Литмир - Электронная Библиотека

По мнению ряда историков, ещё при жизни Алексея Михайловича борьба со старообрядцами унесла больше русских жизней, чем война с Польшей или восстание Степана Разина.

Алексей Михайлович Романов умер 9 февраля 1676 года.

Источники по-разному описывают безвременную смерть царя. Одни упоминают, что для всех это стало большой неожиданностью, ему ведь было только 46 лет. Тишайший скончался от сердечного приступа.

Другие утверждают, что умирал Алексей Михайлович в страшных муках. Ему казалось, что Соловецкие монахи трут его тело пилами, и страшно на весь дворец кричал умирающий царь.

А как же связаны с событиями церковного Раскола на Руси мои давние знакомые, сестры Соковнины?

Эту историю я оставила напоследок своего рассказа.

В 17 лет, через год после нашего с ней знакомства, Феодосия вышла замуж за всемогущего царского приближённого, боярина Глеба Морозова. Тому было уже 54 года, и он сочетался вторым браком.

Когда юная боярыня Морозова родила сына, Глеб Иванович был несказанно рад. У любимого брата Бориса, скопившего немалое состояние, тоже не было детей, сам Глеб Иванович был отнюдь не бедным человеком, поэтому новорожденный Иван Морозов с младенчества сделался богатейшим наследником.

Так сбылось предсказание четырехлистного оберега — клевера — о несметном богатстве.

В семье Морозовых царила настоящая роскошь. Причем не только в их московском доме, но и в подмосковных имениях. В селе Зюзино по барскому двору разгуливали павлины, а боярыня Морозова выезжала в серебряной карете, запряженной шестеркой породистых лошадей, в сопровождении сотни слуг.

Глеб Иванович высоко ценил образованность и ум своей супруги и неоднократно советовался с ней по хозяйственным и политическим вопросам.

После смерти мужа и его брата боярыня Морозова осталась владелицей огромного имения, но не простой вдовой, а «матерой», как тогда говорили, — то есть вдовой-матерью, управляющей поместьями до совершеннолетия сына и сохраняющей для него наследство.

Сведения о замужестве младшей сестры Феодосии, Евдокии, не так широко известны. Она вышла замуж в 16 лет за троюродного брата царя Алексея Михайловича, князя Петра Семеновича Урусова, человека, можно сказать, тоже очень небедного. Родила от него троих детей, но была разведена с мужем в 1672 году, за три года до своей смерти.

Нововведения раскололи русское общество того времени — от знати до горожан и крестьян — на два лагеря. Правительство Алексея Михайловича последовательно поддерживало церковные реформы, и на первых порах репрессии были направлены только против вождей раскола.

Десятилетием позже Патриарха Никона после конфликта с царем лишили кафедры и удалили от дел. Протопопа Аввакума, одного из лидеров раскольников, вернули на некоторое время в Москву и попытались привлечь на сторону официальной церкви. Принять реформы Аввакум отказался, но за это время в ряды старообрядцев влилось немало новых именитых сторонников.

Самыми известными духовными дочерьми протопопа стали сестры — Феодосия Морозова и Евдокия Урусова. И в этот момент их судьбы делают крутой поворот во второй раз. Дом Морозовой становится центром старообрядчества: сюда приходят и тайно живут гонимые царем раскольники, отсюда рассылается огромное количество писем в поддержку «веры отцов».

Царь Алексей Михайлович хорошо знал о симпатиях Морозовой, но долго боялся тронуть представительницу такого родовитого семейства.

В 1665 году царь предпринял попытку, не прибегая к крайним мерам, устрашить боярыню Феодосию. У нее конфискуют значительные земельные владения, оставшиеся после смерти мужа. Но после заступничества царицы большую часть вотчин Морозовой возвратили.

В январе 1671 года царь Алексей Михайлович женился второй раз — на молодой Наталье Кирилловне Нарышкиной. Феодосия Морозова по своему положению одной из знатнейших женщин при дворе обязана была присутствовать на бракосочетании. Однако она намеренно уклонилась от участия в свадьбе, что стало последней каплей для царя.

Несмотря на привычку жить в роскоши, Феодосия Прокопьевна добровольно отреклась от всех земных благ и сравнялась с простыми людьми, тайно постригшись в монахини под именем Феодоры. Меньше чем через год после принятия пострига в дом Морозовой по приказу царя явился архимандрит Чудова монастыря, а впоследствии Патриарх Московский Иоаким. Он допросил Феодосию и ее сестру Евдокию Урусову и вначале оставил их под домашним арестом, но через два дня боярыню Морозову перевезли под стражей в Чудов монастырь в Кремле. Именно этот момент запечатлен на бессмертной картине Сурикова.

В заточении Морозова узнала о смерти своего единственного сына. Царские подручные предложили сжечь раскольниц, но бояре не дали согласия на казнь знатных узниц. Тогда их начали истязать. Женщин поднимали на дыбу, а затем бросали обнаженными спинами на лед. Не сломив приверженность старой вере, подручные царя заключили Морозову в Новодевичий монастырь.

Вся знать Москвы потянулась туда, чтобы своими глазами увидеть «крепкое терпение» боярыни. Тогда царь решает убрать сестер Соковниных подальше от столицы, сослав их в Боровск. Но и там они не смирились: продолжали переписываться с единомышленниками, их часто навещали известные старообрядцы. В конце концов царь Алексей Михайлович решил поставить точку в этом затянувшемся противостоянии. Морозову с сестрой бросили в яму и стали морить голодом.

Урусова скончалась первой. Боярыня Морозова умерла после нее второго ноября 1675 года. И была тайно, без отпевания, похоронена рядом с сестрой.

Царь Алексей Михайлович, опасаясь возмущения старообрядцев, три недели не разрешал объявлять о смерти непокорной боярыни. Местонахождение могил мучениц засекретили.

Так трагически оборвалась жизнь этих прекрасных женщин, которые вытерпели ужасные муки за то, что они считали более важным, чем их огромное богатство и даже чем собственная жизнь. Их чистые души оказались выше любых меркантильных расчетов, какими бы громкими словами эти низкие мысли ни прикрывались. Боярыня Морозова и княгиня Урусова, Феодосия и Евдокия Соковнины, мои Дося и Дуся.

Сегодня нас поражает жестокость расправы над людьми, вся «вина» которых состояла в том, что они хотели молиться по старым обычаям, так как боялись, что новые могут «погубить» их души. Но следует учесть, что принятие или отвержение государственной церкви считалось тогда показателем политической лояльности. Царь опасался, что знатная боярыня может стать центром государственной измены.

Тем не менее, не может не ужасать то хладнокровие, с которым «тишайший» царь отдал повеление обречь несчастных женщин на смерть от голода. Не меньше шокирует полное отсутствие сострадания у тюремщиков-стрельцов — вроде бы верующих православных людей, которые на слёзные мольбы умирающих сестёр дать им покушать чего-нибудь отвечали: «Не велено».

Но разве мы не видим нечто подобное в Украинской войне? Разве в течение восьми лет не уничтожались русские люди Донбасса только за то, что они настаивали на праве говорить на языке своих предков? И разве уничтожение невинных людей не стало обыденным делом войск неонацистского режима и их иностранных наемников?

Но в такой войне не может не быть своих героев, погибших в самом расцвете своей жизни. Такой жертвой стала Даша Дугина, прекрасная девушка, дочь известного философа и геополитика Александра Гельевича Дугина.

На этом я закончила свои записи о командировке в средневековье и перенеслась в 50-е годы, где об Украинской войне уже мало что помнили.

38
{"b":"882364","o":1}