– Конечно! Она была достойная женщина, очень хорошая. Очень сильная, сильнее всех в вашем роду, кого я знал.

“Псих, – подумал Павел. – И я тоже псих”.

– И многих вы знали в моем роду?

– Помилуйте, ну кто же не знает Афанасьевых? Наверно, только тот, кто в школу не ходил, – рассмеялся сосед и добавил уже серьезнее: – Я понимаю, это все сложно понять и принять. Но таков уж вы есть. Таков ваш род. Афанасьевы, истребители чудовищ.

Павел ударился затылком о забор. Проснуться. Проснуться скорее. Пусть в его мире будут коллекторы, но не чудовища и те, кто их уничтожает.

– А вы кто? – спросил он. – Тоже чудовище?

– В определенном смысле, – ответил сосед. – У меня есть некоторое дело, которое я должен закончить. Вот и все.

– Как вас зовут?

– Вадим. Что мы тут все торчим? Пойдемте, я вас чаем угощу.

Путь до соседского дома казался вечностью, но Павел сумел выйти за ворота и пройти мимо покосившейся лавки к чужому забору. Вадим открыл калитку, пропуская гостя, и Павлу не понравился тот цепкий взгляд, который сосед бросил в ту сторону, куда убежал Андрюха.

Соседский участок теперь выглядел очень прилично. Никакого палисадника, в который раньше выгоняли кур – просто несколько деревьев, аккуратный ухоженный газон и мольберт, на котором была выставлена почти дописанная картина: берег реки, маленькая лодка на воде.

– Вы художник? – поинтересовался Павел.

Вадим рассмеялся.

– Художник, да, только не спрашивайте, насколько известный. Мне от этого будет обидно.

Значит, неизвестный.

– Вы здесь постоянно живете? – спросил Павел, проходя за Вадимом в дом.

– Иногда уезжаю на выставки или продать картины, – ответил Вадим. – Но всегда возвращаюсь.

– Да, помню, вам же надо закончить одно дело, – вздохнул Павел.

Вадим не ответил.

Бывшая покосившаяся избушка его соседей теперь была добротным особняком с дорогой встроенной кухней, качественной бытовой техникой и очень приличной мебелью. “Пожалуй, он все-таки известный художник”, – подумал Павел, устраиваясь в кресле в гостиной, которую уже нельзя было называть по-деревенски, залом.

– У вас уютно, – сказал он. На стене висел плазменный телевизор, рядом с ним Павел заметил дорогую игровую приставку. Вот как тут можно говорить о чудовищах?

Нет, он, наверно, заснул после того, как пообедал. И спит до сих пор.

– Спросите: это все в вашем мире или в Нави? – улыбнулся художник. Должно быть, Павел изменился в лице, потому что Вадим улыбнулся и махнул рукой: – Шучу, шучу. Мир ваш, я – не совсем.

– А Андрюха?

На самом деле Павел хотел спросить про бабушку – но будто бы невидимая рука легла на его губы, приказывая молчать.

– Он заложный, – теперь Вадим говорил прежним доброжелательно-мягким тоном, словно Павел был опасным сумасшедшим и его ни в коем случае нельзя было разозлить. – Знаете, кто это?

Павел только руками развел. От слова веяло гнилью, и он вдруг подумал: если Андрюха на самом деле чудовище, то как же Лена с ним встречается? Гуляет за поселком, целует, занимается любовью… Или она тоже превратилась в вывернутую пародию на саму себя?

– Тот, кто умер неправильно. Он ведь попал за решетку, а там не сразу понял, что фирменный норов лучше придержать, – объяснил Вадим. – Ему это, конечно, объяснили, но перестарались.

– А как же… – начал было Павел и осекся.

Нет, хватит с него этого безумия. Он вернется в город, купит новую сим-карту и позвонит маме. Она переведет денег, Павел расплатится с коллекторами, и вся эта дикая история навсегда останется в прошлом.

Он обо всем забудет. Он сможет.

– Он вернулся. Видите ли, не было особой разницы с тем, как он жил до этого, – вздохнул Вадим. – Гадил всем до своей смерти и продолжил это делать после. Правда, его настоящего видят такие, как вы. И такие, как я.

Неправильная смерть, повторил Павел. А как же дедушка Виктор? Он ведь умер неправильно, но он же был хороший, он никогда бы не пришел такой вот изломанной жуткой пародией на самого себя…

– Мой дед утонул, – пробормотал Павел. – Получается, он тоже этот ваш заложный?

