Вздыхаю, достаю из кармана зубочистку, сую между зубами:

– Ну, убить вы меня всё-таки пытались. Не помешало даже то, что я находился в особняке Эдвайсов.

– Это был отец Гэкару, Константин. Он очень страдал и нарушил приказ. Но я его понимаю. Ты бы не пытался отомстить за своего ребёнка?

Кто знает. За сотни лет у меня не появилось детей. У теней Шиилы не может быть таких связей. Отвечаю:

– Что ты хочешь, Элеонора? Чтобы у меня совесть проснулась? Сделали клан отморозков, чью благородную цель знали несколько избранных, а потом удивляетесь, что кто-то поставил их на место? Они мешали мне и поплатились за это. Вломились ко мне в дом, вырубили, засунули в железный гроб, а теперь мозги мне промываешь? И даже если бы я знал о ваших благороднейших мотивах, с какой стати меня должно это волновать? С какой стати меня вообще должны волновать проблемы вашего мира?

– Вашего мира? – костится на меня Элеонора.

Упс. Вот тебе и вековечный Альв. Разнервничался, немного проболтался. Дурацкий боевой транс.

– Вашего, – усмехаюсь, ухожу от темы: – А как ты вообще оказалась в Вальтах, если работаешь на Фрагоров?

– Так же, как и ты. Фрагору дорого обошлось скрыть мое прошлое. Еще дороже внедрить в Вальты. Мы пользуемся разными средствами. Пойми же, Константин. У нас мало времени. Еще пять-десять лет и мы все вымрем. Не останется ни одного фрагоровца. Одни старики. Многие из нас уже сходят с ума. Они чувствуют, что умирают, выходят за пределы областей и охотятся за одарёнными, убивают их, забирают их сумму, продлевая этим свои мучения. Если ты не услышишь меня, то обещаю, через полвека вместе с фрагоровцами умрет семьдесят процентов населения планеты. От рака, бесплодия и болезней.

Я собираюсь встать, но Элеонора хватает меня за руку, сжимает, в глазах чуть ли не ярость и уверенность в своих слова:

– Я устала, Константин. Ты меня слышишь? Я просто… устала. Мне кажется, Монтано подозревает меня, поэтому я уже ничем не могу помочь своим… Но ты можешь.

Качаю головой:

– Монтано тебя не просто подозревает. Он точно знает, кто ты.

Элеонора быстро моргает глазами:

– Н.. но… С чего ты взял?

Хм, пожалуй, не буду ей рассказывать на что способен Монтано.

– Я в этом уверен. Он тебе подыгрывает. Ты же сама сказала, что твои дела последнее время не очень. Пазлы найти не можешь, постоянные проблемы. Уверен, ты давно не приносишь никакой пользы ни Вальтам, ни Фрагорам. Ты осталась одна, моя дорогая. Вальты скармливают тебе дезинформацию, а Фрагоры понимают, что с тобой что-то нечисто. Возможно, считают, что ты предательница. Это лишь мои догадки, но они часто оказываются верны.

Ну вот. Элеонора совсем скисает. Опускает голову:

– Может, ты и прав. Я давно это подозревала. Не могли мои дела идти настолько паршиво… – смотрит на меня, в глазах что-то вроде надежды: – Я давно за тобой наблюдаю и кое-что поняла. Ты неплохой человек, Константин. Так сделай еще одно хорошее дело. Сделай это для всего мира. Я сама уже ничего не смогу сделать. И хочу просто… на покой. Но ты можешь помочь, если в тебе осталось хоть что-то… человеческое. Ты слышишь? Я могу организовать вашу встречу с фрагоровцами. Это поможет и тебе, и им. Они знают о пазлах больше всех, но у них нет технологий для расшифровки генетических ключей. Новая Сила нужна была как раз для этого.

– А, вот оно что. Понятно теперь, зачем ты хотела со мной встретиться. Тебе поручили привести меня к радиоактивным парням?

– Нет, Константин, ты ошибаешься. Я попросила их не трогать тебя какое-то время. Сказала, что лично смогу тебя убедить… В нашем деле враги часто становятся союзниками. Поэтому… Если ты что-то знаешь о пазлах, скажи мне. Отдай их нам. Отдай их Фрагору. Так мы изменим мир в лучшую сторону, а от меня наконец отстанут. Мы всем дадим шанс на спасение. Мой отец верил в это. И он был очень хорошим человеком…

Долго смотрим друг другу в глаза. Изменить мир в лучшую сторону. Дадим миру шанс на спасение. Не сосчитать, сколько раз я слышал такие идеализированные реплики.

