- А? Ульгычан, вроде. ИФ здесь жил когда-то.
- Что - ИФ? О чем базар?
Слава Богу, вернулся: легок на помине. Вид, правда, и у него не слишком веселый. Станно как-то глядит на нас:
- Дров, конечно, не набрали? Доставайте примус.
Опускается на корточки, зябко потирает ладони. Сейчас он больше обычного похож на мокрого нахохленного воробья: маленький, щуплый, сивые вихры торчат в разные стороны, и без того худое лицо совсем осунулось и посерело.
- Игорь Федорович, куда вы нас завели? - судя по подчеркнуто официальному тону, Ладка здорово злиться.
- Не знаю.
- То есть как?
- Не знаю, что с местом стало. Родители здесь похоронены, старый дяди Филин дом до сих пор стоит, только крыша провалилась. Я тут каждый камушек как свои пять пальцев.., - он на полуслове замолчал, прислушиваясь.
Где-то далеко в горах глухо пророкотал камнепад - и снова тишина.
- Будто вымерло все: бурундуков, и тех не видно. Поджилки от страха трясутся. Никогда здесь такого...
- Сматываться надо. Свертывать лагерь и сматываться.
- Серег, окстись! Куда мы на ночь глядя потащимся?
- По дороге. Назад. Не надо было с плоскогорья спускаться: топали бы себе к перевалу...
- Заблудились бы и свернули себе шеи...
- А может не свернули бы?
- Может быть и нет, - разом прекращает начавшуюся перепалку ИФ
Он внимательно смотрит на Галку, потом на меня:
- Сегодня никуда не пойдем. Ужинаем и ложимся спать. Мы с тобой, Сергей, подежурим: хочешь - по очереди, хочешь - вместе, а девчонки должны отдохнуть. Ты, Лада, молчи. Ты баба двужильная, но не ври, что не устала.
- Я не то хочу сказать. Помнишь, Серега, историю про четырех замерзших мужиков на Сейдъявре?
- А что там было, я не слышал?
Нервно подмигиваю Ладке:
- Не надо об этом к ночи! - цитата из Профессора сейчас как нельзя более уместна: Ладка улыбается мне уголком рта, а Сереге говорит:
- Я тебе как-нибудь потом расскажу.
В скором времени нам стало не до занимательных историй. Серега, кажется, так и остался в неведении. А вообще - классная байка-страшилка, один мой знакомый очень любит рассказывать ее вечерком у костра...
Все на том же Кольском, восточнее Хибин: за Умбозером, возвышаются Ловозеры. Они чуть пониже Хибин, безлюднее и, по-моему, еще красивее.
Ловозеры, Ловозерские тундры. Все горы на Кольском называются тундрами: за то, что лишь у подножий растет лес, а вершины - голые, открытые всем ветрам. Серые камни устилает пестрый ковер из лишайников, мха, карликовой березки-ерника, толокнянки, брусники, голубики, шикши. Издали все это многоцветие сливается в единый светло-золотистый тон, как будто горы щедро припорошены желтой цветочной пыльцой.
Сердце Ловозерских тундр - Сейдъявр, что в переводе с саамского означает Священное Озеро. Вообразите себе глубокую чашу безлесных, мягко-округлых, золотистых гор, а на дне ее - овальную каплю чистейшей небесной лазури. Это - Сейдъявр. Озеро не только сказочно красиво, но и богато рыбой, которая заходит туда на нерест. Одного этого, в принципе, было бы достаточно для организации заповедника, куда не очень пускают праздно шатающееся "турьё". Но ходят слухи, все не так просто.
В частности, людская молва упорно приписывает инициативу создания заповедника "великому и ужасному" основателю ЧК - Феликсу Эдмундовичу Дзержинскому. Якобы он в двадцать каком-то году отправил туда прекрасно оснащенную по тем временам научную экспедицию. Результаты экспедиции были тщательно засекречены, а все участники расстреляны (уже не самим Феликсом, а его преемниками).
Среди местного населения и туристов окрестности Сейдъявра слывут местом странным, таинственным и небезопасным, куда без крайней нужды лучше не соваться. Хотя ничего конкретного никто упорно не рассказывает. Говорят, в окрестностях Сейдъявра нельзя шуметь. Вроде бы, женщинам нельзя ходить там с непокрытой головой. Показывают черную тень колдуна - Куйво - на отвесной скале над озером: его фигура постоянно меняет очертания...
