Вылезали из палатки в промозглую сырость лишь к метеосрокам да к обеду и ужину. И опять в тепло мешков. Друг другу ничего не говорили, но потихоньку каждый думал о своем, о доме. Плыли перед глазами родные, любимые лица — улыбающиеся, радостные, огорченные…

«Дорогой мой непромокаемый товарищ…» — обращалась к Эрнсту в последней телеграмме его Наташа.

Ответить бы! Но, к большому сожалению, ветряк, так же как и они, отдыхает. Правда, долго безветрие здесь длиться не может. Заработает и ветряк когда-нибудь. И Женя уже озабоченно строчит Ане инструкцию по воспитанию сына, своего тезки, ровесника их дрейфа:

«Сыну внуши основы нравственности. За девчонками бегать не допускай. Против курения не борись. Учи грамоте».

Вечером — уж отдыхать так отдыхать — достали патефон! И только тут увидели сделанную рукой Мазурука на крышке надпись: «…Тот, кто с песней по жизни шагает, тот никогда и нигде не пропадет!..»

С пластинки зазвучал знакомый, чуть с хрипотцой, берущий за сердце голос:

Капитан, капитан, улыбнитесь, Ведь улыбка — это флаг корабля!..

Здесь, на заброшенной среди океана льдине, полной невзгод и опасностей, лилась музыка. Люди сгрудились вокруг патефона, а Петр Петрович, хотя и знал, что его голос здесь не пользуется успехом, все же не удержался, стал подпевать.

Ильюша Мазурук, друг хороший, ты, наверно, по себе знал, как бывает нужна здесь песня!

Чудесный этот день. Можно сидеть на оленьих шкурах, слушать музыку и ничего, ничего не делать. Даже не думать. Нет, не думать — не получается. Эти два месяца, заваленные работой, они не могли окинуть взглядом, как-то охватить все проделанное. И только сейчас, впервые отдыхая, можно было оглянуться на пройденный путь. И помечтать.

Арктика уже немало рассказала им. О жизни, населяющей эту далекую и, как раньше думали, мертвую ледяную пустыню. О глубинах океана. О теплом течении, согревающем эти глубины. О неустанном движении могучих льдов. О ветрах и штилях, пребывающих в северных широтах. О не всегда спокойном магнитном поле Земли.

Им предстоит долгий путь. Они будут много раз проверять полученные результаты и, быть может, сделают еще не одно открытие.

Очень не хотелось расходиться по «домам» — по спальным мешкам. Звучала музыка. В проводах стал привычно посвистывать ветер.

ВОДОРОСЛИ ПОДО ЛЬДОМ

Торошение! Оно началось как будто ни с того ни с сего. Не было ни шторма с сумасшедшим ветром, ни даже просто ветра. Сжатия не чувствовалось, не было ни толчков, ни ударов. Просто молодой лед впереди них неожиданно затрещал, зашевелился и, сверкая мокрыми боками, напористо полез на их льдину. Чавкая и глухо ударяясь, ледяные глыбы метровой толщины высоко вздымались, громоздясь одна на другую, с грохотом разламывались, неохотно уступая место новым.

Где-то далеко впереди вся масса льда затормозилась. А их огромная, в миллионы тонн весом, льдина продолжала идти напролом, и ледяные громадины, которым некуда было деваться, наползали и наползали на нее…

Замерев, смотрели люди на эти вздыбленные, неумолимо надвигающиеся льды. Какая страшная, неукротимая сила! Впервые так ясно они ощутили: человек — все равно что комарик на этой хрустящей ледяной скорлупе.

«…Сердце наполнилось тревогой, но мы ничего не сказали друг другу», — записал тогда Иван Дмитриевич.

Срочно приняли все меры предосторожности. К каждой базе подтащили нарты. Подготовили на случай перевозки все основное. Трещин на льдине пока не было. Но ожидать можно всего.

