Как она могла сказать, что он не знает смысла слова «любовь»? Это она слепа ко всему на свете, кроме своей мечты.

Когда Кейл ходил по лагерю, собирая вещи, Мики сидела на краю кровати, слыша все шумы снаружи. Ей не терпелось увидеть, как ее спутник уедет. Теперь она может больше не сдерживать свои чувства. Если ей захочется поплакать, она сделает это.

Погруженная в свои мысли, Мики не поднимала глаз, пока в палатке не появился Кейл. Когда Мики увидела его, у нее оборвалось сердце. Серебристые глаза Кейла были мрачными. Как только его тень упала на нее, Мики поспешно отпрянула, опасаясь, что он до нее дотронется, а она, с ее сентиментальностью, тут же растает.

«Он уходит, и ты его больше не увидишь!» – кричало ее разбитое сердце.

«Скатертью дорога», – презрительно возражала логика.

Кейл резко поднял Мики на ноги. Его пальцы сжимали ее локти так сильно, что перекрыли движение крови.

– Больше не говори мне, что я не знаю, что такое любовь, – мрачно проговорил он в ее побелевшее лицо. – И что я не имею ни малейшего представления о том, чем любовь не является. Любовь – это не тогда, когда дают только часть сердца, а все остальное предоставляют мечте о большом ранчо и разведении чистокровных лошадей. Любовь – это не тогда, когда о человеке думают самое худшее, отказываясь ему верить. – На мрачном лице Кейла было видно разочарование. Он хотел, чтобы напоследок она обрела хотя бы немного здравого смысла. – Иди своей дорогой, думай обо мне самое худшее, верь в Моргана. Посмотрим, куда это тебя заведет.

Внезапно Кейл освободил ее руки. От неожиданности Мики не удержала равновесия и упала на койку. Синее платье разметалось по одеялу. Кейл мрачно посмотрел на нее, зловеще и угрожающе. Взявшись за кружевную отделку, он внезапно рванул, разорвав платье в клочья. Мики сдавленно вскрикнула. Она не успела сообразить, что произошло, и что-то предпринять, как Кейл схватил ее за волосы и закрутил их на руку, как веревку. Мики пришлось повернуть голову – иначе ее волосы были бы вырваны с корнем.

– Ты хочешь думать, что я грубый дикарь, которому женщины нужны только для удовлетворения животных инстинктов? – вскричал он, видя, как побелели ее щеки. – Возможно, мне следует ответить на твои ожидания. Несправедливо, что обо мне думают так плохо. Я этого не заслужил. Если ты презираешь меня, возможно, как раз сейчас наступило время оправдать твое отношение.

Его рот с такой силой вжался в ее губы, что они заныли. Мики не могла ни сделать вдох, ни выразить свой протест против столь жестокого обращения. Кейл показывал, как он вел бы себя, если бы хотел доказать свое мужское превосходство и полное отсутствие уважения к ней. Всего за мгновение платье, которое Мики недавно приобрела в городке, оказалось кучкой рваных тряпок. Руки Кейла бродили по ее трепещущему телу, словно желая вызвать боль и оставить следы насилия. Но хотя Кейл и был зол, он не мог заставить себя нанести ей какой-либо вред. Он мог заставить Мики ненавидеть себя, но не хотел ненавидеть себя сам.

И скоро его гнев перешел в нежную страсть. Желание, которое сдерживалось на протяжении двух мучительных недель, разгоралось в нем. Теперь Кейл не хотел ее как-то унизить. Он жаждал, чтобы она откликалась на его ласки. Буря чувств захлестнула его. Если ему суждено уйти из ее жизни, ему хотелось пережить еще раз те волшебные моменты, что были у них, забыв на какое-то время разделяющую их ненависть.

Он заметил, что Мики тихо плачет. Это кольнуло его в самое сердце. Он начал сыпать беспорядочные извинения прямо в ее раздувшиеся от поцелуев губы.

Что Мики действительно было нужно, хотела она это признавать или нет, – так это любовь, глубокая и безграничная. И потому Кейл, прежде чем уйти, решил зажечь в ней огонь, который сделал бы ее мечты разнообразнее. Нужно было, чтобы эти мечты не ограничивались прерией и быстрыми лошадьми, но чтобы они зажгли ее сердце и расправили бы морщины в ее душе.

