– Вы здесь, чтобы оплакивать смерть Митчела или приветствовать его уход?

Хотя голос ее дрожал от скорби, в нем сквозила го­речь, которая была непонятна Трейгеру. Замечание реза­нуло его, как по живому, задев до глубины души.

– Невзирая на ваше невысокое мнение обо мне, я уважал Митчела и пришел сюда, чтобы выразить вам свою поддержку в минуту скорби. В данный момент я един­ственный член семьи, на которого вы можете опереться.

Вероника уставилась на него тяжелым долгим взглядом из-под плотной вуали, а затем кивнула, как бы принимая к сведению его слова.

– В таком случае зайдите в дом и выпейте со мной.

Трейгер приноровился к ее медленной поступи, соблю­дая дистанцию, установленную Бароном, предупреждающее рычание которого свидетельствовало, что для пса он по-прежнему остается нежеланным чужаком.

Освободившись с помощью Молли от многочисленных накидок, вдова указала в сторону кабинета.

– Мистер Лэндсинг намеревается прочитать завеща­ние, – сообщила она. – Налейте мне бренди, мистер Грейсон.

Брови Трейгера удивленно поползли вверх, но он мол­ча проследовал в кабинет, повинуясь ее распоряжению. Спустя несколько минут, проведенных в полном молчании, в кабинет вошел Джонас Лэндсинг и расположился в крес­ле напротив вдовы, поглядывая на Барона так же насторо­женно, как и при первой встрече.

Развернув бумаги, адвокат подался вперед и помор­щился.

– Митчел составил новое завещание сразу после ис­чезновения Сирены. Оно гораздо короче, чем первое, но ирония состоит в том, что наследница отсутствует и не может вступить во владение своим состоянием.

И Вероника, и Трейгер нахмурились при этих словах, так как считали, что все получит жена, а дочь будет лише­на наследства.

– Митчел отказался объяснить, что заставило его вне­запно изменить завещание, но был непреклонен в своем желании оставить Сирене поместье и все имущество. Жена не получит ни гроша.

Вероника от изумления перестала кашлять, не в состо­янии поверить, что сын вычеркнул Оливию из завещания, оставив свою непутевую дочь единственной наследницей.

Не то чтобы она этого не заслужила, но всем была хорошо известна преданность Митчела молодой женщине, которая стала его второй женой. Суровый взгляд вдовы остановил­ся на бесстрастном лице Трейгера. «Вот кто умеет мастер­ски скрывать свои эмоции! И вуаль не нужна. Можно не сомневаться, что за внешней невозмутимостью красавчик посмеивается над иронией судьбы, сделавшей его наслед­ником состояния», – с горечью думала она.

– Я выделю средства на содержание поместья, и, по­скольку мистер Грейсон уведомил меня о своей недавней женитьбе на Сирене Уоррен, мне ничего не остается, как только передать ему право распоряжаться всем состояни­ем. – Джонас выдавил слабую улыбку, обращаясь к Трейгеру: – Я понимаю, как огорчили вас исчезновение жены и тот печальный факт, что ее обвиняют в симпатиях патри­отам. Конечно, все это ставит вас в затруднительное поло­жение.

Вероника сомневалась, что Трейгер испытывает нечто, похожее на неловкость, и готова была поспорить на все состояние Уорренов, что нет такой ситуации, из которой он не вышел бы победителем, целый и невредимый.

После того как адвокат удалился, оставив их наедине, Трейгер подошел к Веронике, хранившей тягостное молча­ние, и спросил в лоб:

– Вы прячете Сирену в доме вашей дочери в Коннек­тикуте?

Вдова медленно подняла голову, встретив его испытую­щий взгляд.

– Похоже, вы не теряли времени даром, выуживая информацию из Джонаса, – заключила она с нескрывае­мым презрением.

– Он поделился со мной своими тревогами в связи с вашим здоровьем и длительным путешествием, которое вам пришлось предпринять, – уклончиво ответил Трейгер. – Поверьте, я не прибегал к силе, чтобы развязать ему язык. Кстати, адвокат просил меня проследить, чтобы вы не пе­реутомлялись.

Вероника усмехнулась, отметив отсутствие всякого со­чувствия в его голосе.

– Не стоит беспокоиться насчет меня, мистер Грей­сон. Я достаточно долго заботилась о себе сама, чтобы не нуждаться в помощи, тем более вам подобных.

