- Мы не помним будущего и, следовательно, теперь мы не интересны Юрию Владимировичу и «Дальрыбе».. Насколько я помню, какую-то информацию ведь из нас выкачали? Будем считать, что откачали её до дна. Всю, сколько мы знали…

- Мы?

- Ну не мы, а они, которые…

Я в этой ситуации, чтоб самим не запутаться, в разговорах нужно будет как-то разделить нас нынешних и тех нас, которые ушли в будущее. Нужно было как-то сказать самим себе, чтоб не путаться, да и других не путать. Не нужно было забывать, что нам еще Андропову объяснять, что тут такое случилось.

- Давайте так условимся,- предложил я, остановив многоэтажную конструкцию Сергея. – Мы есть мы. А вот те, кто из нас ушел – деды. Так всем понятнее будет…

Сергей кивнул, а Никита пожал плечами.

- Запомнили? Чтоб не было дальше путаницы. Мы - это мы. А они - это деды.

- Пусть так,- согласился Сергей прихлёбывая. - В любом случае дедов нет и колодец пуст…

- Пчелы улетели и мёд в улье закончился,- добавил Никита свою поэтическую иллюстрацию.

- Это плюс или минус? – спросил я.

- Пока не знаю. Давайте определяться. По-моему, это плюс, если нас перестанут дергать с предсказаниям, то нам останется заниматься своими делами.

Я не верил с то, что для нас все так легко закончится, но промолчал, а Серёга видя моё недоверие, продолжил:

- И дураку ведь понятно, что нам сейчас никакие инъекции от «Дальрыбы» никак не помогут. Каким шприцем и в какое место их не делай. Хоть в левое полужопие, хоть в правое. Делай-не делай, разницы не будет.

- Да ты оптимист,- сказал я.

- А что? – оценил Сергей мой сарказм. Пришлось объяснять.

- Хорошо, если они нам поверят. А то ведь…

- А что «а то ведь»? – обиделся Сергей. - Нет памяти-то.

- А если не в полужопие, а между? – предположил я.

- Это как? - удивился такой анатомии Сергей, а я продолжил.

- Это не шприцом, а клизмой.

Я улыбался, вроде как шутил, но улыбка у меня была кривоватой, так как я вполне допускал, что именно так и может всё обернуться.

- И не чудесными институтскими микстурами, а раствором типа «полведра скипидара с патефонными иголками»? Не появится от того память-то?

Сергей немного остыл, тряхнул головой и признался.

- Да… Такое даже представлять не хочется.

- А ведь может именно так и получиться. Что в этом случае делать?

- А в этом случае нам придется фантазировать,- сказал Никита. – В целях сохранения здоровья.

Я покачал головой.

- То есть врать? Не хотелось бы….

Сергей был со мной солидарен.

- После второго сеанса и сами расколемся.

- Будем надеяться, что ничего такого не случится.

Кузнецов вздохнул.

- Давайте всё-таки будем оптимистами. Ведь то, что мы играть по-прежнему умеем - это самый толстый и очевидный плюс!

Сергей отсалютовал ему стаканом и отхлебнул.

- Толстый как сытый Карлсон,- продолжил его Никита. - Да. Это уже как минимум не плохо.

- Что и минусов нет? - спросил я.- Прямо вот даже ни одного?

- Есть, есть,- не поддался Сергей на провокацию. – Но я сперва о плюсах. Помним еще, что у нас тут полсотни зарегистрированных песен, с которых нам продолжает капать денежка. Неплохо?

- Неплохо, - согласился я с ним. – Только хватит о плюсах. А с музыкой-то что делать? С новой музыкой?

Ответом на него была тишина. Она длилась, длилась, длилась...

- А что с ней делать, если её просто нет? - Спокойно ответил наконец Сергей. - И это, конечно, очевидный минус…

- Очевидный и толстый. И этот второй Карлсон поупитаннее первого будет.

- Правда у нас есть список… – напомнил Никита. – Помните? Мы же список составляли…

Он подумал и поправился.

- Мы с дедами…

Конечно, все помнили про список.

- А что с того списка? – спросил я. - Там одни названия и даты…

- Не только, – сказал Никита. - Я…

Он запнулся в термине, в определении.

- Ну не я конечно, а тот я, который…

Я понял, что он имел в виду.

- Говори «мой дед».

- Ага. Мой дед. Он как чувствовал что-то. Он мне кассету оставил.