Кейл мягко коснулся ее губ своими, а потом начал убирать поцелуями ее соленые слезы. Гнев сменился самой нежной страстью, а сладкие ощущения за считанные секунды вылечили раны, вызванные оскорбительным отношением. Его умелые ласки обрушились на ее обнаженное тело, заставляя радостно петь каждую клеточку. Его поцелуи были подобны теплым солнечным лучам, пришедшим на смену грозовым облакам. Мягкие полные губы шептали нежные слова так близко, что обдували ее кожу и заставляли Мики трепетать, словно от поглаживания листьев под ветром.

Кейл быстро расстегнул ее рубашку и положил ее руки на свою заросшую густыми волосами грудь.

– Дотронься до меня, Ки. Я не чудовище, хотя и могу вести себя так, когда меня приводят в ярость. Я просто человек, который хочет тебя такой, какая ты есть, когда ты не скрываешься под гордой маской. Вот что нас объединяет – ненасытное желание обладать друг другом. Когда мы занимаемся любовью, нам ничего не нужно...

Он начал легко ласкать ее тело. Руки Мики непроизвольно тоже стали исследовать и изучать его. Она не думала о безумных, восторженных мгновениях, за которыми наступали усталость и опустошенность. Но когда она положила руки на его твердую, как скала, грудь, ее разум тут же уступил чувствам.

На протяжении нескольких мгновений они лежали рядом, изучая друг друга. Ее руки скользили по его плечам, пробуждая желание.

Лаская его, Мики возбуждалась сама, и скоро она уже начала испытывать не только тихую нежность. Она жаждала удовлетворить свою ненасытную страсть, в которой отказывала себе так долго. Она хотела сохранить в памяти то, что будет поддерживать ее, спасет от тоски и одиночества.

После того как Кейл уйдет, у нее никогда не будет такой же бури ощущений, от которой сердце загорается огнем. Никогда больше она не услышит эту тихую, завораживающую мелодию, что звучала в ее душе. Об этой ночи она будет вспоминать вечно. Это – все, чем она реально владеет, все, что ценного она приобрела за всю свою жизнь.

Когда Кейл наклонился над ней, Мики подняла влажные от слез ресницы. Его взгляд скользил по ее телу, на ее кожу словно падали лучи лунного света. Ее чувственный рот раскрылся, будто приглашая. Кейл оперся на руку, и его сильные мышцы округлились.

На губах Мики заиграла робкая улыбка, когда она обвила рукой его широкие плечи.

– Знаю, что потом буду себя за это ненавидеть, – пробормотала она.

По его губам скользнула усмешка, а в глазах вспыхнул огонек.

– Твою ненависть я вынесу, если буду знать, что ты все еще меня хочешь... – Его бровь выгнулась, когда он наклонился, чтобы легко коснуться ее губ. Его мускулистое тело возбуждающе прошлось по ее телу, а затем отпрянуло, словно дразня. – Ты хочешь меня, Ки? Хочешь, несмотря на то что между нами столько непреодолимых препятствий? – хрипло спросил он. – Ты хочешь, чтобы я наполнил пустоту твоей жизни? Насколько глубоко может зайти твоя ненависть? И как долго она может длиться, когда я уйду?

Он снова начал свои нежные и дразнящие ласки. Ей он казался в эту минуту очень близким – и вместе с тем невыносимо далеким. Он знал, как заставить женщину желать себя. Мики простонала, сдаваясь, и ее тело выгнулось навстречу ему, дрожа от нетерпения.

– Черт бы побрал твою гордость! – прохрипел Кейл. – Скажи мне, что ты думаешь, даже если ты считаешь меня самим сатаной. Ты хочешь какого-нибудь другого мужчину... или только меня, Ки?

Он творил такое, что она совершенно теряла контроль над собой. Буквально все ее тело изнывало от желания, которое мог вызывать и удовлетворять один только Кейл Броулин.

– Я хочу тебя, – шептала она прямо в его теплые губы. – Черт бы тебя побрал, но мне придется признать, что никто не возбуждает меня так, как ты.

– Ки, ты нужна мне... – прохрипел Кейл, устраиваясь над ней. – Возьми меня в рай...

Он чувствовал, что совсем обезумел, и отпрянул, пытаясь овладеть собой. В глубине души он хотел услышать недовольство тем, что отстранился. Ему надо было знать, что ею владеет столь же сильное влечение к нему, какое он испытывает к ней.