Честно говоря, мы и сами уже «подсели» на высокие продажи и привыкли к ним, но продолжать топтаться на месте и работать в кабальных условиях сочли для себя невозможным. Медленно, но верно мы подходили к точке кипения.

Было тяжелым моральным испытанием каждое утро просыпаться с недоумением: ну почему это мне не приснилось, почему я должна снова разгребать эти суды, разбираться со всевозможными организациями и проверками, которые как будто поселились на нашем предприятии.

Меня настигло большое разочарование: зачем были все годы учебы, научные разработки? К чему я шла? К тому, чтобы своими же руками уничтожить свою мечту? Разве могла я представить себе такое будущее тогда, когда все только начиналось?

В семье Мухтаровых все так или иначе связаны с наукой – как будто это заложено в нашей ДНК. Мой дедушка – ученый, беззаветно преданный физике. Любовь к науке и готовность служить ей в любых условиях он по наследству передал детям – все трое: Расим, Эдгар и Медина – пошли по его стопам и стали физиками.

Папа, окончив в 1958 году школу, принял участие в Московской олимпиаде по физике в МГУ. Став одним из призеров, он поступил на физфак МГУ. Спустя год папа вместе со своей мамой и сестрой Мединой уехал в Баку и продолжил обучение в Азербайджанском госуниверситете. Поступив после окончания университета в аспирантуру, он снова переезжает в Москву. Одновременно они со старшим братом помогают дедушке работать над докторской диссертацией, которую он блестяще защитил в конце 1966 года. После этого папа защищает свою кандидатскую диссертацию, в дальнейшем продолжив исследования, касавшиеся физики твердого тела, спектроскопии органических кристаллов.

К тому же периоду относится их знакомство с мамой. Они стали мужем и женой в 1967 году, а спустя год родился мой старший брат, которого в честь дедушки назвали Илалом.

Так сложилась судьба, что в 1972 году Мухтаровы (дедушка с бабушкой и дочерью Мединой, дядя Расим и папа со своими семьями) окончательно обосновались в Москве. Семьи жили в разных районах города, но неизменно соблюдали сложившуюся традицию: 21 марта, в день рождения дяди Расима и день празднования мусульманского нового года, дедушка собирал нас всех у себя, а 4 июля, в день рождения моего брата Илала, все съезжались к нам на дачу.

В 1973 году родилась я. Мое детство прошло в кругу ученых, дома всегда велись разговоры о науке и исследованиях, я часто бывала у папы на работе. С 1975 по 1988 год он возглавлял крупную лабораторию физико-химических исследований при ВАСХНИЛ, которая занималась разработками технологий по извлечению из природного сырья биологически активных веществ с сохранением их целебных свойств. Лаборатория была только-только организована, и папа, став заведующим, стал приглашать к себе специалистов из числа выпускников физического, химического и биологического факультетов МГУ, Московского химико-технологического института, Московского института тонких химических технологий – всего в коллективе было около 150 человек. Разработки лаборатории внесли огромный вклад в развитие фармакологии, медицины, пищевой промышленности, косметологии.

До сих пор помню, как меня завораживала обстановка лаборатории: люди в белых халатах, ароматы, колбочки-скляночки. Необычайно притягательной выглядела и сама идея: не синтезировать биологически активные вещества, которые можно выделить из природных источников, не выдумывать заново то, что уже создано живой природой, этим неисчерпаемым источником красоты, истинной и вечной. Правда, тогда, в детстве и ранней юности, я даже не подозревала, что когда-нибудь у нас с папой и братом будет семейный бизнес, где мы станем делать косметику, в основе которой лежат законы Великой Природы. Тогда папа для нас с братом был просто папа. Нет, не просто. Он был нашим самым первым и самым важным учителем.

Мне кажется, учительский дар у папы встроен настолько органично, что он даже не ставил себе целью воспитывать и учить нас, своих детей. Он просто очень сильно любил нас. Причем не эгоистичной любовью, когда родитель хочет видеть ребенка самой лучшей версией себя. Его любовь, наоборот, выражалась в бесконечной самоотверженной отдаче нашим интересам.

