— Брачный обет священен, и им нельзя пренебречь из-за какого-то безрассудного увлечения. Я не могла бы жить с собой в ладу, если бы нарушила собственную клятву.

— Вы редкое создание, ангел, — поторопился успокоить ее Себастьян.

— Не называйте меня так больше.

Но именно таким образом он напоминал себе, с кем имеет дело, и пока что это помогало сдерживать безумный порыв.

Он так сильно хотел се, что даже на таком расстоянии ощущал ее вкус. Кудрявые каштановые волосы, водопадом струились по голым плечам, атласные холмики труди дразнили его, выглядывая из-за края полотенца, очертаний округлых бедер не удалось скрыть за одеялом. Боже правый! Себастьяну совсем не хотелось обсуждать всевозможные нюансы страсти и нежности. Он хотел испытать их на практике! Но он дал себе слово держаться от Иден на расстоянии. Тысяча проклятий! Черт бы его побрал за то, что он дал эту чертову клятву!

Беспокойно поерзав в кресле, Себастьян с жадностью хлебнул еще бренди. Желание, терзавшее его тело, вступило в отчаянную конфронтацию. Ему казалось, что прошли мучительные часы, пока се длинные ресницы сомкнулись и тело окончательно расслабилось, отдавшись покою сна. Тогда он с облегчением вздохнул и прикончил свою выпивку. Если бы их разговор о превратностях любви еще длился, Себастьян скорее всего перестал бы отвечать за свои поступки.

Поднявшись, он бесшумно подошел к кровати и задул свечу. Комната наполнилась темнотой, но вспышка молнии прорезала мрак, и тогда он с удивлением заметил раздвинутые шторы. Чем объясняется боязнь Иден закрытого пространства? Себастьян не раз замечал, что на плантации Пембрук все окна и двери нараспашку и шторы никогда не задергиваются, даже на ночь. И чем вызвана эта загадочная потребность постоянно переставлять мебель? Прибыв во второй раз к ней в дом, Себастьян обратил внимание, что мебель во всех комнатах, включая лазарет, передвинута. И каждый раз, когда он наносил визит Иден, мебель снова стояла по-другому. Какие черные воспоминания омрачают этот ангельский взгляд?

Но все мысли Себастьяна мгновенно улетучились, когда он, повернувшись, увидел Иден, освещенную серебряной вспышкой молнии. И снова нестерпимо горячее желание обожгло его, но он ведь дал себе слово оставаться благородным джентльменом, таким, каким хотела видеть его Иден. Он разделит с ней ложе, решил Себастьян, снимая рубашку, но только ради сна. Если очень постараться, можно лежать не касаясь друг друга. Разве за последние годы он не обучился дисциплине и сдержанности, необходимым для его дела? В этом его никто не может упрекнуть.

Стянув с себя носки и бриджи, Себастьян тихо подошел к свободному краю кровати. Под его тяжестью матрац прогнулся, Иден непроизвольно повернулась к Себастьяну и, не просыпаясь, прильнула к нему, ее согнутые ноги скользнули по его голым бедрам, а рука легла ему на грудь. Он шеей чувствовал ее слабое дыхание… О Боже! Если колени Иден придвинутся еще на дюйм… Себастьян стиснул зубы. Он не собирался воспользоваться ситуацией. Он никогда не лишал невинности девственниц. И сейчас он скорее сгорит на костре, чем сделает это! В надежде отвлечься он принялся считать овец — сотни овец, — но это не помогало. Он всем телом чувствовал Иден, ощущал ее дыхание, которое, словно ласка любовницы, касалось его плеча. Себастьян готов был взвыть.

Тысяча чертей! Нынче он расплачивался за все грехи, которые совершил и которые, возможно, еще совершит; это было наказанием за то, что он был таким закоренелым циником. Почему, черт побери, из всех женщин мира он должен был связаться с этой творящей добро святой, которая разрушила все его теории? Иден Пембрук — его кара, его проклятие. Желать ее — и не обладать ею — это его ад на земле.

«Думай об овцах, — строго приказал себе Себастьян, — сотнях овец, целых стадах овец!» Проклятие! Ничто не действовало, он никогда не сможет уснуть. Нужно еще выпить — точнее, допить бутылку бренди.

Сдавшись, Себастьян понял, что остается только одно — уйти из комнаты.

