— Получается, что мы в первый раз в жизни будем петь под фанеру? — засмеялся Бельфегор.

— Получается, что так, — сказал Стас. — Так, хорош болтать! Значит, сначала пишем песню целиком в две камеры. Потом еще кусочки отдельные поснимаем. А потом вопросы и все прочее, что Ирина предложила. Все, поехали!

Заиграла запись песни про монаха, Астарот с величественным видом подошел к микрофону, луч света выхватил его из мрака…

— Вова, — прошептала мне на ухо Ирина. — Слушай, у меня появилась еще одна идея, мы можем ее обсудить?

— Да это бред вообще! — яростно возмущался Астарот. — Мы же как идиоты будем выглядеть, над нами весь город ржать будет!

— Ужас, ага… — пробухтел Бегемот. — Детский сад, штаны на лямках.

Я озвучил «ангелочкам» идею Ирины, когда мы собрались в своей берлоге, чтобы порепетировать и программу концерта в военном училище составить. Девушка хотела прямо ночью в театре драмы об этом поговорить с ними, но я предусмотрительно ее остановил. Мол, детка, давай не все сразу, а? Ребятам надо материал записать и на камеру поговорить всякие умные и идейные вещи. А для обсуждения новых идей есть и более подходящее время и место. Подозревал, что когда Астарот услышит ее предложение, его на британский флаг порвет от возмущения. И угадал.

Хотя на самом деле предложение было неплохое. Даже, я бы сказал, отличное предложение. Сняться в рекламном ролике.

— В общем, у нас есть очень влиятельный заказчик, который занимается косметикой, — рассказала мне ночью Ирина. — И он постоянно заказывает у нас рекламу. Обычно это просто текст под музыку. Но недавно он задумался, что можно ведь создать что-то более творческое… И даже первый видеоролик сняли по его сценарию. Ходили по улицам и опрашивали как будто случайных женщин. Спрашивали, где они покупают косметику. И те отвечали, что, конечно же, в «Белой лилии»! Но ведь можно снять и необычнее… Я видела, есть такая рок-группа, у которой грим такой черно-белый на лице. Твои ребята могут их сыграть. Вот представь, гримерка, перед зеркалами сидят музыканты, наводят марафет. К ним прорывается поклонница с букетом цветов. Слезы радости, все такое. Протягивает блокнот, типа для автографа и спрашивает. «На сцене так жарко, а у вас не течет косметика⁈» А главный рокер отвечает таким хриплым голосом: «НЕТ!» А поклонница, такая: «Ой, а где же вы покупаете такую хорошую⁈» И музыканты хором под тяжелый аккорд: «В „Белой Лилии!“„ И солист пишет на листе: 'За косметикой — только в 'Белую лилию“!»

Я поржал, как только это представил. И чуть было сразу не позвал Астарота, чтобы с ним поделиться. Но вовремя вспомнил, что в отличие от меня, ему на самом деле девятнадцать. А в таком возрасте с самоиронией далеко не у всех хорошо. Да что там, у Астарота с ней вообще беда! Болезненное самомнение, помноженное на нервную параноиньку, что его, такого талантливого, все хотят под стол задвинуть.

Так что Ирину я притормозил, но пообещал, что поговорю обязательно.

И вот сейчас я слушал, как Астарота разрывает от возмущения, и мысленно выписал себе благодарность с занесением в личное дело. Хорошо, что прямо в театре не позволил сказать. А то этот скандал разразился бы прямо там, на сцене.

— Нда, придется идти долгим путем, — пробормотал я. — Привези мне, папенька, цветочек аленький.

— Что? — встрепенулся Бельфегор.

— Да ничего, анекдот просто вспомнил, — усмехнулся я. — Астарот, да забей уже. Ну, нет так нет. Считай, что я вам просто как прикол рассказал.

— Что значит прикол? — взвился наш фронтмен. — То есть, этой телевизионной телке мы вот такими кажемся? Смешными, да? Хиханьки, да?

«Если бы ты себя сейчас со стороны видел, то тоже бы поржал», — подумал я. Но сказал другое, ясен пень.

