Айрэнн эта речь далась не просто в силу природной стеснительности и новизны обстановки. Она вымученно посмотрела на ребят. Трое парней явно заворожены этой девушкой – настолько она походит на ангела, спустившегося с неба. Мангуст, Шрам и Коллинз долго ничего не говорили, лишь смотрели на Айрэнн, готовые внимать её голосу бесконечно. Спасла неловкое положение Ниания. Ласково положив ладонь поверх робко сжатых кулачков неогермитки, рокерша тихо произнесла:
– Да, наш союз будет долгим. Мы все друзья, мы все Белое Братство. Даже те, кто считают себя тёмными. Мы научим тебя тому, что знаем, и научимся сами у тебя. Отныне Скомато – твой дом, мы все – твои братья и сёстры. Давайте же ознаменуем наш союз угощением. Мангуст, разыщи, пожалуйста, Мака или хотя бы Вангелиса, пусть организуют чаепитие! Коллинз, почему так тихо в зале, где музыка?
– Я репетировал, музыку выключил, мешала. Я готов сыграть свою музыку, лично для тебя, Айрэнн, в честь знакомства, – Коллинз улыбнулся одной из своих самых загадочных и обаятельных улыбок.
Айрэнн лишь робко опустила глаза, большая часть её белых волос упала вниз, закрыв лицо. Ниания проговорила с юмором:
– Коллинз у нас музыкант знатный. Когда он предлагает кому-то сыграть или спеть – это значит, этот кто-то ему очень понравился. А завоевать его расположение ух как непросто!
– Ниания шутит! Я предельно открытый и компанейский, я вообще рубаха-парень! – усмехнулся Коллинз.
– Понеслось, – добродушно проворчал Шрам. И обратился к Айрэнн: – О наших делах, военном совете, обсуждении мы ещё поговорим. Мы бы не хотели, чтобы первая встреча с нами превращалась в бюрократию. Поэтому да, Ниания права, отдыхай, расслабляйся. Считай – это тоже часть процесса обучения!
То ли Шрам нашёл нужные слова, то ли Айрэнн потихонечку адаптировалась к новым лицам, но она расслабилась немного. Мангуст разыскал бармена Мака в закромах Скомато и велел ему уважить гостью – иначе от грозной мадам Ниании не поздоровится! Мак весело полетел исполнять служебный барменский долг, а Мангуст чуть задержался в коридоре. Вернее, задержали его! Прямо из стены выскочил Поставщик. Он же Дрэгон. И он же никто иной как Роджер Уильсон.
– Что, не ждали? – хохотнул он. – Тысяча чертей, решил я швырнуться по вашим этим катакомбам. Крысы у вас хоть куда! Но кошки будут вкуснее. Здорово, Мангуст, разрази тебя гром!
Мангуст на мгновение оторопел, но быстро успокоился. Поставщик решил шмыгнуть в Скомато с чёрного хода – через старые и местами заброшенные подземелья, да ещё и с Теневой Стороны. Этим объяснялось то, что он вышел прямо из стены.
– Ух, напугал! Здорово, здорово.
– Напугал?! Тебя!? Мельчаешь, брат! Я-то думал, тебя на мякине не проведёшь!
– Ты слишком скромный, называя себя мякиной. Ты тот ещё крепкий орешек, Дрэгон, – широко улыбнулся Мангуст.
– Оставь эту лесть! Я всего лишь обычный вампир, я всем об этом говорю, напропалую, на каждом углу, да! Всем своим – я имею в виду. Ну да ладно, отставим сантименты. У нас война, малыш. Думаю, ты в курсе, – Дрэгон, снабжавший Скомато ромом и свежими сплетнями, стал серьёзнее тучи.
Он взял Мангуста за плечи и заглянул в глаза:
– Скорпион у вас был?
– Был, – кивнул Мангуст и вздохнул. – И тоже мы с ним поговорили о войне.
– И у меня он был. Велел мне следить за могильщиками. Он уверен, что Трёхглазка им что-то задала вытворить непотребное. Держим ухо востро.
– Держим-то держим, только поздняк метаться. Ключ Инферно проворонили.
Поставщик помрачнел ещё больше:
– Значит, всё-таки Ключ. Скорпион узнал, значит, да.
– Мы узнали, совместно. Он, Шрам и Коллинз провели магический акт. А потом Скорпион послал к нам девушку, неогермитку. Чтобы мы за ней присматривали, как телохранители, – зашептал Мангуст особенно тихо. – Она вон у нас там сейчас сидит, наши ей зубы заговаривают. Милая девушка, тихая только. Скорпион считает, что Трёхглазая нанесёт первые удары по вагантам. Вот у тебя есть ваганты, Дрэгон?
