Поэтому, самые талантливые представители поколения Эльчина Гусейнбейли, включая его самого, не из разряда тех, кто пренебрежительно отвергает предшествующую литературу. Не заблуждается объективная критика, расценивая их как преемников шести-семи-десятников. Но у арабов есть мудрое изречение: Люди больше похожи на свою эпоху, чем на своих родителей.

Кстати, о драматургии, – несколько слов о сценических произведениях Эльчина Гусейнбейли… Я читал некоторые его пьесы, иные – видел на сцене. «Императора» и читал, и смотрел в театральном воплощении.

И здесь Гусейнбейли смог сотворить синтез реализма и метафоричности; представление отдельных людей, индивидов звучит как притча, выражающая само Время. Некий домовладелец сперва превращается чуть ли не в бомжа, затем, в результате фантасмагорического превращения получает выдуманный им самим статус Императора.

Эта императорская блажь, сперва кажущаяся «сдвигом по фазе» опять же реализуется в метафорическом смысле, и новый-бывший хозяин дома либо утихомиривает старых жильцов, либо же выбрасывает на улицу, обрекая на участь отверженных.

Как я говорил, Эльчин Гусейнбейли работает на трех важных поприщах литературы – в прозе, драматургии и публицистике. Я внимательно прочел и сборник его эссе, статей и полемических работ – Господин XXI век». В литературной среде в наши дни немало тех, кто живет по принципу «не тронь меня – не трону тебя», кипятятся и огрызаются, только когда наступят на их любимую мозоль.

Эльчин Гусейнбейли находится не на первопутке, а на рубеже зрелости. Верю, что к написанным им ценным произведениям прибавятся новые, еще более значимые в разных жанрах.

ANAR, Народный писатель

29 апреля 2007 г

За много лет старался не давать публичных оценок нашим писателям и поэтам. Нельзя быть секретарем Союза и раздавать подобные оценки. Критика может уничтожить, а ненужная патока заставить бездарность поверить в свое предназначение. Может поэтому Секретарям Союза запрещено давать рекомендации для приема новых членов, чтобы не оказывать невольного давления на приемную комиссию.

Однако за последние годы в азербайджанскую литературу пришло новое поколение, которое уже успело заявить о себе. После очевидного провала начала девностых, которые произошел по всем бывшим советским республиками нашей стране появилась новая плеяда поэтов и писателей. И один из самых своебразных и талантливых – Эльчин Гусейнбейли. Он еще успел «зацепить» советское прошлое, закончив Московский Государственный Университет, но его становление пришлось на годы независимости. Уже первые его рассказы заставили поверить в его незаурядный талант. Я бы сравнил его «Письма серого осла» с рассказом Натика Расулзаде об ослике, который я считаю шедевром нашей литературы. У Эльчина есть фраза «Сколько не кричал я, никто на зов не отозвался». Разве это касается только ослов? И рассказ завершается пожеланием, чтобы другой осел хотя бы крикнул в ответ.

Затем было «Солнце бьет в глаза». История о том, как человек проходит в район, оккупированный нашими соседями, чтобы умереть на родовом кладбище. Сама история, заставляющая в который раз, подумать о бессмысленности любой войны. И его роман «Человек-рыба», в котором есть потрясающие строчки, наверно известные любому мужчине – «Каждую ночь я ловил свою жену, а под утро выпускал ее». Убежден: что есть женщины, которые могут высказаться еще сильнее. Некоторые его строки напоминают философию суфистов «Тот, кто лишен грусти, лишен памяти. А без памяти человек, как цветок без запаха». По-существу любая талантливая проза это познание сути божества, как и главный постулат суфизма. Но преломляемый через исламский аскетизм. Может наиболее ценно и то, что свои произведения Эльчин создает на азербайджанском языке, внося новые краски в нашу многовековую литературу. Его роман «Дон-Жуан» критики считают «историко-синтетическим» явлением в нашей прозе. А его рассказ «Ягненок с красной ленточкой» – незамысловатая история об обрезании мальчика и ритуальном жертвоприношении ягненка, отсылает нас к эпическим произведениям Нагиба Махфуза «Дом, не там где вы родились. А там, где прекратились ваши попытки к бегству» – считает великий египетский прозаик. Любая качественная проза всегда интернациональна, так как повествует о вневременных и интернациональных проблемах жизни, любви, ревности, смерти, человеческих отношений и попыток обретения счастья. Но сама проза должна опираться на национальные корни, иначе она просто будет вторична и никому не интересна. В прозе Эльчина еще чувствуется некоторая публицистичность, но это очевидно связано со временем в котором он творит. По восточным меркам он еще достаточно молод. И мы можем надеяться, что он создаст еще немало произведений, которые станут заметным явлением нашей литературы.

