Но Дурнопейко вдруг рассердился, так бывает с чрезмерно пьющими людьми, они быстро впадают в гнев, потом могут также быстро из него выйти, и вступить в меланхолию или ещё в грусть, грусть широкая как степь-по всему человечеству, а больше всего по животным, собачкам, или кошечке.

Он не дослушал фразы и не терпящим возражения голосом скомандовал – БЕГООООМ!

Мольберт возмущённо остановился. Команда «бегом» всегда заставляла его сделать паузу, хотя бы для того, чтобы сразу не взорваться и не садануть командующего носком ботинка по яйцам. – Постой Паша. Дворники поставили ящики на пол. Повернувшись к Олесю тихо так по- семейному, спросил «Те че, бля Олимпийские игры?». В то же время прокручивая в голове план въебать ему справа в челюсть или лучше ногой в живот и добить на полу сев на грудь и постучав кулаками по мусалам.

Дурнопейко уже вышел из состояния гнева и вошёл в состояние искренней доброты ко всему живущему, любви к солнышку, и близким. «Да отнесите вы» – сказал он – «шеф велел».

 Младшие научные дворники понимали всю глупость переноски железных ящиков во время происходящего мероприятия. Но … Подняли и пошли. Пошли. Это не мы дураки, мы исполняем Вашу Волю, о мудрейшие.

Подъем на три пролёта прошёл более чем удачно, ничего вокруг не предвещало ничего необычного. Остался один последний пролёт. Музыканты играли спокойно и вдохновенно, когда Паша распахнул ногой дверь (руки, то заняты). Вошёл в холл, где так красиво играл оркестр.… В следующий такт музыкальной композиции Мольберт поднялся на верхнюю ступень лестничного пролёта, ящик принял горизонтальное положение, что то в нем ожило и зашевелилось под действием музыки или другим физическим явлениям. Железные полки нутра сейфа решили принять своё исходное положение и громко звякнув, упали внутри. Раздался звонкий железный лязг похожий на удар литавр. Совершенно не ожидавшие такого продолжения партии ударных, музыканты встали со своих мест. Зависла недолгая но насыщенная пауза. Стоящий у дверей священник, что то сказал про маму и перекрестился.

«Оваций не надо» – подумал Мольберт. Наступившая на мгновение тишина была нарушена скрипкой, и постепенно оркестр ожил и, доиграл, так внезапно прерванную композицию.

Дворники, оставив сейф в кабинете, ретировались в дворницкую.

Дураками, скорее всего, остались научные дворники. Уж не знаю как, но в этот вечер Олесь на свой «хобби пост» гардеробщика не вышел. В этот вечер маленького тщедушного Олеся Владиславовича, зажав в углу, пиздила в своём кабинете зам. по науке и православная поэтесса Василиса Олеговна, дама крупная склонная к непредвиденной ярости, а обычно тихая, кроткая и отзывчивая в быту. Вечером из-за закрытой двери кабинета слышались тычки, вскрики и требовательные возгласы :

– Что твои сейфы завяли бы до завтра?

– Нет, но там поп…. Эт самое, Велел…

– Сука!  Не Попы, а батюшки!

– Ух

– Учи "Отче наш"

– Ой

– Не попы, а батюшки

– УУУУ

– Учи "Отче наш"

– Ай бля.

– Надо говорить «блудница».

– Ох

– Учи "Отче наш"

– Ах….

В это время, за стенкой, а я рассказывал о том, что стены из гипсокартона имеют чисто декоративную функцию, да и общий со всеми помещениями потолок не способствует звукоизоляции, За стеной разделяющей помещения давился от немого хохота самый галантный охранник Андрей Владимирович. Наконец всегда тактичного и галантного охранника прорвало, и он отчётливо произнёс:

–«А вы его в угол на коленки да на горох, на весь вечер поставьте. Сразу выучит не только «Отче наш» а все 4 Евангелия с Откровением Иоановым.»

За стеной все затихло. И послышался голос Василисы Олеговны; Спасибо за подсказку Андрей Владимирович. Так и сделаем. Андрей почесал лысину, ещё раз убедившись, что в этих стенах нельзя говорить даже шёпотом, и тем паче на некоторые темы – тут же включается запись или режим диалога.