Пристально смотрю в глаза Элеоноры:

– М-да, тяжело тебе воевать на два фронта, да? Фрагоры и Вальты от тебя требуют пазлы, а ты влезла в игру, которая тебе не по силам и уже запуталась, кому служишь. Ладно, такие каши я расхлебывать умею и кое-в чем смогу помочь. Я и так планировал это сделать, забыла? Но ни с кем встречаться я не собираюсь… – усмехаюсь. – Кстати, кто был тот человек, напавший на тебя в лесу?

Элеонора отпускает мою руку, отворачивается:

– Моя благодарность тебе, Константин. За то, что выслушал. Я сама понимаю, что мои слова звучат слишком красиво, но… просто поверь. А человек… Его зовут Дэвид. Он был старостой в моей деревне. И это он сдал моего отца. Из-за него убили всю мою семью.

– Ты что-то недоговариваешь. Он говорил, что хочет справедливости. Что он имел в виду?

– Я не знаю.

– Врешь.

Элеонора закатывает глаза:

– Ты не доверяешь учителю, а? Сказала же, не знаю. Понятия не имею, что он имел в виду. Я вообще думала, что он давно сдох. Спроси его, если встретишь. Мне тоже интересно. Не забудь только вырвать ему кадык. Я всё тебе рассказала, Константин. Мне больше нечего скрывать. И… я устала…

Встаю, смотрю на Элеонору сверху вниз:

– Что-то я перестал тебя понимать. Так ты устала или хочешь… хм… спасти мир? Надо выбрать что-то одно.

Элеонора кисло улыбается:

– Я хочу и то, и другое. И при этом выжить… Я хочу на море, ты понял меня? – повышает голос. – На чертово море! Хочу увидеть морскую пену! Закат солнца! Песчаный берег! Я не только… – запинается. – Я в первую очередь женщина! Красивая и молодая, damn you! Да, я хочу все это закончить! Хочу выговориться! Хочу, чтобы ты, черт бы тебя побрал, сделал за меня мою треклятую рабо…

Я прерываю громогласный ор Элеоноры поцелуем. Мои губы впиваются в ее. Чувствую вкус помады на языке. Глаза Элеоноры превращаются в блюдца.

Она в растерянности и шоке.

Попалась…

Чувствую вкус губ Элеоноры. Пышные, влажные, и с нотками чего-то цитрусового. Ее парализовало, как от электрического тока. Она вцепилась ногтями в кровать, слышу звук рвущейся простыни. Ткань халатика сползает с ее плечика, одна из упругих грудей услужливо показывается с набухшим, коричневатым соском.

Чувствую мурашки по ее телу, учащенное дыхание.

Впритык смотрю в заслезившиеся и распахнутые глаза, цвета морских глубин.

И…

Пора!

Ментальные щупальца нащупывают ее замешательство. Ее ступор. Ее ослабевающий разум. Погружаются в омут чужой памяти, выискивают картинки и образы из прошлого.

И первое, что я понимаю… Намерения Элеоноры. Она и правда не хочет меня обманывать. Она искренне отчаялась. Ее цель стать принцессой-аристократкой давно осталась в прошлом. Осталось только желание быть обычной женщиной. Красивой, радостной, желанной, счастливой… В самых отдаленных её мыслях я вижу воображаемую картинку…

Элеонора идет по пляжу под руку с мужчиной. Вокруг них бегают дети. Мальчик и девочка, обоим лет по пять. Всё бы хорошо, но образы всех, кроме нее, расплывчаты. На мужчине и детях нет лиц – только размытые кляксы. Ей часто это снится, но всё всегда заканчивается одинаково. На пляж врываются люди. Много мужчин в лохмотьях Фрагора и фраках Вельтешафт. Они хватают ее, связывают. Семью без лиц убивают на ее глазах. Она кричит, плачет и… просыпается. Почти каждую ночь одно и то же. Одно и то же…

Погружаюсь глубже в пучину черных мыслей…

Я вижу прошлое. Маленькая Элеонора трудится, не покладая рук, в какой-то то ли пещере, то ли яме. Вокруг взрослые и дети в струпьях. Фрагоры. Они тоже работают. Элеонора что-то лепит… Кирпичи… Голыми руками выковыривает непокладистую глину, утрамбовывает в деревянную форму, уравнивает, переворачивает – кирпич готов. Ее дневная норма – четыреста штук. Но она не рабыня, нет. Она выживает. Так же, как и остальные Фрагоры. Норма у взрослых женщин – тысяча. У мужчин – полторы.