- Пуленепробиваемые, наверное,- Никита оторвался от своего блокнота и снова уткнулся в него. Он, единственный из нас, занимался делом - переплавлял свое настроение в стихи. Самое то настроение, что б сострогать печальную балладу или блюз.
- Тут ещё у меня вопрос вертится,- задумчиво сказал Сергей, проводив машину печальным взглядом. - Политический.
- Даже так? - удивился я.
- Да.
Он вздохнул.
- Вот наши деды о спасении СССР беспокоились. А теперь мы одни. Сами по себе. Какова наша личная позиция будет по этому вопросу? Мы то как в этом вопросе? Поддерживаем их или?...
Я промолчал. Не ожидал я такого вопроса.
- У дедов позиция и знания, - продолжил Сергей. - Точнее знания и из того - позиция. А у нас? За то мы дело взялись?
- У нас ничего, - ответил Никита, отложив в сторону карандаш и шевеля пальцами. - Но я думаю, что они не дураки были. В смысле еще будут. Думаю, нам их позиции придерживаться нужно. Тем более, что процессы тут у нас они, видимо, запустили.
Сергей выслушал его и продолжил с рассеянным видом разгребать мороженное. Тогда Никита повернул свою вазочку так, что весёлый солнечный зайчик упал на лицо Володина.
- А почему спросил? Что-то вспомнил?
Сергей покачал головой, вздохнул.
- Какие тут воспоминания?
Он помолчал, но потом признался.
- Я разговоры наши вспоминаю. Я... Ну я- дед, после этой самой Перестройки где только не побывал. Турция Египет, ФРГ... А у нас что-то такое будет или мы продолжим болтаться между ГДР и Болгарией?
Думаю, что такие мысли залетали в головы каждому. Памяти о Будущем не было, но в головах оставались какие-то обрывки воспоминаний о непрожитой еще жизни и, что говорить, эти воспоминания часто походили на тропических бабочек- ярких, экзотических. Их было немного и набор был у каждого свой, но это были теплые, родные воспоминания.
- Предлагаешь все назад вернуть? Уже не получится...
А Никита спросил:
- Маяковского помнишь?
Сергей не ответил, но как оказалось вопрос был риторическим.
- «Я себя по Ленином чищу, чтобы плыть в Революцию дальше...» - твердым голосом продекламировал поэт. Сергей пожал плечами. Как не помнить? Эти строчки школа вбила в наши головы на века.
- Не слишком пафосно? - не скрывая иронии спросил Сергей. - Эти-то тут причем? Ну, Ленин и Маяковский?
- Нет. Не слишком,- серьезно ответил Никита. – Нам всем тоже почиститься не мешает. Не под Лениным, конечно, а под своими дедами.
Он задумался, пытаясь привести мысли в более обыденный вид.
- Давайте будем считать дедов не глупее нас. Они - это ведь по существу, мы сами. Мы же и сейчас не дураки, и со временем точно не поглупеем. У нас только жизненного опыта прибавится, которого сейчас не имеем. А уж если мы в тех обстоятельствах заняли именно такую позицию, значит тогда в стране так страшно было, что про такие пряники, типа по заграницам ездить, даже не подумали.
Его серьезность подействовала и на Сергея. Тот кивнул.
- Ну значит и дальше им будем помогать. Курс не меняем.
- Это точно. Только вот надо решить, как. –Я постучал по голове. - В башке-то пусто...
Мимо нас прошла компания школьников, года на два младше нас. Тот, что шел позади всех, напевал «Москвич в Ленинграде».
- Гости столицы? – предположил Сергей и тут же без перехода предложил: - А помните мы с студентами ВГИК-овцами встречались? Может быть их как-то дёрнуть?
Я припомнил ту самую встречу в редакции «Московского Комсомольца», разговоры о будущем с будущими режиссерами. Хорошие попались ребята.
- Пересечься конечно можно. Телефоны где-то есть, но... Зачем? Те двое, которых деды шибко не любили, отправились уже в даль светлую.
Я махнул в сторону выхода и повернулся к Никите.
- Куда их? Не помнишь?
Тот прищурился, припоминая.
- Африка и Австралия, кажется?
- Вот! Далеко и надёжно... Что мы студентам сказать сможем? Попросить заменить одни фамилии на другие? А на какие?
