Евплу было всё в новинку. Берег был низким, каменистым и очень изрезанным. Путь к нему часто преграждало множество небольших островков, которые было решено обходить издали по морю. Если бы на лодках не было тех, кто уже неоднократно бывал здесь, то найти места проживания местных людей было почти невозможным делом.

Наконец показались нужные ориентиры и воины приободрились. Впереди довольно людное место, куда в это время сходятся рыболовы, охотники и скотоводы и устраивают многодневных торг-обмен. Лодки вытащили на лесистый берег и завалили срубленными ветками для маскировки. Оставили полудюжину воинов для охраны, а весь остальной отряд скрылся в лесу.

– Сколько нам тут сидеть? – спросил Евпл.

– Дня два или больше. – ответил пожилой северянин. – Пока воины дойдут до места, а на это уйдёт пол-дня, пока осмотрятся, пока нападут… Да, не менее двух дней уйдёт на всё.

– Почему ты здесь, а не со всеми? Ты же опытный воин.

– Опытный, верно. Но опыт – это ещё и множество ран, которые со временем начинают мешать пользоваться оружием. В длительной битве я не принесу много пользы, а вот стоять в охранении пока могу. Через несколько лет я уже и на охрану лодок сил не найду.

– И какую часть доли от награбленного получат те, кто сейчас охраняют лодки?

– Мы получим по одной доли. Ушедшие в разведку молодые воины получат две доли, а опытные – три. Ну а ты ничего не получишь в любом случае. Рабам доля от захваченных трофеев не положена, – усмехнулся мужчина и замолчал.

Время ожидания тянулось медленно. Двое воинов были в дозоре и высматривали случайных людей, если те появятся поблизости. Двое других сидели рядом с лодками, а остальные двое спали. Потом они менялись, и такой порядок продолжался всё время.

– Расскажи мне о местных людях, – попросил Евпл бывалого воина.

– А что о них рассказывать? – удивился тот, но скука пересилила и он начал рассказ.

Местные жители, которые себя называют сумь, живут довольно бедно. Беднее, чем северяне. Земля тут скудная, каменистая и чтобы выращивать овощи надо приложить очень много труда. Сумь живёт в основном за счёт охоты и рыболовства. Эти занятия дают стабильную пищу круглый год. В лесах подростки собирают ягоды и грибы. Взрослые люди на такое своё время не тратят.

Есть ещё скотоводы. Это другой народ и их язык сильно отличается от языка охотников и рыболовов. Впрочем они и сами не всегда понимают друг-друга. Северяне дали им название фенны, а сумь их называет лаппи. Оба эти названия означают ‘дикари’. Скотоводы разводят оленей, пасут их и почти всё необходимое для жизни получают от своих животных: мясо, молоко, мех и кожу. Они не живут на одном месте, но кочуют на далёкие расстояния далеко к северу.

Раз в год, осенью, перед наступлением морозов, все сходятся в особые места и устраивают обмен. Торгуют они мало, поскольку денег не знают, а вместо денег у них кусочки железа и самородной меди. Серебра почти никто из них не увидит за всю жизнь.

Мясо и рыба, полученные в результате обмена, на морозе сохраняются долго. Семей у суми нет, проживают они группами по две-три дюжины человек и все женщины, дети у них общие. Фенны живут ещё меньшими группами. Когда зимой встречаются две группы феннов, которые ранее не виделись, то они обмениваются детьми и потом расходятся. Чем дальше на север, тем больше скотоводов и меньше рыбаков, охотников. Зверья в северных землях мало, а еды для оленей много. И наоборот.

Рабы из всех них плохие. Да и если постоянно захватывать в рабство местных жителей, то они уйдут отсюда и ищи их потом. Вот поэтому северяне по возможности убивают лишь тех, кто оказывает сопротивление. Остальных лишь грабят-насилуют…

Евпл слушал и думал, что вот сейчас неплохой момент для побега. Вот только бежать смысла нет – впереди зима и многие седмицы пути до Орехова. За это время он наверняка неоднократно повстречается с местными дикарями и исход этих встреч вряд ли будет благоприятным для парня. Даже если его не убьют, а пленят, то жизнь в таких бедных землях будет совсем горькой. Уж лучше жить среди северян – те хоть и отличаются от имперцев, но не намного в отличие от местных скотоводов.