Чингиз Абдуллаев, Народный писатель

Август, 2018

На самом деле… как будто если не использовать словосочетание «на самом деле», все пойдет наперекосяк… это всего лишь игра. Не игра слов, и не игра в слова. Это игра в любовь…

В вагоне метро вглядываюсь я в женские лица. Исследую, оцениваю, всевозможные характеры, тратя тем самым, полчаса не лучшим, но весьма приятным образом. Я остро ощущаю, как с каждой новой станцией время уходит в никуда, но не жалею. Потому, что именно в эти полчаса улетаю куда-то далеко, забрав с собой одну, а если повезет, несколько представительниц слабого пола, уже придумав для них слова обольщения, слова близости, придумывая все новые и новые в случае неудачи. И это замечательная, скажу я вам, привычка, или, если хотите, кайф.

Признаюсь сразу – люблю женские губы, и они должны быть непременно пухлыми как у Сезен Аксу. Также хотелось бы отметить, что в дальнейших своих сравнениях ни разу не упомяну о Наших (как никак дело то о чести и достоинстве, да и под нынче модный суд не очень хочется).

Вот, например той, что с тонкими губами и узким носом я ничего не сказал бы, если даже имел бы возможность. К тому же у нее маленькая грудь, как у Джуди Фостер. Мелкогрудые женщины бывают неверными, злыми и эгоистичными. Конечно же, это не относится ко всем представительницам прекрасной половины. Как и везде, здесь есть исключения, особенно среди моих читательниц! Я получал неописуемое удовольствие от слов, которые с особой тщательностью отбирал, заучивал наизусть, повторял, но ни разу не произнес вслух (заметьте ни разу). Я сознательно извожу читателей (читательниц), ибо они пытаются найти хоть какой-то смысл в прочитанном – А никакого смысла-то и нет. Может быть, это игра в слова или игра слов, а любовь вне игры. Бог его знает.

А эта с голубыми глазами, похожая на Туркен Шорай, давно пытается меня заарканить. Какие глаза! Светлые, чистые! Как говорят поэты: необъятные, словно небо, глубокие, как океан и так далее. В общем, ее взяла, я очарован. Теперь я понял, что мужчины – змеи. Их легко околдовать с помощью женских глаз. Но не тут-то было.

Мой взгляд оторвался-таки от двух больших озер глаз незнакомки и ловко переместился на пышную грудь. Тут мне вспомнилась Памелла Андерсон (и несколько наших красавиц). На меня стали наезжать мысли, порочащие мусульманского мужчину. От пышногрудых всегда веет добротой и щедростью, и я признаю, что испытываю в этом острую необходимость, равно как и все мужчины. Необычайно обрадованный такой удаче, я быстренько проштудировал в голове давно подготовленную речь.

Но какая-то сила заставила меня посмотреть на девушку, сидящую прямо передо мной. Я подумал, что ее здесь, наверное, не было. Или же я слишком долго находился во власти пагубных мыслей.

Это была она! Конечно же – это она! Та, которую я ждал тысячу лет, ту, которую я каждый день воскрешал в своих мечтах, и не мог даже в мыслях подумать о ней плохо. Нежное создание сидело сейчас прямо передо мной.