Рядом с палаткой поставили антенну. Застучал топор, обухом вгоняя в землю железные костыли для растяжек. Вскоре замахал крыльями и ветряк динамо-машины. Веселым баском запел умформер[1], давая жизнь коротковолновому передатчику.
С этой минуты Кренкель для всех был потерян. Большой, неторопливый, сидел он на ящике, отстукивая ключом точки-тире.
Кренкеля знали все коротковолновики. Позывные «RAEM» остались еще с челюскинской эпопеи. Когда три года назад льды в Чукотском море раздавили теплоход «Челюскин» и люди два месяца жили на дрейфующей льдине, радисты всей Земли ловили эти позывные. Сейчас они встречались как старые знакомые. Коротковолновики думали, что Кренкель говорит из дома, передавали привет жене и дочкам и не подозревали, что участвуют в очень ответственном испытании новой радиоаппаратуры.
Евгений Федоров распеленал свои чуткие самозаписывающие метеоприборы, осторожно заправил бумажные ленты и вместе с Папаниным пошел устанавливать их в небольшой, подвешенной на бамбуковых шестах метеобудке. Проверили и установили электрометр, магнитный вариометр. Папанин хотя и не магнитолог, но в случае необходимости он должен уметь обращаться с этими приборами.
Там, на дальнем Севере, им всем придется подменять друг друга: Папанину — Федорова, Кренкелю — Папанина, Федорову — Кренкеля. (Когда-то в Горьком Женя Федоров был чемпионом среди радиолюбителей.) А Ширшову придется выполнять еще и роль врача. Петр Петрович спешно набирался опыта: прошел специальную практику в больнице, не дрогнув, присутствовал при операциях, сам вскрывал нарывы, накладывал швы, делал перевязки. Дома, тренируя руку и глаз, резал и сшивал куски говяжьего мяса.
— Со мной не пропадете! — весело обнадеживал он.
Трое друзей убедительно заверяли: в случае чего без боязни лягут под скальпель Петра Петровича. Правда, втайне каждый надеялся: авось не доведется!..
Свое глубинное гидрологическое оборудование Петр Петрович испытал еще летом в Черном море. Сейчас ему нужно было еще раз проверить все вертушки, батометры, захватчики донного грунта — как срабатывают они в зимних условиях.
…Солнце уже шло к закату, когда в палатке запахло вкусным обедом. После работы на морозе у всех засосало под ложечкой. Даже «утонувший» в своем эфире Кренкель все чаще посматривал на трудившегося у примусов Папанина. Наконец Иван Дмитриевич объявил:
— Братки, прошу к столу — дегустировать особые, «арктические» блюда!
«Братки» не заставили себя ждать, тут же поудобнее расселись на оленьих шкурах вокруг перевернутого ящика.
Первое — суп из брикетов — пробовали осторожно. Съедобен ли? Но, распробовав, стали уплетать. Настоящий гороховый суп с мясом! Есть и лучок. И чеснок. И дух лаврового листа чувствуется. А перцу — тут Иван Дмитриевич даже перехватил по старой флотской привычке. Да это ничего! Котлеты из мясного порошка и порошковый кисель оказались тоже недурными. Вместо хлеба смачно грызли сухари с запеченным в них мясным порошком.
Обед был хорош. Недаром над составлением меню трудился целый институт инженеров питания. Они позаботились и о калорийности пищи, и о содержании в ней витаминов, так необходимых, чтобы не заболеть цингой. Там, в безжизненной ледовой пустыне, вряд ли можно рассчитывать на охоту, на свежее мясо.
— Прихватить бы еще соленых грибочков!.. — мечтательно поглядывая на Папанина, сказал Ширшов.
— И огурчиков, — добавил Федоров.
— Я-то взял бы, — ответил Папанин, — да вот самолеты. Они могут поднять только девять тонн, и ни грамма больше. Тут как хочешь, так и выкручивайся!
Иван Дмитриевич положил на стол блокнот, в котором был огромный перечень всего, что им нужно взять. От палаток, нарт и ветряка до разных мелочей. Пешни и топоры — чтобы рубить лед, пилы — чтобы пилить снег, шила, ножи, пистолеты, ружья, фотоаппарат, лыжи, теплая одежда, медикаменты… Посуда — портативная, легкая, из алюминия. А ложки — деревянные, на морозе есть металлическими не очень сподручно. Консервы не возьмут — зачем везти воду? В жестяных банках, рассчитанных каждая на десять дней, все в сухом виде: порошок из кур, суповые брикеты, копченый окорок, колбаса…
Иван Дмитриевич не стал просматривать весь список, он знал его наизусть. Каждая вещь, каждая мелочь была им учтена.