Прошло два дня. Воины не возвращались. Послать кого-нибудь им навстречу и узнать новости не получится. Остаётся только ждать. Дождались. Вернулась половина ушедшего отряда. Местные жители, которым уже давно надоели набеги грабителей, устроили большую засаду. Где они нашли столько охотников-лучников – неизвестно, но подошедших окружили и начали расстреливать. Многие из северян даже щиты не взяли, понадеялись на богатую добычу, а щиты – это лишний вес. Да и зачем они, если ранее местные дикари почти не оборонялись. Вот и ошиблись, потеряли бдительность, за что и поплатились. Видимо, местные заприметили, что с каждым разом северяне становились всё более расслабленными и неосмотрительными. Вот и нанесли упреждающий удар.

От плотного кольца лучников стену щитов не построишь. Попытались, но тогда пришлось стоять на месте, а вражеские стрелки безопасно посылали свои стрелы в щели между щитами, да ещё в ноги целились. Охотникам попасть по неподвижной цели – детская забава. Это не по бегущему оленю бить.

Когда северяне поняли, что их безнаказанно расстреливают, то одни, прикрываясь немногими щитами пошли назад, а те, у кого сдали нервы, бросились убегать. Смогли убежать далеко не все. Со стрелой в ноге или в спине быстро не побегаешь. Проклятые дикари! Как в их глупые головы пришла мысль о засаде?

Евпл вовсю пытался исцелить раненых, а старшие воины обсуждали дальнейшие действия, которые сводились к двум возможностям: уплывать прямо сейчас или остаться и ждать уцелевших. Ждать было неразумно – рано или поздно дикари доберутся сюда и тогда уже всем будет плохо. Уплывать – это намеренно бросить своих в беде. Как потом смотреть в глаза их отцам, жёнам и детям? Был бы сейчас среди них Йон, тот на правах главы отряда взял решение на себя. Но Йон остался среди тех, кого достали стрелы.

Решили спускать лодки на воду и отплыть на безопасное расстояние. Там и ожидать тех, кто ещё может дойти до берега. Четыре десятка воинов сели в ладьи и начали грести. На расстоянии менее полёта стрелы стали пристально смотреть в сторону берега, готовые вернуться за своими товарищами или же отплыть ещё дальше.

Ждали долго, в результате ещё дюжина смогла присоединиться к своим, а наступающая ночь побудила поднять паруса и направиться к Оланду. Все кто мог спастись и кому благоволили боги, уже сидят в лодках. До остальных уже дотянулись руки дикарей. Можно, конечно, на следующий год набрать большой отряд и попытаться отомстить, но об этом будут думать те, кто сможет добраться до дому. Сейчас надо ловить парусами попутный ветер и усиленно грести.

Для Евпла настали тяжёлые дни. Раненых было много, а силы у него не были безграничны. Запасы еды походили к концу, поскольку все надеялись на богатую добычу и никто заранее не подумал о пище на обратный путь. Парню приходилось постоянно пересаживаться с лодки на лодку и лечить тяжело раненых. Постепенно они были исцелены и пришлось браться за остальных. Как бы не было всё это тяжело, но не надо было, подобно остальным, постоянно сидеть с веслом в руках и однообразными движениями тревожить кровоточащие раны.

Боги, видимо, были недовольны жертвами, которые принесли им воины перед походом. Кому-то из них показалось мало, что отряд был разбит и к дому пыталась добраться лишь половина. Когда северяне уже начали было радоваться, что до цели осталось плыть совсем немного, из утреннего тумана показались чужие лодки. Кто это? По знакам на щитах поняли, что эти чужаки приплыли из западных фьордов. Что они делают в этих малопривлекательных для них землях – сейчас спрашивать никто не стал. По тому, что от чужой флотилии послышались звуки боевых рогов, чужаки не настроены к мирной беседе.

Залп из вражеских луков накрыл две несчастные лодки. Ещё залп и десяток воинов уже никогда не увидят родной Оланд. Остальные укрылись за немногочисленными щитами. Евпл упал на самое днище поближе к прикрывающему его борту и пытался навалить на себя всё, что попадалось под руку. Смертоносные стрелы продолжали лететь и мало кто решался отвечать атакующим.