Очень бы хотелось посмотреть на все это, но это показывают далеко не всем. Несмотря на обилие камер наблюдения. Даже доктору стесняются такое демонстрировать.… Но учение возымело действие, Олесь стал с трепетом относился к просьбам и пожеланиям Василисы Олеговны, Да и она прикрывала его беспросветное пьянство своим добрым пушистым крылышком.

Бой пересветы и Чалупая. Подражание,

(реконструкция слога былинного) Я извиняю себя за такой слог по нескольким причинам.

Мы пишем письма и говорим разными языками.

Смутно понимаем, как звучали былины. Да и переписывались они в 19 веке.

Реконструкторы средневековые позволяют себе ходить в кроссовках «Puma» конечно, когда этого не видят другие. А они видят.

Водку пьют исключительно «Русскую» с 10000 наименований, да и самогоном с коньяком не брезгуют.

По кошелям и в сапогах кожаных носят "Dyrex", а никак не кишки бараньи для защиты, а защиты чего собственно то?

Вот и мне простите этот каприз.

Поспорили однажды в грустную минуту очередного домашнего фестиваля реконструктор средневековых воинов и рукоделов, Рома по прозвищу Челупай, инструктор местных экскурсоводов и воительница стилей древних Ирэна по фестивальному прозвищу ПереСвета побиться на мечах шутейных поролоновых в касках защитных безопасных. Что для отроков малых сделанных, чтоб значит, дурь из себя выгоняли путём побития друг друга по бокам да башкам бестолковым. А народец вокруг разбредаться начал, скучно, посетители на обед ушли, вот и решили развлечься, добрый молодец да красна девица, да не молодыми задорными плясками да заигрываниями молодецкими, а боем бесхитростным до победы, до правдушки. Видно, что поспорили где-то голуби сизые, видно нелады какие вышли в беседе молодой. Ой, не знаем мы той правдушки давешней. Одели шлемы да латы на головы, взяли мечи шутейные да вышли в круг поединишный….

Ой ты Гой еси добрый молодец!

Да ты сам соси, отвечала Девица.

Ухмыльнулся Челупаюшка, решил удаль молодецкую показать. Закружился в танце басурманском, как дервиши восточные пляшут, помахивает палицей своей, страх нагоняет. Плясал, плясал да выпад сделал, хотел дубиною по боку правому легонько, шутя так, полоснуть, да промах вышел. Сделала шаг назад да влево ПереСветушка, и упал с дубиною своей на все конечности Челупанушка. Вот самый тот момент по головушке дубинушкой Черепанушке настучать, да пожалела его ПереСветушка, засмеялась только да в сторонку отошла. Рассердился Черепанушка, взыграла кровушка молодецкая, замахал дубиною не шутошно.

Да боязнь берет ближе подойти, а с такой дали не дотянется.

Не дотянется, руки коротки, ножки длинные ножки длинные да прыгучие. Да подпрыгнуть вверх видно надобно с высоты небес бросить молнией, словно грома бой свою палицу. И задумал он хитрость хитрую, хитрость хитрую да коварную.

Как подпрыгнул он молодец лихой. Да на сторону ПереСветную. Размахнул дубьём, чтоб обрушилось, то дубье девице на головушку.

Снова шаг пришлось делать девице, только вправо шаг под десницу врага десницу левую.

Промахнулся вновь удалец лихой, повалил веерку ограждения.

Опечалился, озадачился, озаботился да озлобился. Злоба лютая не помощник в бой,

Да залезла в кровь не избавиться. Свила гнёздышко злоба лютая на горячем сердце Черепанушке. И сестра ее обида горькая, повисла боль жуткой да на шеюшке. Закручинился удалец лихой, что с девицей шустрой не может справиться. На колено сел, голову склонил, притворился, мол, жутко раненный….

ПереСветушка подошла к нему споможить ли чем, иль на мир сойтись…

Но обида лютая не даёт успокоиться ему, не даёт ему Черепанушке просто так стерпеть, просто так простить, не смотреть на мир от обиды той, не увидят очи свету белого. Да как подскочит он Черепан лихой да нанёс удар Пересветушке, по ноге, ее да по сахарной.