Ярко запомнился один инцидент из того периода моего детства, когда я училась в начальной школе. Как-то во время игры на детской площадке одноклассник оттаскал меня за косы. Папа, увидев, что я пришла домой вся растрепанная и зареванная, спросил:

– Что с тобой?

– Там, на площадке, Димка обидел, – захлебываясь слезами, пожаловалась я.

– Ну-ка, пойдем!

Подведя меня за руку к Димке, папа сказал:

– Вот теперь сделай с ним то же самое, что он сделал с тобой.

Вы бы знали, с каким азартом я кинулась выполнять папино распоряжение! Как я оторвалась на бедных Димкиных волосах! Справедливость восторжествовала! Но давний случай запомнился мне не поэтому, а потому что я в тот момент испытывала чувство полной защищенности: меня никто безнаказанно не обидит, ведь за мной стоит такой человек, такая личность – мой папа! С тех пор это чувство всегда со мной, и оно придает мне силы и уверенность.

Папину поддержку я действительно ощущала всегда и абсолютно во всем. Наиболее ценно, что даже в спорных ситуациях он всегда принимал мою сторону. Я никогда не была пай-ребенком, а в переходном возрасте, лет в 14–15, со мной стало особенно сложно. В школе я вела себя вызывающе: неумеренно красилась яркой косметикой, могла прогулять уроки, надерзить учителю. Ответ за мое поведение приходилось держать папе. Причем манера общения между педагогами и родителями тогда была своеобразной: на родительском собрании папу, как провинившегося, поднимали перед всеми и прилюдно отчитывали, не забывая перечислить каждый мой грех и промах.

Однажды на собрании классная руководительница в очередной раз стала жаловаться: «Ваша Света приходит в школу накрашенная, и вообще ведет себя вызывающе». Конечно, учительница ждала, что папа начнет оправдываться, пообещает провести воспитательную беседу с непутевой дочкой и наставить ее на путь истинный. Но папа встал и произнес: «Вы знаете, а вам бы тоже не мешало подкраситься! Добрее бы были».

Спустя много лет, когда прокатилась перестройка, появилось предпринимательство, и мой папа оказался в первой волне людей, начавших свой бизнес, классная руководительница, встречая меня, восхищалась: «Твой папа – мощнейшая личность! Он никогда не был ограничен рамками, предрассудками. И знаешь, он любит тебя беззаветно!»

Я и сама чувствовала его любовь, принимающую меня безраздельно, со всеми несносными подростковыми манерами и максимализмом. Мама иногда сокрушалась: «Мне так стыдно за твое поведение. Вон как повезло маме твоей подружки: она только и хвастается, какая ее дочь умница и помощница, а мне и гордиться нечем». Папа из-за этого спорил с ней, всегда вставая на мою сторону. Особенно туго со мной пришлось родителям, когда наступил тот возраст, в котором на первое место встают друзья. Я была готова на всё, чтобы произвести на них впечатление. Вплоть до того, что ночью выкрадывала у папы ключи от машины, угоняла ее, и мы с друзьями катались, упиваясь собственной крутизной. Папа все знал, но никогда не вел со мной нравоучительных бесед. Только однажды сказал:

– Ты, наверное, считаешь, что я глупый? Я же понимаю, что происходит. Я замечаю, что машина стоит не совсем на том месте, где я ее вчера оставил. Сажусь с утра за руль и вижу, что бензин в баке на нуле. Не делай этого больше.

Думаете, я оценила это великодушие? Нет, при первой же возможности опять угнала его машину! И когда нас остановили инспектора ГАИ, мы, бросив ее посреди дороги, кинулись врассыпную. Папу подняли в четыре часа утра и сообщили: вашу машину нашли.

Сейчас я удивляюсь, как он все это выдерживал? Примеряя те обстоятельства на себя нынешнюю, маму троих детей, я не уверена, что сгоряча не наказала бы ребенка за такие проделки, потому что у меня нет столько терпения, сколько потратил на меня папа. А он всегда очень бережно со мной разговаривал, тщательно выбирая тон и находя самые верные слова. Интересно, что именно его деликатность вызывала во мне особенно жгучий стыд. Стыд, после которого я больше никогда не повторяла своих цирковых номеров.