– Благодарю тебя, Господи! – пробормотал он впол­голоса.

Она неожиданно стукнула тростью об пол, и Трейгер по­чти физически ощутил холодное дуновение в уютной комнате.

– Может, я стара и немощна, но, уверяю вас, не глу­ха. А посему, молодой человек, извольте быть учтивым и не забываться.

Трейгер приподнял брови, невольно восхищаясь харак­тером старой женщины.

– Меня всегда удивляло, почему возраст дает людям право выкладывать все, что у них на уме. Хотя большин­ство из нас приучено уважать старших, лично я не спосо­бен безответно сносить чьи-либо нападки. – Трейгер издевательски поклонился. – Прошу простить меня, ма­дам. Сирена не раз говорила, что я не джентльмен, и, возможно, она права. Я не намерен терпеть оскорбления даже от вас. Если бы мне пришлось схватиться врукопаш­ную с человеком преклонного возраста, сомневаюсь, что я позволил бы ему уложить себя на обе лопатки только пото­му, что он старше.

Кривая улыбка медленно расползлась по лицу Вероники. Казалось, она получала истинное удовольствие от пере­палки с этим мошенником.

– В таком случае, мистер Грейсон, не стесняйтесь. Пожалуй, пикировка с вами послужит неплохой трениров­кой для моих мозгов.

Из ее голоса, по-прежнему хриплого и надсадного, ис­чезли презрительные нотки. Трейгер подался вперед, наде­ясь воспользоваться ее смягчившимся настроением.

– Вероника, я хотел бы немедленно отправиться к Сирене. Нам нужно многое обсудить…

– Она не у моей дочери, – перебила его вдова. – Вы полагаете, что я настолько выжила из ума, чтобы спря­тать внучку в таком месте, где британцы станут искать ее в первую очередь? Поверьте, я выбрала самое невероятное убежище, куда никому не придет в голову заглянуть и где она будет оставаться, пока ее поиски не прекратятся. – Вероника с трудом поднялась на ноги и сделала знак сво­ему собеседнику следовать за собой. – Составьте мне компанию за обедом, мистер Грейсон. Возможно, нам уда­стся найти тему для жарких дебатов.

– Вообще-то мне пора идти, – сказал Трейгер, счи­тая, что второй раунд в схватке со сварливой вдовой ни к чему хорошему не приведет.

Вероника тяжело оперлась на трость и бросила прони­цательный взгляд на хитроумного красавчика, рассеянно теребившего треуголку.

– Возможно, если мы познакомимся ближе, я пере­смотрю свое решение отложить вашу встречу с моей внуч­кой на две недели.

Трейгер клюнул на приманку, хотя и понимал, что у него не больше шансов вырасти в ее глазах, чем у снега не растаять в аду. Тем не менее он надеялся, что лучше узна­ет Сирену, находясь в обществе Вероники и пытаясь раз­гадать ход ее мыслей. Обе женщины отличались неистовой гордостью и непомерным упрямством.

– Как вам будет угодно, мадам. Означает ли это, что я удостоюсь чести видеть ваше лицо во время обеда? – осве­домился он, сверкнув одной из своих неотразимых улыбок.

– Нет, мистер Грейсон. Я намерена носить траур це­лый год… если ангелы не призовут меня раньше.

Трейгер прикусил язык, очень сомневаясь в том, что за лихой старушенцией явятся ангелы. Скорее это будут подруч­ные дьявола. Его ядовитая усмешка не осталась незамеченной.

– Догадываюсь, о чем вы думаете. Может, вы и пра­вы. Но если мне уготовано место в аду, молодой человек, то нам тем более следует познакомиться ближе, поскольку не исключено, что мы будем гореть там вместе.

Трейгер вздрогнул – на него дохнуло адским пламенем – и поспешил с любезной улыбкой выдвинуть для старушки стул.

– Туше, миссис Уоррен. Вы меня убедили. Если нам предстоит поджариваться на одной сковороде, то действи­тельно стоит подружиться.

Следующие два дня тянулись с черепашьей скоростью, и Трейгер начал испытывать нетерпение. Он отправился в Нью-Йорк, надеясь что-нибудь разведать, но возвращался ни с чем.

Трейгер придержал коня, пораженный странным видени­ем, материализовавшимся на склоне перед домом Уорренов. Напрягая усталые глаза, он вглядывался в неясный силуэт, двигавшийся на фоне подернутого дымкой горизонта.