…Грохот не смолкал весь день. Весь день на глазах у людей ледяные завалы меняли свой облик, то оседая, то снова вздыбливаясь. Огромные глыбы, словно пушинки, взлетали на восьмиметровый ледяной гребень. Скоро по всему южному краю льдины выросла сверкающая гряда высотою с трехэтажный дом.

Хочешь послать телеграмму домой — крути «солдат-мотор». (И. Д. Папанин.)

Среди этих хаотических нагромождений — таких нежно-голубых и таких грозных — они вдруг увидели перевернувшиеся льдины, нижняя сторона которых была облеплена бурыми, желтыми, зелеными водорослями.

Водоросли подо льдом! Это было настолько удивительно, что забылись даже все тревоги. Значит, лед хорошо пропускает солнечный свет, если водоросли могут там жить и развиваться; значит, солнечные лучи проникают в океан не только там, где вода чиста ото льда, но и на огромных пространствах, где океан сплошь покрыт льдом?! Тогда это еще одно, очень убедительное объяснение, почему есть жизнь в самом центре Арктики.

Петр Петрович кинулся к еще шевелящимся льдинам и стал быстро, пока они снова не перевернулись, соскребать водоросли. И тут же, очень довольный, отправился в свою лабораторию. А Иван Дмитриевич озабоченно поспешил к ледовым холодильникам. Если солнечные лучи так свободно проходят сквозь лед, что же будет с их запасами свежего мяса и рыбы, хранящимися во льду?

Опасения его оправдались. Едва он отвалил глыбу, как на него пахнуло неприятным душком… Да, оказывается, даже на Северном полюсе не так-то просто хранить свежее мясо!

Вздыхая и сокрушаясь, Иван Дмитриевич перебрал все куски. К счастью, испортилось не все. Плохое он тут же срезал и выбросил на радость Веселому. Умный пес, прежде чем съесть, долго тряс в зубах испорченный кусок, проветривал. Остальное Иван Дмитриевич поскоблил, подчистил. Душок стал меньше, но все же оставался. Пришлось оторвать от работы Петра Петровича — их «санитарного врача».

Петр Петрович понюхал, покривился и… разрешил пустить в котел. Все-таки свежее мясо! Пока оно есть, есть и уверенность, что они не заболеют цингой. А душок? Так от него можно избавиться — положить побольше всяких специй: лаврового листа, лука, чеснока и, главное, перца, да так, чтобы в горле драло!

Прихватив телячью ножку — раз можно, так надо братков подкормить, — Иван Дмитриевич направился к кухне.

КОРЕННОЕ НАСЕЛЕНИЕ

Ночью произошло событие, которое подняло на ноги всех. К ним в лагерь явились долгожданные и все же совсем неожиданные «гости», о встрече с которыми мечтали со дня высадки на льдине.

О том, что «гости» уже на подходе, им, конечно, никто не сообщил. Они спокойно сидели в палатке, слушали Москву, станцию имени Коминтерна. Слышимость была, как никогда, отличная, словно Москва где-то рядом, на соседней льдине. Пели ребята про какого-то забавного котенка. Это не для них. И все же наушников никто не снимал. Приятно было услышать детские голоса.

А ребята уже читали стихи, и так трогательно, от души.

И мы хотим на полюс,

Где стужа и мороз,

И мы хотим пощупать

Земную ось.

Голоса звонкие, немного вразнобой. Понятно, волнуются — эти стихи они сами сочинили.

Но вот покамест вырастем,

Все полюсы откроют,

Пройдет десяток лет —

И «белых пятен» нет, —

сокрушались ребята. И вдруг с таким искренним, таким горячим запалом:

Мы ставим вам условие:

Мы ждать согласны, но

Оставьте нам с Сережей

Хотя одно «пятно».

В наушниках стало тихо. В палатке тоже. Всех крепко зацепили эти славные мальчишки.

— Ну и молодцы! — не выдержал Петр Петрович.