Вадим кивнул с нескрываемым сочувствием.

– Да. Но ваша бабушка все сделала правильно. Он успокоился навсегда и ушел в место тихое, в место прохладное.

– Бабушка, – повторил Павел. Дотронулся до лица – просто убедиться, что сам он еще живой, что он не призрак. – Говорите, мы… род охотников на чудовищ?

– Да. Афанасьевы испокон веков следили за выходцами из Нави, – объяснил Вадим. – И убивали тех, кто начинал нарушать правила. Лихо вы сегодня его ударили! Как догадались, что надо взять чистое железо?

Павел покачал головой.

– Никак не догадался. Просто он пришел, начал орать, и я взял нож, когда-то бабушка им чистила картошку. Я вообще не знаю, как его ударил, я же даже не дрался никогда по-серьезному. И я… Я же не Афанасьев, я Завьялов! Как он понял?

Вадим вздохнул.

– У вас может быть любая фамилия. Но обитатели Нави чуют вашу кровь и вашу суть, это намного важнее букв в паспорте. Помнят, кем был ваш предок. Он ведь не только сказки собирал.

Сказки… Однажды Павел принес из школьной библиотеки “Народные русские сказки”, надо было готовиться к уроку литературы. Когда мама увидела, что именно он читает, то взяла книгу – брезгливо, двумя пальцами – и, уложив в синий мусорный пакет, велела унести из дома и никогда не приносить.

Она словно бы хотела отделиться от того, о чем Павел не догадывался. Возможно, поэтому и вышла замуж за Герхарда и уехала – туда, где ее не достанут заложные или кто тут еще есть.

– Хотите сказать, что тот сказочник мой предок? – спросил Павел.

Нет, надо было брать себя в руки. Нельзя выглядеть таким дураком – а он понимал, что чем дольше будет мямлить и нюнить, тем быстрее новый знакомый сочтет его бесполезным. Тем, на кого незачем тратить время.

А это было плохо. Очень плохо. Павел слишком много времени провел в Первомайском, чтобы понимать: Андрюха ушел не навсегда, он просто так не отстанет.

Он вернется – и нужны те, кто сможет поддержать.

– Совершенно верно. Понимаю, это шокирует, – Вадим едва заметно улыбнулся. – Но таково свойство любой правды. Она выбивает дух.

– И я… – Павел сглотнул. Вот как вообще к такому можно привыкнуть? – И что я теперь должен делать? Я вообще сюда приехал спрятаться, меня коллекторы убить хотят! А тут…

Вадим рассмеялся.

– Раньше с выходцами из Нави разбиралась ваша бабушка, – ответил он. – Теперь эта почетная должность легла на ваши плечи. Да вы и сами это уже поняли, когда ударили заложного чистым железом.

Теперь уже Павел рассмеялся.

– Тут со мной хотят все разобраться, – признался он. Да, этот Вадим может выйти на коллекторов, которые ищут Павла Завьялова, и тогда весь его побег окажется бессмысленным. Ну и пусть. – Я… должен убивать чудовищ? Но я же не знаю, как.

– Звучит, конечно, пафосно, но ваша душа вам все подскажет, – ответил Вадим. – Как и ваша совесть. Просто слушайте, что они будут вам говорить. Что они говорят сейчас, в эту минуту?

– Что Лена в опасности, – прошептал Павел.

Вспомнилась девчонка, которая когда-то бегала с ним ловить рыбу и тритонов, гоняла бродячих котов, играла в футбол – хуже, конечно, чем деревенские пацаны, но играла.

Смог бы он оставить ее тому, вывороченному, с его зловонной тьмой там, где когда-то была душа?

– Верно, – кивнул Вадим. – Но вы успеете. Успейте, пожалуйста. И да, возьмите вот это.

Сунув руку в карман джинсов, он извлек красную банку “Звездочки” и протянул Павлу. Тот взял, вопросительно посмотрел на художника и поинтересовался:

– Это мне раны смазать?

– Нет, глаза, – совершенно серьезно ответил Вадим. – Пока навык видеть истину у вас скорее спонтанный, вам понадобится такая мазь. Нанесите на верхние веки, когда подойдете к магазину.

***

Лицо он сломает. Конечно.

Когда Павел вышел из дома Вадима, то на какое-то время им овладела отчаянная решительность. Та, которая никогда не доводила его до добра, та, которая погнала его брать кредит, чтобы купить дорогущий смартфон и покорить Светлячка – но сейчас Павел ей обрадовался.