— Да, — сказал он, вздохнув, — грибочками и огурчиками нас будут угощать только дома жены… когда вернемся…
— Дмитрич, а собаку берем? — встрепенулся Петр Петрович.
— Берем, — ответил за Папанина Федоров. — После того как медведь однажды лез к Дмитричу целоваться…
История с медведем была хорошо всем известна.
Случилось это во время зимовки на Земле Франца-Иосифа, когда Папанин и Федоров полярной ночью ходили через замерзшие проливы обследовать острова архипелага. Женя Федоров «ловил» теодолитом звезды, как вдруг услышал позади себя шорох. Обернулся и увидел, что огромный белый медведь преспокойно обнюхивает стенку палатки как раз над головой спящего Папанина…
— Кто тут? — сонно проворчал Иван Дмитриевич.
— Медведь!! — отчаянно закричал Федоров.
Сон у Папанина сразу слетел. Схватив ружье, он выскочил из палатки и почти в упор выстрелил в косолапого великана.
— Да, собаку возьмем, — сказал Иван Дмитриевич, — правда, весит она тридцать килограммов плюс еще кормежка… Но с ней все-таки будет веселее! Да и сторож нужен. Хотя и считается, что там, на краю света, нет ни одной живой души, а только кто знает?!
— А книги?
— Я английские возьму, — сказал Федоров, — чтобы надолго хватило.
— Пожалуйста, — согласился Папанин, — берите все, что хотите, в пределах двухсот килограммов. — Он хитро улыбнулся. — Двести килограммов, включая собственный вес.
— Ну, Дмитрич, это несправедливо, — забасил Кренкель. — Я, например, вон какой! На мне и одежда тяжелей, и сам я…
— А это уж ты к своим родителям предъявляй претензии, — засмеялся Иван Дмитриевич, — я тут ни при чем.
— Ладно, — махнул рукой Кренкель, — меньше вещей — меньше забот. Собрал котомку — и на другую льдину!..
Он сладко потянулся, постоял немного в раздумье: раздеваться или не раздеваться? Холодновато! Ну, а как будет там? И, быстро стянув меховую одежду, нырнул в спальный мешок. Следом за ним забрались в свои мешки и Женя с Петром Петровичем.
Снаружи давно уже сгустилась темнота. Ветер посвистывал в проводах антенны, гнал поземку. Снежинки шуршали по брезенту, стучали в окошко, просились внутрь. В палатке было тихо. Но еще долго горела лампа, отбрасывая на снег два желтых пятна. Папанин считал, прикидывал, снова считал.
Сколько изобретательности, сколько хитроумной сметки пришлось им применить, чтобы сделать все снаряжение максимально легким! А оно все равно не укладывалось в отведенные летчиками девять тонн!
Какой груз самый важный? Без чего никак нельзя обойтись? Надо все предусмотреть. И ничего не забыть. Даже иголку, даже катушку ниток. Потому что оттуда не пошлешь телеграмму: «Вышлите посылочку!»
Они отправляются в экспедицию, необычно трудную даже для них, опытных полярников, — к далекому и недоступному Северному полюсу.
Много веков люди стремились к этой таинственной и неразгаданной точке Земли. Тяжелые льды могуче преграждали дорогу, давили и пускали на дно корабли. Свирепые ветры заметали пургой, замораживали. Голод и болезни валили с ног. Но люди шли…
Только в 1909 году американскому исследователю Роберту Пири2 с пятью спутниками после двадцатитрехлетней подготовки и многих попыток удалось добраться до полюса на собачьих упряжках и пробыть там тридцать часов. Да спустя почти двадцать лет пролетели над полюсом на самолете американский полярный исследователь Ричард Бэрд3 и на дирижаблях знаменитый норвежский полярный исследователь Руал Амундсен4 и конструктор-дирижаблестроитель, итальянский полярный исследователь Умберто Нобиле5.
Таинственная завеса немного приоткрылась. Стало известно, что земли на полюсе нет, что океан там почти сплошь покрыт ледяными полями. Но это в основном и все, что люди смогли узнать.
