— Не говори так. Судя по тому, что я слышала, ты совсем на него не похож. Я не думаю, что ты когда-нибудь сможешь быть настолько ужасным.

— А ты такой хороший человек, что не заметила этого. Ты увидела за маской меня настоящего. Изменила меня просто тем, что появилась в моей жизни. Ты вернула меня к тому, кем я был.

— Райан сказал, что тебе не нужны ни деньги, ни имущество твоего отца. Ты мог получить больше, но согласился забрать только ресторан. Почему ты так поступил?

Алекс усмехается, откидываясь в кресле.

— Когда я приезжал из школы на летние или зимние каникулы, как ты, наверное, слышала, мне не были рады. Я нашел работу на полставки и сначала начал с должности посудомойщика, я был еще ребенком, а в ресторане «John’s» придерживались старых принципов, поэтому они не возражали против того, чтобы взять меня на работу. Отец не хотел, чтобы я был рядом, а мне нужно было чем-то заняться. Райан был еще слишком мал, чтобы помнить, но моя мама всегда находила время, чтобы побыть со мной наедине. Поэтому мы время от времени ходили в «John’s» вдвоем. И всегда ели одно и то же.

— «Монте-Кристо»?

— Да. — Он смеется, но в его глазах блестят слезы. — Думаю, Райан действительно все тебе рассказал. Это была наша фишка, мамина и моя. А когда она начала болеть и не могла уже выходить из дома, то готовила «Монте-Кристо» дома для нас с Райаном. — Он тоскливо улыбается. — Этот ресторан — особенное место. Я работал там годами, даже когда в этом не было необходимости, потому что, находясь там, чувствовал себя ближе к ней. Они помогли мне почувствовать себя семьей. Хотя моя семья была уничтожена, а отец не хотел иметь со мной ничего общего, я всегда знал, что у меня есть работа и место, где я принадлежу себе. «John’s» был моим домом.

— Я понимаю, правда. Я работала в нескольких ресторанах и всегда чувствовала, что мне тесно в их кругу, но «John’s» был для меня как семья. Именно поэтому я проработала там так долго, и это одна из причин, почему потеря работы была для меня так болезненна. Я провела там большую часть своей взрослой жизни.

— Знаю, я тоже. Просто на двадцать лет раньше. В том-то и дело, что мы с тобой, Карина, во многом похожи. Поэтому, когда я увидел в списке активов, что мой отец владеет баром «John’s», то просто обязан был его получить. По сей день я понятия не имею, когда он приобрел его и почему. Может быть, у него были свои воспоминания, связанные с моей матерью, я никогда не узнаю. Но именно поэтому, когда я увидел его, то понял, что он должен стать моим. Я не знал, что буду делать с рестораном, но в каком-то смысле я вернул свою семью.

Он улыбается, и по его щеке скатывается слеза. Он быстро вытирает ее.

— Хватит об этом. Я вижу, что ты что-то хочешь обсудить.

— Поговорим о нашей сделке?

— О чем именно? Она все еще в силе. Если я правильно помню, ты выполнила свою часть, так что я продолжу выполнять свою.

— Но разве ты не хотел, чтобы Райан потерял свое наследство? Разве не поэтому ты все это затеял?

— Не думаю, что я когда-либо планировал это. Просто хотел сделать ему больно за то, что его любят, а меня нет. Я знаю, что это незрело. И понимаю, что Райан не имеет никакого отношения к тому, как со мной обращались. Я даже не злюсь на него, никогда не злился. Все дело в нашем отце. Но я думаю, что, запертый в этом одиночестве и зацикленный на своих мыслях, я смог убедить себя, что причинить боль Райану будет хорошей идеей.

— Ты говорил с ним в последнее время?

— Он заходил ко мне на днях. Мы разговариваем почти каждый день, с тех пор, как встретились в «John’s» пару недель назад. Я не хотел вмешиваться в ваши с ним отношения, иначе связался бы с тобой. Но решил, что вам двоим есть о чем поговорить и что исправить. Я достаточно навредил. Особенно зная, как мало времени у него осталось.

Не хочу говорить о сроках Райана и о том, что ему нужно сохранить свое наследство. Я не спрашиваю его об этом, потому что мне кажется, что это неправильно. Несмотря на то, что мы вместе шесть месяцев, большая часть этого времени прошла во лжи, в огромном количестве лжи, и мы оба хотим начать все заново.

