Лариса вспомнила эпизод из школьной жизни, когда к ним в класс пришла на замещение незнакомая учительница и ее, отличницу, поставила в угол всего лишь за то, что Лариса передала подружке карандаш. Она стояла в углу, как у позорного столба, уже большая десятилетняя девочка. Тогда ей было непонятно происходящее, она почему-то очень застеснялась своего школьного платья, оно показалось ей слишком коротким.

Ей дали расписаться в протоколе, подъехало ТВ, толстуха с хвостом махнула трактористу, колеса двинули на гору импортной жрачки…

– Так… – неожиданно улыбнулась Лариса. – Если я вам больше не нужна, позвольте мне удалиться.

Она развернулась, не дожидаясь окончания концерта, и направилась к своей машине. На парковке ее нагнала одна молоденькая сотрудница из алкогольного отдела, которая постоянно старалась всем угодить.

– Лариса Ивановна! Лариса Ивановна! Вот вам… – она протянула ей сверток в фирменном магазинном пакете. – Я тут собрала кое-что…

В пакете был тот самый запрещенный шоколад и бутылка рома, обычный ром девчонка вынесла, двенадцатилетний, ямайский.

Лариса ехала домой два часа, предпраздничные пробки были страшными, двадцать километров до своей квартиры она ползла. На каком-то светофоре набрала сына. Захотелось просто услышать его голос, но сын был занят, телефон не отвечал. Лариса разревелась и каким-то чудом успела вовремя затормозить.

– Никто, ведь никто не понимал, как я страдала! – посмеивалась она сама над собой. – Никто вообще не верил, что я в принципе могу страдать. Зажралась! С жиру бесится! Со стороны все так примерно и выглядит…

И правда, спросите любую продавщицу, уборщицу, бухгалтершу спросите из Ларискиного магазина. «Дорогая, как ты думаешь, Лариса Ивановна может быть несчастной?» «Да ни за что! – ответит продавщица, и уборщица с ней согласится, и бухгалтерша справку напишет: «Настоящим подтверждаю, что Лариса Ивановна Репина бесится с жиру в связи с тем, что у нее денег куры не клюют». А уборщица еще добавит: «Подумаешь, мужик ушел! Да при таком-то гастрономе из-за мужиков еще переживать? Пошли они к чертям собачим, эти алкаши!»

И правы, правы, простые девочки Ларискины были абсолютно правы. Жаль только, с простыми она не разговаривала никогда. С простыми людьми разговаривать не о чем, а до сложных не так-то легко дозвониться.

Лариса не осталась у себя в магазине, хотя ее помощники были на месте, караулили склад от проверяющих, потом достали из неуничтоженного кое-кто и весело снимали стресс. Лариса с ними не осталась, в тот вечер она осталась одна.

Приехала домой, достала из пакета шоколад и бутылку того самого рома, что впихнула ее продавщица.

– Я чисто автоматически открыла эту бутылку, у меня в доме было, что выпить. Но эта бутылка была на столе, рядом с продуктами, и я ее распечатала…

Лариса посмотрела на меня и схватилась за сердце, как будто все случилось пять минут назад.

– Я была в шоке, когда открыла этот ром. Паленый! Никакого отношения к настоящему ямайскому! И рядом не лежал! Паленый ром в моем магазине! Я поверить не могла! Как это было возможно? Если бы проверка поймала эту бутылку и меня бы лично спросили, как такое возможно? Я не смогла бы ничего ответить. У меня серьезные поставщики, лицензия, я контролировала все партии. И прилавки контролировала! Ты представляешь? И все равно из девок кто-то подложил свою бурду! Наверное, блондиночка одна, я помню, глазки вечно бегают у нее, и как я в зал, она с какой-то сумкой к своей машине сразу… А я считала, что у меня отличный коллектив! Что у меня самый лучший гастроном, самая лучшая семья, самый лучший муж…

Я слышала про левый алкоголь. По радио и на ТВ примерно за пару недель до Новогодних праздников прошли репортажи о том, что у нас на таможне задержали огромную партию палева. Причем на этот раз не водку, а элитный алкоголь. «Элитный»! Это, конечно, эффектно звучало только в нашей сельской местности. Виски, коньяк, ром, мартини… Кто-то надыбал бутылки, которые ничем не отличались от оригинальных. Таможня задержала вроде бы вагон с этой бурдой, но почему-то этот левачок, как санкционные сыры, давить тракторами не стали. И вскоре после праздников фальшивые бутылки начали всплывать то тут, то там.

