– Сегодняшний вечер ничего не изменил, Трейгер. Мне по-прежнему нужно найти человека, которого я полюблю и который ответит мне тем же. Я не могу перестать быть самой собой и не имею ни малейшего намерения становиться твоей временной подружкой.
– Мы живем в смутное время, – настаивал Трейгер. – Никто не знает, что случится завтра. Я всегда считал, что мужчина и женщина не должны отказывать себе в удовольствии, не связывая себя при этом пустыми клятвами о любви до последнего вздоха.
Сирена отошла от него на несколько шагов и остановилась.
– А вот мне нужна вечная любовь, которая выдержит войну и разрушение. Должно остаться нечто, на что можно опереться, когда мир рухнет. – Она повернулась к Трейгеру, на лице которого застыло суровое выражение. – Мы с тобой как двакорабля, встретившихся в ночи. Наступит утро, и мы двинемся каждый своей дорогой. Может, ты и способен плыть по жизни, довольствуясь пустыми интрижками, а я так не могу.
– Твое чертово упрямство не доведет тебя до добра, – пробормотал Трейгер, натягивая камзол. – Пора бы тебе расстаться с детскими мечтами, Сирена. Не думаю, что любовь способна справиться со штормом на море или смягчить ужасы войны.
– А может, тебе просто не хватает ума понять, что любовь сделает тебя сильнее, хотя бы потому что тогда не придется сражаться в одиночку?
– Любовь – это слабость, – спокойно возразил он. – Позволив женщине завладеть своими мыслями, мужчина подвергает опасности дело, которому служит. Любовь отвлекает от поставленной цели, и ему ничего не остается, как сойти с намеченного пути и бесславно умереть.
– Полагаю, ты мнишь себя целеустремленным человеком, – язвительно заметила Сирена. – А по-моему, ты перекати-поле, которое катится, куда ветер дует.
С грустной улыбкой Трейгер протянул ей поводья жеребца.
– Едва ли мы придем к единому мнению в этом вопросе.
– Это точно, – согласилась Сирена и, вскочив в седло, посмотрела на него сверху вниз и подумала, что зря отдалась ему в минуту слабости: возможно, ей придется сожалеть об этом всю жизнь.
– Прощай, Трейгер. Думаю, нам лучше расстаться здесь и сейчас.
– Сирена? – Трейгер схватил поводья. – Я не вернусь. Наверное, нам следует забыть об этой ночи, словно ее никогда не было.
С высокомерной улыбкой на губах Сирена повернула Кречета к дому.
– Я уже забыла. Сомневаюсь, что мне удастся вспомнить твое имя, когда наступит рассвет.
Трейгер не мог сказать точно, что именно вывело его из себя, но какая-то сила заставила его задержать Сирену.
– Меня не так-то легко забыть, – проронил он. – Я научил тебя страсти, и волей-неволей ты будешь всех сравнивать со мной. – Он взял себя в руки и продолжил более спокойно: – Когда другой мужчина заключит тебя в объятия, именно мое лицо предстанет перед тобой. И моих поцелуев ты будешь жаждать всегда, Сирена.
Она еще выше вздернула подбородок и насмешливо фыркнула.
– Какая самонадеянность! Может, ты и был первым, но никак не последним. Я отдалась бы любому, кто последовал сюда за мной. – Охваченная ребяческим желанием отомстить, она старалась, как можно больнее задеть его самолюбие. – Это мог быть Брендон или адъютант полковника. Видишь ли, сегодня вечером я была не более разборчива, чем ты. Так уж вышло, что я узнала твой образ жизни и теперь точно знаю, что он мне не подходит.
Трейгер отшатнулся, словно от пощечины, и стоял, застыв, пока она не умчалась прочь. Черт бы побрал эту злобную ведьму! Как он мог позволить ей влезть себе душу? От такой только и жди беды. Хитрая бестия, которой ничего не стоит довести человека до крайности и оставить поджариваться на медленном огне. Трейгер выругался и принял твердое решение забыть Сирену Уоррен. Но когда взглядом проводил таявший в ночи силуэт, перед мысленным взором предстали соблазнительная улыбка и манящие изумрудные глаза. Губы его дрогнули, словно почувствовали губы Сирены, которая предлагала ему себя, требуя больше, чем он мог дать.
