Ольга Харламова Сегодня день. Избранное © Ольга Харламова, 2023 © «Время», 2023 Странница Дом с трубой Дом с трубой, кошка, бабушка, грядки, в палисаднике сохнет бельё. Жизнь дворовая – салки и прятки. Будни – праздники, детство моё. Огородную рябь захолустья и засыплет, и выбелит снег, и снежком кто-то в санки запустит и промажет, так скор их разбег. Накататься, набегаться вволю, в теле чувствуя лёгкий озноб, с кровли дома – в сугроб, и на кровлю вновь забраться – и прыгнуть в сугроб. Ног не чуя взбежать на крылечко и с мороза – в тепло… Жить бы век в доме с бабушкой, кошкой и печкой. Тает день, тает дым, тает снег… «Нет, не отрез тот шёлковый…» Нет, не отрез тот шёлковый – льняной меня волнует тоном небогатым. Подол протёртый с блёклою каймой куском суровым бережно залатан. Я вижу, как под лампой у стола ты над шитьём полночи колдовала, как в пол-окошка небо выцветало, как истекала суровьём игла. Прощай, февраль! Прощай, февраль, метели, снегопады… Февраль, делить остаток дней твоих я рада, как бывают дети рады, на всех дорогах, пусть бы и кривых. Ещё зима бела и торовата, стелить ей всем и каждому вольно, но снег февральский – сахарная вата, и съёжится под утро всё равно. Ещё неделю потчевать скоромным, батрачить на заимках у весны, месить и печь. Нам первый блин хоть комом, но кружевом последние блины. Прости-прощай, в конце или в начале пути, пути, длиною в целый год, февраль моих метелей и печалей. Прощай, февраль! Так светел твой исход. «Пью взахлёб настой дурманный…» Пью взахлёб настой дурманный сладкой ягодной поры. Земляничные поляны, дух медвяный, комары. Днём и ночью неустанно вся лесная мошкара пришлый люд, до ягод жадный, ест и гонит со двора. Прихвачу большую кружку в урожайную страду, по овражкам, по опушкам комаров кормить пойду. Будет вечер неразменный, будут двери на запор, ты да я, да чай с вареньем, разговоры… Разговор. «А лето на Купалу устоялось…» А лето на Купалу устоялось. Светло, не жги напрасного огня. Кто знает, милый, сколько нам осталось? Люби меня! Медвяный дух, губ жарких вкус медовый, прохладной медуницы западня… в одно слились и два коротких слова – люби меня. И выдохом одним, одним дыханьем в рассвет ещё не прожитого дня «Люби меня!» – летит как заклинанье. Люби меня. «Хочешь не хочешь…» Язык до Киева доведёт. Пословица Хочешь не хочешь, и сладко, и горько помнишь об этих и тех. Церковь Владимира, церковь на горке, Владимир во «Старых садех»! Сад ли привидится, свет ли забрезжит, пристань, тюрьма, монастырь. Первопрестольная, вера с надеждой поистрепались до дыр. Чаша печальная, слово прощальное, струн невесёлый настрой, голос негромкий, свеча поминальная, место – в родимой сырой. Земли московские, дали российские, пули – без промаха влёт… Вниз по Солянке, к Смоленской, до Киевской – в Киев язык приведёт. «Дня ещё одного не стало…» Дня ещё одного не стало. Мир летит, как летел. Впотьмах я не сплю – спит младенец малый, крепко спит на моих руках. Глаз ласкает фитиль бессонный, что в лампадке горит. В упор устремлён на меня с иконы Твой, Пречистая, скорбный взор. Лицедейство здесь неуместно: подноготную всю мою знаешь Ты, и Тебе известно, в чём я каюсь, о ком молю. На весах Судии как тронется чаша левая сверху вниз, заступись, заступись, Богородица. Богородица, заступись! «Бессмертная сущность творения – цель…» Сомненья нет, что цель творенья – мы… Омар Хайям Бессмертная сущность творения – цель. Как точен твой и беспощаден прицел! О, жест разведённых беспомощно рук, оборванный голос, разорванный круг, и небо с овчинку, и солнце черно, всё – в первый, второго, увы, не дано. Мгновенье ещё, и услышу хлопок, не терпит оттяжки взведённый курок. Оглохнуть, ослепнуть, упасть без движенья… В зрачках моих стынет твоё отраженье. |
