Вечером написала ему ответ, но унылое письмо, т. к. настроение было паршивое.

Пиво сегодня не пила, т. к. директор сказал, что, если я буду пить так, то сделаюсь алкоголиком.

Поэтому не пошла, не хочу быть пьяницей.

Вечером зашла к Катюше Богомоловой.

Она дежурила в Штабе.

Рассказала несколько анекдотов, насмешила всех, и незаметно, пока они смеялись, ушла домой.

(Это рассказ про старушку в академии, когда я ещё училась на 1 курсе, как она зашла в мужскую уборную рано утром).

Обошла несколько раз цех, и легла спать.

Во сне ничего не снилось, но спала спокойно, и выспалась хорошо.

Утром что-то было скучновато, было желание сделать покушение на Апостола, потрепать его как следует за волосы, и крепко-крепко поцеловать, но здесь его нет.

2/VIII. Утром мне Полина Сиротина сообщила, что Чепик очень ругалась из-за комнаты.

Днём было две «В.Т.» – в 9:30, и 10:30, но прошли обе спокойно.

В 12:30 зашла в плановый отдел, потом пошла с М. Марковной к себе, встретила Тану, последней рассказала анекдот…

В 7:30 сходила в столовую, наелась помидор солёных, скушала тарелку чечевицы, стакан чаю, да днём выпила с Борисом по большой кружке хлебного квасу.

Распёрло так, что не сходится пояс юбки, пришлось прибавить на петличку.

Вдруг, вызывает директор, и говорит:

– “Ну, сейчас возьму за бока Боровикову!”

А я и говорю, что:

– “К.М., только не сейчас, т. к. только что скушала тарелку чечевицы”.

Он захохотал, подобравши живот, и спрашивает:

– “А пиво пила?”

Я говорю:

– “Выпила кружку хлебного квасу”.

– “Ну, тогда” – говорит: “тогда сейчас брать тебя за бока и подавно нельзя!”

А я ему тогда добавляю, что:

– “Плюс ко всему, я ещё боюсь щекотки, всё вместе взятое: щекотка, квас, чечевица – очень опасно”.

Ну, он у меня и нахохотался!

Вечером с Титовым вытянули по кружке пива.

Потом составили список на 25 человек, отправляемых на оборонные работы.

Спокойной ночи, А. Н., ложись спать, и пусть тебе приснится Апостол.

3/VIII. Доброе утро, А.Н.!

Ночью звонил Боря Модестов, и говорит, что у меня свет в цеху – конечно, врал.

Прослушала сводку:

Направление – Псковское, Смоленское, Белоцерковское и Эстонское.

Балтика опять хорошо подбила.

Хорошо, что наш транспорт вернулся обратно.

Почему-то сегодня пришло обратно письмо, посланное Степанову в г. Энсо (*Ныне: Светогорск).

На конверте написано: “за неимением адресата”.

Это значит…

Какая скука щемит мою душу, уже третий день – не знаю, почему.

В особенности сейчас, когда передают песни.

От песни “Любимый город” (*Песня советского композитора Никиты Богословского на стихи поэта Евгения Долматовского, написанная в 1939 году для кинофильма “Истребители”) так болит сердце, что хочется плакать, но помешала Ленка.

Любимый город будет спать спокойно, что будет впереди – не знаю.

Проводила сегодня смену «Б», под Нарву.

Эх, сама бы съездила туда с удовольствием, а то сидишь здесь.

Ох, как надоело.

Уже 33-ю ночь ночую на Фабрике, за период войны с 22 июня 1941 года.

Опять поют песенку из кинофильма “Искатели счастья” (*Советский фильм режиссёров Владимира Владимировича Корш-Саблина и Иосиф Соломоновича Шапиро, 1936 года).

Так хочется с горя выпить кружку пива, может, будет полегче.

Чуть-чуть всплакнула, когда передавали эту песню: “Кто его знает?” (*Песня “И кто его знает” написана в 1938 году В. Г. Захаровым и М. В. Исаковским).

Слушала последние известия.

Всё же, желанную кружку пива, я сегодня выпила.

Какое кошмарное было сегодня настроение, так я жалела, что я не мужчина, тогда бы моё место было на фронте, а не здесь отсиживаться и слушать по радио то, что можно осуществить на деле, на месте самому.

Ведь мне не страшна смерть, в особенности, когда её положишь за Родину, знаешь, за что, которая дала тебе жизнь.

Кипит душа, желанием громить фашизм.

С горя, давай сегодня громить всех мух в своём кабинете.

Какой кошмарный был сегодня день.

Мне уже делают замечание, что я, такая живая и весёлая, становлюсь скучной и молчаливой.

Это отзываются передаваемые издевательства фашистов над городом.

Пропади всё пропадом, злосчастный Гитлер, и вся его прихвостня.

Злосчастный Гитлер, нарушил всё, что так было хорошо.

Ну ладно, Шурочка, пора ложиться спать, а завтра, вставай такой бодрой, и весёлой, как была раньше.

Спокойной ночи – спи, Саша!

4/VIII. Честное слово, смешно – настроение меняется по погоде.

Сегодня бодрое, бурное настроение.

С таким настроением только бить фашистов, покрошил бы их несколько душ.

Послала два письма – одно Апостолу, и второе на станцию Хитола (*Хийтола – узловая станция Октябрьской железной дороги на 173,0 километре перегона Кузнечное – Алхо), товарищу Степанову.

Бурные письма – по настроению, вот, скажут, дурёха – ну, ничего, надо же пареньков поддержать.

Время сейчас горячее.

Ну и у нас, не как у лягушек, тоже бьёт горячая кровь.

Сегодня дан приказ ему на Запад, чтобы освободили комнату № 1 на Боровой.

Хватит дурака-то валять, иди в цех, а то засиделась.

Сидишь уже, наверное, с полчаса.

Живучи на веку, повертишься и на сиделке, и на боку – как сказал Кирилл товарищу Сталину, от которой поговорки Сталин расхохотался (*Советская классическая проза. Панфёров Федор Иванович. Книга Бруски. Где-то пишут Том 2-й, где-то книга IV).

Вечером, попив с Титовым чайку, пошла на территорию, и вот, слышу очень сильную стрельбу в направлении Финского залива.

Наверное, Балтфлот купает фашистскую акулу.

Постояв минут пять, послушав стрельбу, хотела пригласить к себе Титова, вдруг, в 20:35, даётся сигнал «В.Т.».

Погода был пасмурная.

Тревога продолжалась 20 минут.

Ничего особенного, прошла спокойно.

Сейчас опять иду на берег, слушать стрельбу.

Сегодня приехал М.К. Русских, который ездил разыскивать эшелон, и разыскал кое-что; когда он ехал в обратный путь, сошёл на станции с эшелона, их задержали.