Если я хоть частично вникал в то, что говорил преподаватель, остальные вообще откровенно зевали, ковырялись в телефонах и планшетах, тихо переговаривались между собой. Сильно никто не хамел, конечно, но и с дисциплиной у них явно не задалось.

Ах, нет… была еще одна особа, внимавшая каждому слову господина Вятича. Так назвал свою фамилию историк, когда поприветствовал всех в начале урока.

Анна Морозова. Она сидела на первом ряду, слушала тему внимательно, периодически что-то строчила в планшете, но явно по делу, а не просто так. Наследница не общалась ни с девчонками, ни с парнями. Вообще. В классе она появилась одна. Ни с кем не здороваясь, прошла к своему месту. Устроилась поудобнее, достала все необходимое, так же не обращая внимания на одноклассников. В общем, всячески давала понять, мол, я не с вами, придурки. Я выше вас.

– Господи… – Громким шепотом высказалась Ангелина после того, как учитель сообщил, что зовут его Николай Вятич. Почему-то без отчества. Романовская закатила глаза вверх, демонстрируя легкое раздражение. – Он идиот, мне кажется. Каждый раз называется. Каждый долбаный раз урок начинается с фразы, напомню вам…  Ну, и дальше по тексту. Думает, за эти три года мы не запомнили, как его зовут?

– Ну, сестричка, тут сто́ит задуматься. Из всех присутствующих в аудитории, только у господина Вятича есть документ, подтверждающий наличие ума. Диплом о высшем образовании. Его мнению можно доверять. А то, что он считает вас одноклеточными амебами, не способными выучить фамилию… Знаешь, не его в том вина…  не его…

Я закончил свою речь, повернулся и с насмешкой посмотрел на Романовскую. Она тоже в этот момент смотрела на меня. И физиономия у Лины была злая. А что ты хотела, стерва? Твой папаша сказал ведь, демонстрируем обоюдную неприязнь. Или девчонка думала, только она будет меня цеплять? Да хрен там.

– Мммм… – Варя выглянула из-за плеча подруги и подмигнула мне. – Я даже готова простить тебе, красавчик, что меня ты тоже внес в число идиотов. Зато нашу девочку поставил на месте знатно. А вы, смотрю, не сильно любите друг друга…

– Лопухина, Романовская и… простите, молодой человек. Вас вижу впервые. Представьтесь, будьте добры. – Учитель сразу отреагировал на нашу беседу. Видимо, мы все же слишком громко говорили между собой.

– Антон Лерманов. – Я встал из-за длинного стола и назвал имя, которое теперь принадлежит мне.

Вообще, школьные классы здесь, в этом заведении, сильно отличались от привычных. Во-первых, их называли иначе – аудитории. Во-вторых, выглядели они, как небольшой амфитеатр. Широкие ступени шли вверх, на каждой такой ступени стояли длиннющие столы с лавочками. В итоге, ученики сидели не по два человека, а полноценными рядами. Поэтому по правую руку от меня устроились Влад и Николай, а по левую – Ангелина с Варей. Дальше – еще человек десять одноклассников.

– Ах, да… Вы – племянник Сергея Сергеевича… Как же… Помню, помню… Давно шел разговор о Вашем переводе. – Учитель кивнул. – Присаживайтесь. Вернёмся к началу диалога. Лопухина, Романовская и Лерманов, будьте любезны, оставьте ваши разговоры до перерыва. А Вам, Варвара Леонидовна, вообще надо вникать в историю более внимательно. Будущим бенефициарам весьма важно знать данный предмет.

– Да мне до черта чего надо и важно. – Тихо буркнула себе под нос Варя. – Жить только когда?

Учитель сделал вид, будто не услышал ее высказывания, и продолжил урок. Вернее, собрался продолжить. Дверь аудитории с грохотом распахнулась, в кабинет вошли трое парней.

– Мммм… Вот и наши звезды… – Тихо прокомментировала Лина. – Им, как видишь, Варечка, нихрена не надо. Они живут по своим правилам. Привыкают быть особенными.

Всех троих я узнал сразу. Шереметев, Бутурлин и Головин. Еще в начале урока, едва мы только пришли в класс, обратил внимание на их отсутствие.

– Молодые люди… – Вятич снова замолчал на пару секунд. Наверное, подбирал приличные выражения. Феноменальная выдержка у мужика, конечно. – Урок начался десять минут назад. Вы опоздали. Будьте добры, покиньте класс.

