– Почему?

– Увидишь, – зловеще пообещал Ганс, но Грубер уже его не слышал, проваливаясь в вязкий, словно ночной туман, сон.

– Эй, Грубер, подъем! – Грубер вскочил с дивана, нелепо взмахнув руками, и уставился на Ганса, который в это время уже отошел в сторону и теперь укладывал свои немногочисленные пожитки в добротный рюкзак.

– Ты чего орешь? – хриплым со сна голосом произнес Грубер, протирая ладонями лицо.

– Ну ты и дрыхнуть, приятель. Запомни, это Улей, и ты не в крутом стабе, чтобы можно было вот так запросто валяться. Тут тебя очень быстро схарчат, пока ты потягиваешься.

– Все, понял, постараюсь исправиться. Где здесь сортир? Да и умыться не помешает.

– Вон за той дверцей, – и Ганс указал на довольно неприметную дверь, почти не отличающуюся от деревянных панелей на стенах в этой комнате. – Я тут успел немного прошвырнуться, пока все тихо. Это странно и непонятно, уже вроде новый кластер должен был образоваться, а никто в эту сторону не спешит. Это очень-очень странно. Да и с кластером этим не все так просто. Я о нем случайно узнал, какая-то тайна за десятью печатями, только для очень избранных.

Последние слова Грубер уже не слышал, потому что за неприметной дверью обнаружил очень неплохой санузел, который был к тому же оснащен душем. Вода нагревалась в бойлере, а так как электричества не было, то и нагревать ее было нечем. Но Грубер не смог отказать себе в удовольствии постоять под тугими струями, пусть они даже были холодными. В голове царила пустота, которую он даже не пытался чем-то заполнить. Не верилось, что прошел всего один день с того времени, как он сел на поезд, чтобы уехать домой. Вода текла по спине, по плечам, а Грубер продолжал стоять, опершись руками на выложенную голубой мозаикой стену. Он уже начал дрожать от холода, когда почувствовал, что струи воды стали заметно тоньше, а вскоре превратились в отдельные капли.

Вытереться было нечем, почему-то о такой мелочи как полотенце Грубер не позаботился, поэтому пришлось натягивать одежду на мокрое тело. Когда он вышел из этого санузла, Ганс уже стоял с рюкзаком за плечами у двери, ведущей на лестницу.

– Я уж думал, что тебя элитник сожрал. Сколько можно мыться?

– Я не… Вода кончилась, – Губер быстро схватил свою сумку, закинул на плечо винтовку и подошел к Гансу.

– Конечно закончилась, ей же неоткуда поступать. Сколько в отстойнике сохранилось, столько и было. Хорошо хоть кластер недавно сменился, вода зацвести не успела, а то наплюхался бы на свою голову, – Ганс внимательно осмотрел новичка. – Пошли, а то не по себе мне что-то, предчувствие какое-то стремное.

– И часто предчувствия сбываются? – иронично спросил Грубер, поежившись, так как мокрая одежда неприятно холодила тело.

– Это же Улей, здесь, если чувствуешь, что впереди полная задница, то обычно так оно и есть. Хотя, если подумать, то ничего, кроме полной задницы здесь никого не ждет.

– Оптимистичненько, – пробормотал Грубер, направляясь за вышедшим Гансом.

На улице было довольно тепло, но не жарко.

– Странно, – когда он шел сюда, то практически не смотрел по сторонам, да и с головой у него было не все в порядке, поэтому Грубер только сейчас обратил внимание на окружающий его пейзаж. – Когда я сюда попал, то в моем родном… мире, – он запнулся на слове «мир», но затем взял себя в руки и продолжил. – У нас была осень в самом разгаре, а здесь, похоже, или лето или самое начало осени, или уже конец весны.

– Я вообще не помню, чтобы хотя бы на одном кластере попал в метель, – Ганс настороженно оглядывал окрестности. – А тот кластер, на котором ты оказался… он, понимаешь, очень маленький: всего-то кусок рельсов и огрызок поезда на этом куске. Вот и весь кластер. Просто заплатка какая-то. – Грубер не ответил, просто стоял рядом и вглядывался вдаль. С этого места не было видно ни поезда, ни черного, мертвого леса. – Нехорошее место, мы тут как на ладони, ни одного кустика, чтобы спрятаться.

– Я не помню, что здесь было от кого прятаться.

– Ничего, скоро запомнишь. На всю оставшуюся жизнь хватит, – хмыкнул Ганс. – Правда, недолгую жизнь. В Улье те, кто остается в живых три года, считаются старожилами. И самая печальная статистика выживаемости среди рейдеров.