– Есть одна, – уверенно ответил он. – Милая девушка, только ни черта не тихая. Такая Трёхглазку в бараний рог закатает, едва я возьмусь за её подготовку, – Дрэгон воинственно потряс кулаком. И снова вздохнул, повторяя: – Значит, Ключ. Дежа-вю. Вспоминаю шестьдесят шестой, пресловутый, чтоб ему акула в глотку…
– Тысяча девятьсот шестьдесят шестой? – спросил Мангуст.
– Куда загнул? Тысяча шестьсот шестьдесят шестой! – прошипел Поставщик, лицо его перекосилось от злобы. Было это умелой актёрской игрой или на самом деле больным воспоминанием – Мангуст так и не понял. Чёрт поймёт, вампиров этих. – Знаешь, как всё пойдёт, Мангуст? Только между нами, усёк? Скажу тебе, потому что ты вагант Скорпиона, а Скорпиона я уважаю. Сначала один Ключ. Потом на очереди второй. И третий. А потом Трёхглазка такое учудит – что мама и не снилось! Готовьтесь к Армагеддону местного масштаба.
– То, что ты говоришь, Дрэгон – капитан Очевидность, – вздохнул Мангуст. – Нет, я не сетую, что спокуха закончилась. Спокуха для нас всегда непруха, нам самый кайф от прорухи! Я боюсь. Не за себя – за друзей. За тех, к кому привязался. За тех, кого успел узнать, полюбить. Вот поганая эта война. Зачем их только придумывают?! Войны людей бессмысленны. Войны не-людей – по мне так ещё бессмысленнее.
– Нет, малыш, нет, – Дрэгон отеческим жестом приобнял взгрустнувшего Мангуста за плечи. – Видишь ли, войны не-людей нужны для того, чтобы люди продолжали не просто выживать – а жить. Продолжали дела. Продолжался круговорот душ, эволюция душ. А привязанности – их быть не должно, вообще, никак и никаких. Никакой любви, никакой семьи. У людей поговорка – один в поле не воин, лучше уж гуртом. У нас всё с точностью наоборот – один в поле воин, каждый умирает в одиночку. Когда война – да, мы объединяемся для масштабности, но любая привязанность, любой намёк на созависимость – и мы погибли. Только бесстрастность, только самоконтроль.
– Я понимаю это, – ответил Мангуст. – И всё равно, страх никуда не уходит. Ты ведь тоже боишься, Дрэгон, признайся.
– У каждого свои страхи. Ты вот боишься, что твои друзья – Чёрная Леди, З, Шрам – падут в бою. А я боюсь другого. Не буду тебе говорить, чего. Выстоим. Прорвёмся. И не через такие абордажи проходили. Желаю тебе Бесконечности и Тьмы, брат. Тьма укроет, Бесконечность даст мудрость.
Поставщик помолчал немного и потом тихо прошипел:
– Раз Чёрная Леди и остальные ребята заняты тихой милой девушкой – мешать не буду. Передай им, что я приходил, и что могильщиков я взял на себя. Ежели что – чтоб я вам не мешал на городских кладбищах, а вы – мне. Бывай, брат. Скорпиону привет, как увидишь.
Мангуст моргнул, а когда открыл глаза, Поставщика рядом уже не было.
– Эй, Мангуст, где ты там застрял? Приходи пить чай, Айрэнн с тобой хочет познакомиться поближе! – услышал он весёлый зов Ниании.
Мангуст с теплом улыбнулся. Чай, посиделки с друзьями. Покой, идиллия. Редко такое бывает, потому что спокуха – это непруха. Когда воин не воюет – он мёртв. Но чай, посиделки с друзьями – так прекрасно. За такие редкие мгновения этой непрухи не грех иногда и душу заложить. Он быстро побежал обратно в зал.
Зелёные черви не любят сморчков
Мы с Эдди мигом нашли друг в друге деловых партнёров. У меня не было неловкости, когда я ему позвонила после посещения Базы, никаких мыслей – «ой, да что он про меня подумает?». У Эдди тоже не было неловкости. Напротив, он сразу стал меня зазывать в гости, заверил, что в этот вечер – сегодня – он свободен.
Эдди живёт в другом конце города – в тех краях, где и Джейн, на соседней с ней улице Гордости. Там неподалёку есть кладбище, где мы с Питом два года назад, в самом начале карьеры, имели миссию, выслеживали одного гипнотизёра.
Приехала к Эдди уже довольно поздним вечером. Он мне сразу предложил чаю. Я не отказалась.
– Я, вообще-то, люблю какао. Но за компанию выпью чаю. Или, может быть, тебя угостить какао?