В самом заповеднике благополучно проживают двое или трое егерей: их избушка - единственное людское жилье на озере. Знакомые туристы в прошлом году заходили к егерям в гости, оставляли на хранение "заброску". Естественно, пристали с расспросами про местные чудеса, но в ответ услышали: "Отвяжитесь! Вы завтра уйдете, а нам здесь жить".
Единственная история, которая известна более-менее достоверно - про тех самых четверых мужиков. Это были рабочие из Ревды, шахтерского поселка к северу от Ловозер. Бедолаги отправились на заповедное озеро порыбачить. Было у них разрешение, договорились они с егерями по хорошему, или просто браконьерили - не знаю точно, да это и не важно. Ушли туда на выходные. Ждали их на работе в понедельник утром - не дождались. Начали искать.
Сначала нашли палатку: пустую. Все выглядело так, будто ее обитатели собирались ужинать, но вместо этого в панике повыскакивали на улицу и сгинули в неизвестном направлении. Потом нашли самих людей: уже не живых. Одного - километрах в десяти от стоянки, остальных - еще дальше. Кто в чем был: в легкой одежде, в носках, они кинулись бежать к Ревде. Бежали сломя голову, через горы, напрямик - пока не свалились от усталости и не замерли. Последнее-то не удивительно. Погода стояла: около нуля, мелкий дождь, туман. До ближайшей "населенки" - не меньше тридцати километров, так что шансов у них не было никаких. Вопрос в другом: что должно было произойти, чтобы подвигнуть бывалых, в годах уже, мужиков на такую самоубийственную глупость? Причем, кажется, они еще и абсолютно трезвыми были...
Я ходила по Ловозерам, но на самом Сейдъявре не была. Видела заповедное озеро издали, с перевала.
Здесь - тоже озеро. И место, наверняка, не менее красивое. В хорошую погоду, не в такую серую муть, да если бы еще убрать развалины на берегу... Только горы здесь - намного выше и круче. "Схема строения" примерно та же: как у большинства северных гор. Насколько я понимаю в геологии, это плато, основательно погрызенное ледниками. Но в Хибинах и Ловозерах скальных стенок меньше, чем плоских вершин и пологих лишайниковых склонов. Здесь - наоборот.
От нашей стоянки скалы - с трех сторон: отвесные, мрачные, верхний край теряется в облаках. С четвертой - вид на озеро и остатки лагеря. И давит, давит что-то, наполняет душу тоской и непонятным страхом...
После ужина мы, как дежурные, отправились мыть посуду. Отошли всего метров на двадцать, но накатило такое, что не приведи Господи: словно чей-то взгляд из темноты, внимательный, недобрый, и как ни повернешься - все равно в спину. Ретировались обратно к костру бегом. Под язвительные Серегины комментарии - будто не он вернулся без дров - составили в кучу грязные миски и полезли в палатку.
То ли жуть, висящая в воздухе, все-таки пошла на спад, то ли усталость брала свое, но через несколько минут я провалилась в глубокий, как омут, сон без сновидений.
Проснулась среди ночи. Отчего - не поняла, но тут же обнаружила, что никто в палатке не спит. Выскакиваем на улицу. ИФ с Серегой двумя изваяниями застыли на бугре над палаткой, их обращенные к озеру лица озарены бледными синеватыми сполохами. Взлетаем к ним.
Сколько буду жить - не забуду. В окнах пустых домов разгоралось все ярче странное голубое сияние. Призрачный огонь пополз по стенам, по земле - и вот уже весь поселок беззвучно пылал, почти не видимый в светящемся тумане. Волна света побежала вверх по склонам сопок, только наша лощина почему-то так и осталась темным островком в океане холодного пламени. Запахло озоном, волосы у нас на головах, тихо потрескивая, поднялись дыбом.
Граница света и тьмы проходила метрах в двадцати от места, где мы стояли. Там, за этой чертой, что-то происходило. Плыли, теряя свои очертания, руины внизу, сами собой беззвучно перемещались камни, на скальной полке слева неизвестно откуда возникла корявая, перекрученная ветрами лиственница...