– Бегу и падаю. – Бросил в сторону преподавателя Макс Бутурлин.

При этом он даже не сбился с шага. Топал уверенно в сторону рядов, чтоб занять свободное место. Наследник «Источника» демонстративно пережёвывал жвачку, надувая пузыри.

Головин и Шереметев вели себя чуть адекватнее, но на слова учителя тоже внимания не обратили.

– Молодые люди! – Вятич, видимо, решил пойти на принцип. – Вы стабильно опаздываете на мои уроки. Я уже предупреждал, что больше такого не потреплю.

– Ой, мляяяя… – Бутурлин замер. Стоял он в данный момент лицом к ученикам. Наследник усмехнулся, окинул взглядом одноклассников, которые с интересом ожидали продолжения, а затем резко крутанулся на месте, развернувшись, и в два шага оказался рядом с учителем. – А если мы не хотим выходить?

Этот мудак задал вопрос, затем надул очередной пузырь и лопнул его почти перед носом Вятича.

Учитель от неожиданности и откровенности такого хамства вздрогнул. Выглядел он, конечно, совсем несчастным. С одной стороны, есть вопрос уважения и субординации, на которые сейчас кладут мужской плловой орган, а с другой – трое этих мудаков являются будущими владельцами Корпораций. С ними связываться – себе дороже. Конечно, никто не осудит Вятича, если он отступит.

– Тем не менее, вы все равно покинете класс.

Я с удивлением уставился на учителя. Он серьезно? Лицо у Вятича побледнело и одновременно пошло красными пятнами. Губы немного дрожали. Я видел, как сильно он нервничает. Но при этом, несмотря на обстоятельства, мужик решил стоять на своем. Ну, что ж… достойно уважения. Впервые вижу такое, если честно. В моей прошлой школе против сраного Костырева никто бы никогда слова не сказал. А тут – наследник бенефициара.

– Да пошел ты… – Бутурлин лопнул еще один пузырь.

Лопнул так «удачно», что жвачка вылетела из его рта и шлёпнулась прямо на учительский костюм. Естественно, все прекрасно поняли, Макс сделал это специально. На задних рядах кто-то тихо хихикнул.

Ну, что ж… Похоже, пора что-то предпринять. Я мысленно усмехнулся, а потом очень осторожно запустил телепатию. Если бы этому можно было бы придать физическое воплощение, то, пожалуй, возникла бы картина, как по классу медленно тянет свои щупальца туман.

Это, кстати, тоже заслуга Насти. То, что я могу включать и выключать способности. Когда начал слышать голоса окружающих, а вернее, их мысли, думал, с ума сойду. Двадцать четыре часа вокруг меня стоял гул. А если учитывать, о чем думают люди, полагая, что их мысли никому не доступны, то вообще полный треш. Я с большей частью района перестал здороваться. А при виде некоторых вообще сразу переходил на противоположную сторону. Именно подруга подсказала мне выход.

– Борь, а ты попробуй представить, будто это – не люди. Представь, будто это – самое настоящее радио. И вот ты берешь и крутишь ручку громкости. До упора, пока не щёлкнет. Мы не знаем ничего о твоих способностях. Это – плохо. Но с другой стороны, факт известный, что псионика привязана к работе мозговых клеток, к нейронным связям. Значит, ты можешь дать подобную команду. Вообрази, будто выключаешь звук и все.

Самое интересное, сработало. Чему я бесконечно был рад. Даже не считая угрозы со стороны особистов, жить, когда вокруг тебя постоянно перемещаются предметы, когда люди кричат свои поганые мыслишки прямо тебе в мозг, когда в любой момент ты можешь расплавить рандомный металлический предмет к чертям собачьим или наоборот, заморозить – очень сомнительное удовольствие.

Но в данную секунду мне нужно было понять, верно ли мое желание вмешаться в события. Не навредит ли оно. Чисто интуитивно, я понимал, лучше всего делать то, что говорит нутро. Оно вряд ли ошибается.

«Какие же мудаки, прости Господи…  Стану во главе Корпорации, «закажу» этих троих. Велю, чтоб им кишки выпустили. И намотали на шею. Или…  Или яйца отрезали. Зачем им яйца? Таким уродам лучше не размножаться…»