Глаза Трейгера стали похожи на осколки гранита. «Мисс Уоррен всего лишь женщина», – думал он, испытывая к себе глубокое отвращение за то, что вообще связался с ней. Не в его правилах было срывать цветок девственности, к тому же бутончик оказался с шипами. Человек, который женится на Сирене, обожжется адским пламенем еще при жизни. Конечно, у девицы страстная натура, но по части злобных выходок ей тоже нет равных. Нужно обладать редкой силой воли, чтобы покорить этот огнедышащий вулкан, на что у него лично нет ни времени, ни терпения. Пусть какой-нибудь другой болван занимается укрощением непредсказуемой строптивицы.
Сирена облегченно вздохнула, когда обнаружила, что в холле никого нет, а большинство гостей находится в бальном зале. Поднимаясь по лестнице, она увидела наверху мачеху, с ханжеской улыбкой поджидавшую ее. Сирена расправила плечи, приподняла юбку и пошла к своей комнате, однако Оливия преградила ей путь.
– Все только и говорят о возмутительной сцене, которую ты устроила. Право, Сирена, я никогда не думала, что ты способна так низко пасть.
– Вот как? Странно слышать это от тебя, Оливия. – Она смерила мачеху презрительным взглядом. – Если уж ты падаешь, то приземляешься прямо на спину. По-моему, прелюбодеяние – это смертный грех, чего не скажешь о таком естественном поступке, как высказать собственное мнение.
В ореховых глазах Оливии сверкнула ярость, губы злобно искривились.
– Послушай, маленькая дрянь, я по горло сыта твоими намеками.
«Наконец-то удалось пробить ее броню. Злобная гримаса идет мачехе куда больше, чем самодовольная улыбка», – подумала Сирена и, конечно, не смогла промолчать.
– А мне надоело твое лицемерие. Воистину горшок чайник корил, что тот в баню не ходил. – И, проскользнув мимо Оливии, оставила ее в одиночестве кипеть от негодования и браниться.
Едва Сирена успела перевести дух, как началась атака отца. Если бы она предполагала, что придется с боями пробиваться в свою в комнату, то воспользовалась бы туннелем.
– Мне надо поговорить с тобой, юная леди. – Митчел схватил дочь за руку и втащил ее в комнату.
Избегая взгляда отца, Сирена принялась изучать ковер под ногами, словно что-то неожиданно привлекло ее внимание.
– Папа, мне очень жаль, что я так скверно себя вела. Не знаю, какой бес в меня вселился. Ты не представляешь, как я сожалею, что не сумела сдержаться.
Когда она наконец решилась посмотреть на отца, недовольное выражение на лице Митчела сменилось на сочувственное.
– Что случилось с твоим лицом? – спросил он, с беспокойством рассматривая синяк на ее щеке.
– Брендон ударил меня, – пролепетала Сирена.
Митчел округлил от изумления глаза.
– Но почему?
– Я назвала его трусом.
Отец невольно усмехнулся.
– Я тоже заметил в нем этот недостаток, но пытался смотреть на это сквозь пальцы. С тех пор как я рекомендовал его полковнику, Брендон только тем и занимался, что увиливал от зачисления в отряд. Я начинаю думать, что он предпочитает, чтобы за него сражался кто-нибудь другой.
– Да, – согласилась Сирена, осторожно трогая больную щеку. – При условии, что противник – не женщина. В этом случае он смело берется за дело сам.
– Я не допущу, чтобы моя дочь страдала. Видимо, я знаю этого молодого человека хуже, чем мне казалось.
– Намного хуже, – не замедлила подтвердить Сирена. – Я могла бы представить тебе подробный список его странных привычек.
– Ну, значит, так тому и быть. – Митчел подошел к двери и устало прислонился к ней. – Хотел бы только дать тебе совет по поводу сегодняшнего инцидента. Хотя и восхищаюсь твоим характером, едва ли разумно делать подобные заявления в присутствии военных. Ты изрядно пощипала им перья, а ведь может наступить день, когда тебе понадобится их защита. Не стоит кусать дающую руку.
Сирена не собиралась спорить. За минувший вечер и так наговорила много лишнего. Оставшись одна, она опустилась на кровать. Проклятие Трейгера жгло ее сердце. Первого возлюбленного нелегко забыть, но Сирена твердо вознамерилась это сделать. Когда-нибудь другой мужчина займет его место и сотрет память о первых крепких объятиях и пьянящих поцелуях.