Лариса решила, что сию минуту, пока в магазине идет проверка, она своим продавщицам звонить и разбираться не станет, а вот завтра придет и всех в алкогольном отделе уволит. Сначала строгий выговор, инвентаризация, а потом уволит. Так она решила. И за каким-то чертом понюхала паленую бутылку и налила.

– Мне стало абсолютно все равно. В доме было полно выпивки, но я хотела из этой бутылки. Ну, думаю, если отравлюсь, значит, так и надо. Я просто представила себе свое отдаленное будущее… Что мне уже не сорок пять, а примерно восемьдесят шесть, и я все так же сижу в своем доме, одна, и вся моя жизнь прошла в моем сверкающем магазине и в моем пустом прекрасном доме… И там, и там я все эти годы одна, а вокруг только и слышно, как Лариса Ивановна бесится с жиру. Вот я и решила немного побеситься. Считай, что это была такая русская рулетка! Давлюсь, но пью. Мне стало жутко плохо! Я понимала, что ничего особенно ядовитого в бутылке нет, дешевый спирт и ароматизатор, от этого не умирают, если с почками все хорошо. Бутылку я, конечно, не осилила, я вообще очень мало пью, поэтому меня так быстро откачали. А самое смешное! Когда я начала рассказывать в больнице, что выпила поддельный ром, мне никто не поверил! Врач прислал мне психиатра, он был уверен, что я пыталась отравиться! Полиция приехала! Поэтому я и не стала с ними спорить, сказала, как они хотели: «Попытка суицида». Чтобы никакого дела не возбуждали…

Ларису в бездыханном состоянии нашел курьер цветочной фирмы, который привез ей букет. Двадцать пять шикарных алых роз Ларисе прислал бывший муж. Да, вы правильно поняли, в день своей свадьбы с новой женой он прислал цветы своей бывшей, то ли по привычке, то ли в знак благодарности за прожитые вместе годы. Курьер звонил на сотовый и в дверь звонил – Лариса не отвечала. Дверь квартиры был открыта, парень решил оставить цветы в прихожей, вошел и увидел там упавшую на пол Ларису.

Из больницы она вернулась домой через два дня. Алые розы так и валялись в прихожей, не завяли.

– Значит, настоящие были цветы, – сказала Лариса. – От мужа, в смысле. Не от секретарши.

Примерно в это время, после новогодних праздников, я захотела свернуть в ее магазин, чтобы подкрепиться, и помню, чуть не растянулась на гранитных порожках. На улице шел мокрый снег, женщина со шваброй неаккуратно его размазывала, совсем не так было принято под надзором Ларисы, ее уборщицы натирали пол до скрипа. Я подняла свой нос и увидела, что вывеску над магазином немножко поменяли. Убрали «самый лучший», и осталось просто «гастроном».

– Скажите, – спросила я уборщицу, – Лариса Ивановна на месте?

– Лариса Ивановна? – прищурилась тетка со шваброй. – Это бывшая хозяйка что ли?

– Да? – удивилась я. – Уже бывшая?

– Продала… – ответила тетка. – Продала магазин и уехала. Говорят, вроде в Англию, сейчас все туда уезжают. Понахапают денег – и в Лондон!

Вот в Лондоне как раз-то мы и встретились с Ларисой. Я приезжала туда в русский читательский клуб, в магазин, проще говоря, презентовала свою новую книжку. Лариса туда пришла как постоянный клиент магазина, мы встретились с ней абсолютно случайно. Смешно сказать, я даже подписала ей автограф. Она мне показала одно уютное местечко, мы там присели выпить чай. Вспомнили наш город, наш камерный театр, в который больше никогда уже не попадем. Тогда она и рассказала мне свою историю.

Все идеи приходят в этот мир примерно одинаковыми, все они беспомощные и голенькие, как младенцы, но все имеют право на жизнь. И если поработать над своей идеей хорошенько, из любой может вырасти что-то стоящее.