— Я не уверена, что комфортно себя чувствую, когда ты заботишься о моей бабушке.

— Таков был наш уговор. Ты посвятила шесть месяцев своей жизни нашей сделке, а я пообещал, что буду заботиться о ней. Все остается в силе. Я не собираюсь уклоняться от этого.

— Ладно, тогда мне все равно нужна работа. Может быть, я смогу работать на тебя где-нибудь. Уверена, у тебя есть вакансии. Может быть, в одном из твоих ресторанов? Так я хотя бы буду чувствовать, что вношу свой вклад.

— Ну, Карина, тебе решать, что делать. Ты всегда можешь вернуться в свой ресторан.

— Это не мой ресторан. Ты не можешь так его называть, я не работаю там уже почти год.

Алекс встает и подходит к своему столу. Он открывает ящик, достает конверт и протягивает его мне.

— Я могу называть его так, потому что он твой. Вот документы. Я переписал его на твое имя несколько месяцев назад.

— Что? Ты же не серьезно!

Я беру у него конверт и открываю его. Внутри — документ на здание и все бумаги, в которых указано, что я владею «John’s Bar and Grille».

— Ты не можешь этого сделать. Это слишком. Ты не можешь заботиться о моей бабушке и делать такие широкие жесты. — Я складываю все бумаги обратно в конверт и протягиваю ему, но он не берет его.

— Он твой. Видишь, все бумаги на месте, все подписано и заверено. Ресторан оформлен на тебя, хочешь ты этого или нет.

— Но разве я не должна что-то подписать? Разве не так все устроено?

— О, Карина, мне нравится твоя наивность. — Он дразнится, но это не кажется грубым, как в нашу первую встречу. — Когда же ты поймешь, что все работает по-другому, когда у тебя много денег?

Он ухмыляется, и я бью его конвертом по плечу.

— Нет, я не согласна. Я не могу быть одной из тех девушек, которые просто берут все подряд. Я думаю, мне и так повезло.

— Справедливо. Тогда, может быть, ты купишь его у меня?

— Куплю у тебя? Ты же знаешь, что у меня нет денег. Это одна из извращенных игр миллиардеров, о которых я слышала?

— Только если ты готова к этому. — Он быстро двигает бровями вверх-вниз, и я смеюсь, прежде чем снова ударить его конвертом. — Я сделаю тебе предложение, от которого ты не сможешь отказаться.

— Разве мы не делали этого раньше? — спрашиваю я.

— Да, но не так. Сколько денег у тебя с собой?

— Ты имеешь в виду прямо сейчас?

Он кивает.

Я лезу в сумочку и достаю кошелек. Внутри лежит пятидолларовая купюра и немного мелочи. Я протягиваю ему купюру, и он берет ее. Отсчитывает сдачу и кладет ее рядом с пятидолларовой купюрой, достает бумажник и протягивает мне четыре хрустящие однодолларовые купюры.

— Вот ваша сдача, мисс Кэмерон. Вы только что купили себе нью-йоркское заведение.

Я беру деньги и засовываю их в свою сумочку, а затем быстро обнимаю его.

— Знаешь, Алекс, я действительно люблю тебя. Но в другом смысле.

Он отстраняется, прикладывает руку к сердцу и делает лицо, как будто ему больно.

— Я никогда не думал, что услышать эти слова может быть так больно, — говорит он. — Ты знаешь, что я тоже люблю тебя. И, если все сложится так, как я ожидаю, для меня будет честью, что ты станешь моей сестрой.

— Оу, — говорю я, снова обнимая его. — Я всегда хотела брата.

— Кто знает, может, я снова начну ходить на свидания.

— Ты всегда можешь продолжить устраивать балы-маскарады Райана.

Он пожимает плечами.

— Я не настолько драматичен. Может, что-нибудь попроще. Посмотрим. Может быть, я заключу один из тех браков по расчету, о которых постоянно слышу.

— А как же любовь? — спрашиваю я.

— Любовь? — усмехается он. Алекс наклоняется вперед и протягивает мне руку. Я колеблюсь, прежде чем взять ее, но потом все-таки беру. — Что бы ни случилось между тобой и Райаном, теперь ты всегда будешь моим другом. Не думаю, что смогу выдержать еще одну боль в сердце, подобную той, что ты мне подарила, но ты показала мне, что у меня все еще есть сердце. Брак по расчету для меня хорошее решение. У меня будет общение. Это будет хорошо. Я буду в порядке.