Встав, он при свете молний нашел на столе бренди, сделал три больших глотка, а затем осушил бутылку до дна. Теперь надо дождаться, когда алкоголь подействует. Неожиданно Иден вскрикнула, и он в испуге бросился к кровати. Метнувшись на постели, Иден с глухим стуком рухнула на пол. Взмахнув рукой, она ударилась о край кровати, полотенце соскользнуло с нее, и Себастьян понял, что погиб. Его голодный взгляд жадно скользил по изящному женскому телу, желание бурлило в нем, как раскаленная лава. Себастьян взял ее на руки, но она пыталась избавиться от преследовавшего се ночного кошмара, стала отбиваться.

— Иден, успокойтесь, это только я. — Она упорно пыталась высвободиться из его рук, и Себастьян, потеряв равновесие, сел, не выпуская из рук драгоценной ноши. — Иден! Ради Бога, очнитесь!

— Простите, я, должно быть, заснула. — Открыв наконец глаза и узнав Себастьяна, она замерла у его груди, жадно глотая воздух.

— Вы в безопасности. Постарайтесь снова уснуть. — Он догадывался о причине ее кошмара — Джерард Локвуд преследовал Иден и во сне. Будь проклят этот мерзавец!

Она уткнулась носом в широкую грудь, но тут же поняла, что сделала, и ее бросило в жар. Боже, ей следовало бы догадаться, что спиртное пробудит в ней эти странные ощущений, от которых нужно поскорее избавиться. Но каждый ее вдох приносил запах Себастьяна, и ее обнаженная кожа касалась его тела. Иден с шумом сглотнула, боясь пошевелиться: вдруг эти странные ощущения захлестнут ее с головой?

— Себастьян?

— Что, Иден? — деревянным голосом откликнулся он.

— Вы не одеты.

— Я знаю.

— И я тоже.

— Я это чертовски хорошо чувствую.

— Помните те сложности, с которыми мы всегда сталкиваемся, когда оказываемся так близко друг к другу? — прошептала она.

— Отлично помню.

— Мне кажется, сейчас происходит то же самое, и с каждой секундой все усиливается.

— Весьма стремительно, — подтвердил он.

— И что же мы будем делать?

— Я думаю, — дрожащим голосом ответил Себастьян, — есть только один выход.

— Я надеюсь, что вы найдете какое-то решение. Я слишком много выпила, чтобы мыслить здраво.

— Один из нас должен спуститься вниз и расположиться по-походному на полу, — прохрипел он.

Иден беспокойно шевельнулась у Себастьяна на коленях и случайно слегка задела набухшим соском его локоть, оба в унисон застонали.

— Иден?

— Что, Себастьян? — Ее голос превратился в беззвучный шепот, будто содрали кожу. Отчего он так сильно действует на нее и что с ними может еще случиться? Она вздрогнула от предчувствия и предвкушения.

— Я не уверен, что смогу спуститься по лестнице,

— Почему?

— Кое-что я не стал объяснять Элизабет. Если не происходит определенных вещей, мужчина страдает от боли. Если они происходят — больно бывает женщине.

— Это правда? — Голос Иден поднялся на октаву.

— Правда, — подтвердил Себастьян. Его благородные намерения висели на волоске, готовые сорваться в пропасть. Боже, сейчас он бы отдал что угодно за бутылку бренди и женщину, с которой не надо сдерживаться!

— Значит, вниз должна пойти я. Если бы у меня была сухая одежда…

— Иден, — взяв ее рукой за подбородок, Себастьян заглянул ей в глаза, — признаюсь: я не хочу, чтобы кто-то из нас покидал комнату. Если вы не готовы к тому, что может произойти между нами, скажите прямо сейчас. Еще минута — и будет слишком поздно. — Себастьян в предсмертной муке задержал дыхание.

— Я… хочу… тебя, — чуть слышно шепнула Иден.

Себастьян осторожно провел ладонью по ее бедру, животу, легонько коснулся сосков, и восхитительное тепло разлилось по се телу. Это, решила она, и есть то, о чем говорил Себастьян. И, желая вернуть ему полученное наслаждение, потянулась к его груди. Своими ласками Иден убивала Себастьяна дюйм за дюймом, прикосновение за прикосновением. Погрузиться в нее, чтобы насытить этот безумный голод, который живьем пожирал его!.. Но черт побери, Иден была невинной, и с ней следовало действовать крайне осторожно. От этой мысли он снова застонал.