— Это ее работа, Астарот, забей, — я хлопнул его по плечу. — Вообще мы тут для другого собрались. У нас через примерно десять дней концерт в военном училище. Стильный, модный, новогодний. И нам бы с вами программу для него составить.

Астарот некоторое время молчал, сжимая и разжимая кулаки. Прямо по лицу было видно, с каким трудом у него получается свернуть с кипящего возмущения в рабочий режим. Но все-таки удавалось. Пунцовые щеки постепенно становились нормального цвета, дыхание переставало напоминать шипение парового котла, и молнии из глаз становились все менее ослепительными.

— Мы же подобрали ту песню «Нирваны» уже, — осторожно проговорил Кирилл. — Давайте сыграем?

Мои «Ангелочки» взялись за инструменты. Я сел на стол и откинулся спиной на стену. Да уж, пожалуй, убедить Астарота сниматься в рекламе будет тем еще квестом. Прямо ломать об колено понадобится нашего фронтмена.

Зазвучала песня. Не так плохо, как я опасался. Во всяком случае, мотив узнаваем. Астарот поднес микрофон ко рту и запел. Типа на английском… И вот тут-то мои уши чуть не свернулись в трубочку. Акцент был настолько рязанским, что им нужно было не демонические костюмы свои носить, а косоворотку. И гвоздичку на картузике.

— Слушайте, а может текст на русском сделаем? — дипломатично предложил я, когда последний аккорд замолк.

— Зачем? — нахмурился Астарот. — На английском же круто звучит!

«Только не в твоем исполнении», — подумал я.

— Я напоминаю, что у нас в военном училище концерт, — усмехнулся я. — Прикиньте, что суровый полкан начнет нас пытать, что это там за слова мы поем на иностранном языке? А вдруг что-то матерное и неприличное, а он не понимает.

— Ну… — Астарот почесал в затылке. — Но перевести ведь дословно с сохранением размера не получится…

— Давайте сначала просто переведем, — сказал Бельфегор. — Кирюха, ты же текст снимал, про что там вообще поют?

— А ты английского не знаешь, разве? — похлопал глазами Кирилл.

— Лондон из зе кэпитал оф Грейт Британ, — продекламировал Бельфегор. — Учил в школе, а сейчас у нас латынь и немецкий. Да ладно, чего ты? Переведи, ты же точно лучше знаешь. Тебе трудно что ли?

— Ну, в общем… — Кирилл прикусил губу. — Заряжай пистолеты и приводи своих друзей, это весело — терять и притворяться. Она скучает и самоуверенна. О нет, я знаю грязное слово.

— Но это же просто какой-то набор слов! — нахмурился Бегемот. — О чем это вообще?

— Кажется, там народ собирается на тусовку, и кто-то привел девушку, — неуверенно проговорил Бельфегор. — Эту самую самоуверенную. Она думает, что она принцесса, а Кобейн про себя называет ее другим словом. Грязным.

Все заржали.

— А дальше там что? — спросил Астарот.

— С выключенным светом все менее опасно, вот мы здесь, развлекай нас, — продолжил Кирилл. Я чувствую себя глупым и… Это слово не знаю, как переводится. Потом опять — вот мы здесь, развлекай нас. Мулат, альбинос, комар, мое либидо.

— Либидо? — захлопал глазами Бегемот. — А такое слово есть вообще?

— Есть, — засмеялся я. — Если по-простому, то это влечение к противоположному полу.

— Ну хрен знает, как это по-русски спеть, — Бегемот постучал по барабану.

— Раз смысла нет, значит вообще неважно, как, — я пожал плечами. — Просто придумаем русский текст, подходящий по размеру. И все.

— Не может быть, чтобы там не было смысла! — заявил Астарот. — Каббал, ты неправильно переводишь! Это же другой язык, там могут быть другие значения.

— На всякий случай напоминаю, что у нас не очень много времени, — проговорил я. — Если залезем в дебри, то нам придется на концерте по кругу монаха петь.

— Я так понял, что мои песни мы не поем? — обиженно буркнул Астарот.

— Их вы и так играете без проблем, — я пожал плечами. — А нам нужен расширенный репертуар. Вот над ним мы и работаем.