– Даже среди больных раком счет идет на пять лет, – пробормотал Грубер.

– Ну, тут как повезет. Я вот звезд с неба не хватаю, и живу уже два с половиной года, солидный срок. Так что пошли, чем быстрее с открытой местности уйдем, тем лучше.

– А где ты с этим, как его, с топтуном встретился? – разговаривать можно было и на ходу, чем Грубер и воспользовался, пытаясь как можно быстрее восполнить пробелы в своих знаниях.

– Так на заводе этом и столкнулся. Передохнуть решил. Мелочевки зараженной, типа медляков и даже бегунов не увидел, почему-то решил, что завод пустым был при перезагрузке. Не допетрило, что все работяги одному в итоге на закусь пошли. Жрать нечего здесь, вот друг друга и того… А самый сильный всех оставшихся приговорил и в топтуна эволюционировал.

– Ты же говорил, что никого вокруг нет.

– Я говорил, что никого вновьприбывшего и решившего закусон поискать вокруг нет, а про тех, кто здесь раньше был, ты и не спрашивал. Это хорошо еще, что, скорее всего, какая-то дежурная смена всего лишь была, а то топтун увеличил бы потенциал до рубера и поминай как звали. Тебе, правда, все равно бы было, с рубером ты явно не справился бы.

– Так, стоп, – Грубер недоуменно посмотрел на Ганса. – То есть зараженные много едят и становятся сильнее?

– Сильнее, ловчее, быстрее. А самое поганое, у них мозги опять работать начинают. Только все равно одному подчинены – жрать. И жрать мясо. А чье это мясо – без разницы. И, по-моему, я тебе об этом уже говорил, – Грубер пожал плечами, может и говорил, только вот он не помнит. Он вообще то, что с ним произошло с момента остановки поезда и своего пробуждения, помнил смутно, точнее, старался не вспоминать лишний раз. – Ну, ладно, такое и повторить не грех. Зараженные откуда-то знают, что должна произойти перезагрузка крупного кластера. Они толпами начинают сбегаться к этому месту. Халявная жратва, что ты хочешь. И отсюда шанс очень нехило подняться.

– Слышь, Ганс, а ты почему мне этого топтуна не показал? – задал Грубер вполне логичный с его точки зрения вопрос.

– Да что-то не подумал, – Ганс почесал затылок. – Вот ведь, и правда надо было показать. С другой стороны, если бы ты подошел на час раньше, то некому было бы что-то показывать. Сожрали бы тебя, – добавил он уверенно. – Ты на данном этапе не только с рубером, но и с топтуном вряд ли справился бы.

– Судьба, – тихо произнес Грубер. После этого они практически не разговаривали, и шли молча, думая каждый о своем.

Когда показался поезд, Ганс опустился на землю и вытащил из рюкзака бинокль.

– Добрались уже, – прошептал он, кивая в ту сторону присевшему рядом с ним Груберу. – Вон, смотри, три бегуна возле второго вагона стоят, качаются. Чувствуют, что в вагоне мясо лежит, а входить почему-то боятся. Наверное, того, кого Анж приговорил, чувствуют, даже дохлого опасаются.

Ганс протянул новичку бинокль, и тот тут же поднес его к глазам. Сначала он хотел воспользоваться прицелом на винтовке, но затем передумал и довольно долго разглядывал существ, очень похожих внешне на людей.

– Точно зомби, – прошептал он. – Такое чувство, что режиссеры фильмов ужасов здесь побывали и умудрились удрать, насмотревшись сценариев на всю жизнь.

Разум все никак не мог смириться с тем, что это уже не люди.

– Есть такое дело, – кивнул Ганс.

– И что, совершенно нет никакого лекарства? – Грубер протянул ему бинокль, потому что смотреть на этих существ, которые еще недавно были обычными людьми, не было никакого желания.

– Есть, вон у тебя на плече висит. Правда, против тварей посильнее вряд ли поможет, но попытаться можно, – жестко ответил Ганс. – Пойми, они уже не люди. Все, изменения произошли, им теперь ничем нельзя помочь. Да, за ствол пока не хватайся. Нечего шуметь, еще привлечем внимание кого покруче. У тебя нож есть? – Грубер кивнул, опустил винтовку на землю и осторожно вытащил из сумки охотничий нож. – Хороший ножик, – одобрительно кивнул Ганс. – Бегуны не слишком опасны, а нам все-таки желательно в поезд попасть так что…