брови, коллега отошел к столу возле окна, покосился на выстроившиеся в ряд аппараты и что-то быстро напечатал.

Люсинда вновь вернулась на диван. Под настойчивым взглядом Виктории ей стало совсем неуютно. Возможно, хозяйка ожидала от гостей если не пояснений, то каких-то активных действий, но Люсинда никак не могла настроиться на работу. Отвлекал не только взгляд Виктории, но и мешанина из свежих и старых воспоминаний.

– Я закончил, – к облегчению Люсинды провозгласил Гера. Виктория тут же встрепенулась.

– Ну как? Это ваше дело?

Оказывается, ожидала она от гостей не активности, а вердикта – возьмутся ли за расследование или нет.

– Пусть с вами Макс свяжется, – уклончиво ответил Гера и покосился на Люсинду будто в поисках одобрения. – Я покажу ему свои замеры, а он решит.

– А что выявили ваши замеры? – продолжала допытываться Виктория. И столько было в ее тоне не любопытства, а мольбы (она даже сложила перед грудью ладони), что Гера сдался:

– Это был предварительный осмотр, не детальный. Но температура, электромагнитное поле и даже влажность в разных местах комнаты отличаются. А комната у вас небольшая для таких разбросов.

– И что это значит?

Гера вздохнул и терпеливо пояснил:

– Объяснение может быть как прозаическим: разная, например, толщина стен, поэтому у окна показания одни, а вон в том углу – другие. К тому же работает центральное отопление, воздух может прогреваться неравномерно. Нетривиальный же вариант – чудит какая-то сущность. Тогда это уже по нашей части. Не знаю, какое объяснение вам бы больше понравилось.

– А как это понять – толщина стен или… сущность?

Голос Виктории дрогнул. Она, будто пытаясь защитить будущего ребенка от неизвестной опасности, положила обе ладони на живот. Но Гера вместо ответа лишь пожал плечами. Сегодня он был слишком осторожен в высказываниях. Поняв, что от него больше не добиться ясных ответов, Виктория развернулась к Люсинде. Но и той сказать было нечего. Не признаваться же, что с заданием она не справилась.

– Мы передадим все нашему… шефу, – Люсинда споткнулась, потому что уже представила, как строго через очки на нее посмотрит Сергей Степанович, когда она сообщит о провале. Но начальником теперь был Макс. – Решения принимает он.

– Хорошо, я буду ждать звонка от Максима, – покорно согласилась Виктория.

Она проводила Люсинду с Герой до двери. И в том, как женщина помедлила на пороге, явно угадывалось ее нежелание оставаться в квартире одной. Но не успела Люсинда что-либо спросить, как Виктория вымученно улыбнулась:

– Я сейчас поеду к маме. Мы договорились пообедать вместе у нее.

Люсинда кивнула, коротко попрощалась и отправилась следом за Герой к лестнице.

– Ну и как тебе дело? – спросил он, когда они заняли места.

Она вместо ответа пожала плечами.

– Никакой чертовщины не почувствовала?

– Я не смогла ее почувствовать, – не стала отпираться Люсинда и отвернулась к окну, давая понять, что не желает продолжать разговор. Нет, против Геры она ничего не имела, но не хотела, чтобы он спрашивал про случившееся в августе на даче. Иначе бы пришлось как-то врать, а врать Люсинда не умела. Тем более своим.

– Ясно, – тихо вздохнул Гера. – Я тоже не обнаружил ничего экстраординарного. Как объяснил Виктории, причина различия в показателях может быть банальной. Впрочем, и разница та не особо заметная. Я скачал в ноут записи с карты памяти камеры. Посмотрю в офисе.

Не услышав в его голосе привычного энтузиазма, Люсинда развернулась к нему:

– Тебе не хочется ввязываться в новое расследование?

– А тебе? – вопросом на вопрос ответил он.

– Ну… Новое дело нам нужно.