От удивления Сергей чуть не выпустил стакан.

- С песнями?

Он не поверил нашему счастью и оказался прав.

- Ну как «с песнями» …. С мелодиями…- уклончиво сказал Никита.

- А точнее? - потребовал я, просто кожей чувствуя, что Мироздание насторожилось. Ну никак сейчас мир вокруг нас не мог оказаться так хорош, как нам бы всем хотелось.

- Он их насвистел….

- Насвистел? – переспросил Сергей упавшим голосом.

- Что-то насвистел, что-то налялякал и набубнил.

- И что? Что-то понять можно?

- Можно,- поджал губы Никита и, защищая своего деда, язвительно добавил. – Твой-то об этом вообще не подумал, а мой хоть что-то нам дал.

Сергей собрался было возразить, но Никита не собирался давать своего деда в обиду.

- Твой бы, если бы даже что-то вспомнил, то не насвистел, а настучал бы её. А из твоих барабанов вообще ничего не поймешь…

Я остановил пикировку.

- Ну хоть что-то… По крайней мере можно будет с чем-то работать. Вот это действительно плюс!

Я посмотрел на друзей.

- Кроме того есть ведь и наши собственные песни…

Никита хотел было что-то возразить, но я и сам понимал, что он хочет сказать.

- Понимаю, что это будет не те шедевры, да и слова слабоваты. Но!

Я поднял гитару и взял несколько аккордов. Звук был хороший, бодрый.

- Играем-то мы сейчас всяко лучше, чем год-два назад, когда эти песни придумывали, а что касается слов… Да и со словами вывернемся как-нибудь.

Я посмотрел на Никиту, но тот печально усмехнулся. Похоже, сбежавший из его головы дед прихватил с собой и свой старческий жизненный опыт и накопленное с годами умение писать. Поэтому я предложил другой путь.

- Например, станем подбирать к мелодиям стихи хороших поэтов.

Друзья молчали.

- Так что не будем падать духом! Попробуем как-то жить без них. Тем более кто знает, какие планы у Мироздания? Может быть со временем что-то и впрямь восстановится.

- Нам без них плохо,- сказал вдруг Никита. – А, интересно, как им без нас?

- Им хуже, чем нам, - убежденно сказал Сергей. - Старые, больные… Они нас сделали тем, что мы есть, а что им-то осталось? Вспоминать, что было, да доживать?

Он вдруг с каким-то ожесточением сказал.

- Надо, чтоб все как-то исправилось! Что бы все как раньше…

В раздражении Сергей грохнул кулаком по столу и графин жалобно звякнул. А может быть, это хихикнуло Мироздание? Я вздохнул и предложил:

- Давайте успокоимся и еще раз попробуем вспомнить хоть что-нибудь? Хоть что-нибудь!

- Ну давай, вспоминай первым. Мы посмотрим, – предложил Никита.

Я закрыл глаза. Призыв друга прозвучал как глас вопиющего в пустыне. Память была не просто темна. Она была пуста. Несколько минут мы сидели молча с закрытыми глазами. Я первым открыл глаза и дождался, когда это сделают друзья.

- Ну что? Кто-нибудь хоть что-нибудь вспомнил?

Я печально констатировал:

- Я помню только, что был старым и больным…

- Да оптимизмом тут не пахнет.

3.

Посередине кухни стоял маленький стол, вокруг него стояли табуретки, а посреди стола стояла полупустая бутылка. Большая бутылка. На табуретках сидели мы. Сидели и цивилизованно выпивали.

Нет. Мы не запили с горя, но разговаривать о том, что с нами случилось, без выпивки и закуски мы уже не могли. Горько было.

За окнами весело гудела автомобильными клаксонами Москва третьего тысячелетия, летнее солнце гладило кроны деревьев и детей на бульваре. За окном было тепло и весело, а у нас...

Мы вспоминали о том, что было, о том, что держали в руках и потеряли… Пусть не своей волей, но потеряли же!

Бутыль была наполовину пустой, а мы- доверху наполнены воспоминаниями. Вот уже второй час мы травили ими свои души. Они были хоть и приятными, но едкими, как слезогонка. Разумеется, никто не плакал, но… Как это было сказано в одном из фильмов? «Мужчины не плачут. Мужчины огорчаются». Вот и мы, хоть и не плакали, но сильно огорчались. В воспоминаниях мы жили жизнью, которой, увы, жить уже не сможем….