- Пойти к Андропову и спросить...
Это предложение меня реально рассмешило. Прийти и спросить...
- Хорошая шутка, - одобрил я. - Он привык на своем месте не отвечать на вопросы студентов, а выслушивать чужие ответы. Не нужна ему в этом вопросе наша помощь.
- Да,- вздохнул Никита. - К тому же если спросит, что нового, а нам ему и сказать нечего.
- А ведь разговаривать рано или поздно придется...
- Когда у нас в «Дальрыбу» майор приглашал?
- Послезавтра.
- Вот после этого и поговорим.
- Покаемся, – буркнул Никита.
Я не возразил. Именно так, если ничего не изменится, и придется делать.
8.
И кабинет был для нас знакомым и человека сидящего за столом мы не первый раз видели, а всё-таки нечто эдакое я почувствовал. Что-то было не так... Что было не так с нами я отлично знал, а вот что было не так с хозяином... Я тряхнул головой, сбрасывая наваждение.
Наверное, его взгляд. Андропов смотрел на нас как-то рассеянно. Мне даже показалось, что он наперед знает, что мы ему собираемся сказать. Он молчал, смотрел на нас, мы ждали. Я ждал, что хозяин кабинета начнет с того, что спросит, что нового нам удалось припомнить, но он заговорил о другом.
- Ну как вы? Пришли в норму?
Мы одновременно кивнули.
- Ну и как у вас дела?
- Какие у нас дела, Юрий Владимирович? Дела у Прокурора,- неожиданно для самого себя пошутил я. Юрий Владимирович откровенно удивился. Не ждал такого, но, похоже, не обиделся.
- Похоже вы действительно пришли в норму.
- Если бы! - сказал я, не желая затягивать нашу встречу в этих стенах. Хотим мы этого или нет, но этот разговор должен был состояться, чем бы он не грозил закончится. - Неприятности у нас.
- У вас? Какие?
Он даже не удивился. Я посмотрел на друзей.
- Нет. Не только у нас. У нас с вами.
Он ничего не спросил, но заинтересованно наклонил голову. Взгляд шефа КГБ подталкивал к откровенности.
- Мы не знаем, чем это объяснить, но после того, что случилось в ГДР, мы потеряли знание о Будущем.
Я говорил о потере спокойно. Мы трое уже успели смириться с ситуацией. Я ждал, что Андропов удивиться, но этого не произошло. Он вообще как-то вяло отреагировал. Ни ахнул, ни в лице не изменился, хотя на мой взгляд, должен был что-то сделать, но он остался спокоен.
- Жаль, - сказал он, и повторил. - Жаль....
Кто б из нас ему возразил!
- Как это получилось? Когда?
Я прикрыл глаза и вспомнил "как".
- Столб. Грузовик. Взрыв. Шок.
Андропов покивал, не то соболезнуя, не то отметая все то, что я сказал.
«Он точно все уже знает, - подумал я. - Но вот только откуда? В «Дальрыбе» мы ни о чем таком не говорили».
- Получается, что вы не только не расскажете мне о Будущем, но и не сможете писать свои песни.
Я не понял был ли этот вопрос искренним сожалением или тонкой издёвкой, но он ударил в самое больное для нас место и я ответил неоправданно резко.
- Ничего. Мы продолжим писать свои собственные песни.
Никита почувствовал мою агрессию и положил руку мне на плечо.
- С этим все не так уж плохо, - пояснил он. - У нас остались кое-какие записи. Мы с ними разбираемся. Возможно из этого что-нибудь и получится.
Шеф КГБ посмотрел на каждого, словно как-то переоценивал нас и искал место в какой-то иной комбинации, если уж мы оказались негодны к старой работе.
- А как вы это почувствовали?
- Пустота, - сказал Сергей. - Ощущение пустоты. Очень неприятное чувство. Словно вчера получил стипендию, положил ее в кошелек, а утром открыл и...
Он развел руки.
- Открыл и ничего не нашел. Бумажник тот же, но пустой.
Андропов понимающе покачал головой, но жест смотрелся фальшиво. Как ему было понять, что мы почувствовали, когда поняли, чего лишились? Это ведь не деньги, которые можно найти или заработать? Это совсем иное!
- В лаборатории, насколько я понимаю, вы уже были?
